Глобальные переговорные форматы в Сирии неэффективны
Объявленное руководством России завершение активной фазы военной операции в Сирии позволяет подвести итоги и рассмотреть варианты развития событий, поскольку ситуация в этой стране далека от стабильности и будет таковой до той поры, пока Саудовская Аравия и Турция не снимут свержение президента Асада с повестки дня.
Рассмотрим действия ВКС РФ и ход дипломатической войны против САР, опираясь на материалы эксперта ИБВ Ю. Щегловина.
На фоне операций США в Ираке и Афганистане российский пример свидетельствует: современные армии в локальных конфликтах могут побеждать на поле боя и решать вопросы подготовки мирного выхода из кризисов. На момент ввода контингента РФ в Сирию правительственные войска утратили стратегическую инициативу на фронтах. Они потеряли преимущество в авиации и тяжелой военной технике, парк ВВС вышел из строя, ряд аэродромов захватили боевики, притом что преимущество в воздухе сглаживало дефицит сирийской армии в живой силе, обусловленный межконфессиональным характером конфликта и диспропорцией между алавитами – опорой режима и суннитским населением, составлявшим костяк оппозиции.
“Москва является сторонним наблюдателем в баталиях Анкары и Вашингтона по курдскому вопросу и получает от этого дивиденды”
Ряд экспертов полагают, что диспропорция между алавитами, их союзниками из нацменьшинств и суннитами приведет к возобновлению широкомасштабной гражданской войны после вывода из Сирии части российских войск. Усомнимся в этом.
Алавитов в Сирии порядка 20 процентов, около 60 процентов – арабы-сунниты. Остальные – курды, черкесы, туркоманы, друзы, армяне и ассирийцы. Все они, кроме туркоманов (и те частично), к началу российской военной операции позицию по отношению к конфликту определили. Исламистская модель существования в доминирующей суннитской умме по планам Катара, Турции и КСА их не устраивала: речь шла о физическом истреблении этих народов. Это усилило базу поддержки режима до 40–45 процентов населения. Да и не все сунниты участвуют в войне. Основную роль в "Исламском государстве" и "Джебхат ан-Нусре" (запрещенных в России) играют иностранцы. Доля сирийцев в ИГ не достигает 20–30 процентов, а в "Джебхат ан-Нусре" – 40 процентов. Остальные выжидают – чья возьмет.
Сирийская армия к моменту появления в стране ВКС РФ была развалена, но часть, оставшаяся на стороне Дамаска, мотивирована физическим выживанием. Такая мотивировка даже немногочисленных сухопутных сил при грамотной штабной работе и усилении авиакрыла, гарантировавшем господство в воздухе и огневую мощь, – залог успеха в локальных конфликтах. Авиация стабилизировала ситуацию, советники восстановили структуру армии и мобилизовали население. Пока шла эта работа, нехватку сухопутной силы компенсировали иранцы и шиитские формирования из Ирака, Ливана и Афганистана. Кроме того, российские военные начали, отсекая непримиримых, заниматься локальными перемириями с конкретными племенами и кланами.
Тактика последовательных шагов намного эффективнее в установлении контроля над территориями, чем глобальные переговорные форматы. В отличие от полевых командиров и заграничных "сирийских интеллектуалов" из "оппозиции" каждый шейх хочет, чтобы его племя выжило и продолжало жить в традиционных местах. Он не имеет права рисковать и подвергать своих угрозе истребления. Если ему дают гарантии безопасности соплеменников, что подтверждается наличием самолетов в воздухе и сопровождается гуманитарной помощью, выбор очевиден. Благодаря такой дипломатии Дамаск после выхода значительной части российской группировки сможет даже в условиях дефицита живой силы контролировать обширные суннитские территории.
Это классическая тактика англичан, малыми гарнизонами державших под контролем огромную Индию. В Сирии войска и шиитская милиция должны удерживать опорные точки, определяющие функционирование инфраструктуры, логистические маршруты и ирригационные сооружения. Во всех остальных вопросах местные племена получат широкую автономию. Именно эту модель использовали в ИГ, когда силами в 30 тысяч штыков контролировали обширные территории в Ираке и Сирии. ИГ дало суннитам иллюзию "справедливого государства". Они получали устраивающие их правила социально-экономического проживания за счет остальных конфессий и гарантии безопасности. Эту систему нужно было разрушить, доказав ее бесперспективность. И это сделано.
Сирийцы – торговцы, не воины. Они в отличие от пуштунов в Афганистане и хоуситов в Йемене быстро устают от войны. Им нужны мир и стабильность при ясных правилах игры с умеренным произволом властей. Совсем без него ни в одной восточной стране не обойтись. Так что возрождение ИГ возможно лишь при отказе Дамаска от предоставления суннитам широкой социально-экономической автономии. Да и оно возможно только в виде партизанских вылазок: ИГ лишилось источников финансирования для набора иностранных рекрутов. Сирийское сопротивление может воевать только благодаря зарубежным спонсорам: КСА, Турции и Катару. Саудовцы стоят за "Джебхат ан-Нусрой", Катар – за ИГ. Турки блокируются с Катаром и разыгрывают в Сирии карту пантюркизма через туркоманов.
До ввода российской группировки спонсоры действовали сообща исходя из перспективы близящегося свержения Асада. При этом между ними и тогда существовали противоречия, даже в период антиасадовского альянса приводившие к столкновениям "Джебхат ан-Нусры" с ИГ и протурецкими группировками. Задачей Москвы было раздробить этот альянс, продемонстрировав нереальность свержения Асада военным путем. Появление российских военных в Сирии этот вопрос поставило, а взятие Алеппо похоронило надежды оппозиционеров на победу, усилив центробежные тенденции среди спонсоров "сопротивления".
Прежде всего можно отметить нарастающее противостояние между Турцией и КСА в Идлибе. Свидетельством этого же стал кризис между "арабской четверкой" и Катаром. Единый антиасадовский фронт раскололся, что позволило создать астанинский формат, выведя США, КСА и ЕС из главных переговорщиков по сирийскому вопросу. Воюющие стороны пришли к соглашениям о зонах деэскалации, найдя схему замораживания конфликта, активизации социально-экономических связей между различными слоями населения и подготовки фундамента для начала общесирийского переговорного процесса. В сочетании военных методов, политического и страноведческого анализа удалось создать оптимальный алгоритм действий, разгромить основную по боевому потенциалу исламистскую группировку и перехватить инициативу для решения кризиса политическим путем за счет достижения межконфессионального консенсуса на условиях Москвы, а не Запада или аравийских монархий.
Недалекий Эр-Рияд
Сирийская оппозиция считает невозможным продление власти Башара Асада. Об этом заявил в Женеве официальный представитель объединенной делегации Яхья аль-Ариди после встречи со спецпредставителем Генсека ООН по Сирии Стаффаном де Мистура. Требование немедленного ухода нынешнего президента содержится в коммюнике объединительной конференции оппозиционеров в Эр-Рияде. Подчеркивается, что только после удаления Асада будет возможность начать переходный период. Делегация правительства САР, участвовавшая в переговорах в Женеве, настаивала на снятии этого требования. По информации "Аль-Арабии", де Мистура на встрече подчеркнул, что смена власти в Сирии должна осуществляться через принятие новой конституции и проведение выборов.
“Возрождение ИГ возможно лишь при отказе Дамаска от предоставления суннитам широкой социально-экономической автономии”
Новая эр-риядская группа провалила все возможные варианты монополизации мнения оппозиции в женевском формате и тем самым дезавуировала его. Сомневаемся, что такой разворот понравился в США, где планировали за счет "единой группы" сделать переговоры в Женеве безальтернативными. Остается загадкой позиция Эр-Рияда, приложившего много усилий для создания единой делегации, но при этом сделавшего ее недоговороспособной. Если бы в КСА не надеялись на прогресс в обновленном составе, то не стали бы в срочном порядке менять руководство эр-риядской группы.
Странно выглядит стремление участвовать в переговорах с Дамаском при предварительном требовании ухода Асада. Это говорит либо о крайней политической наивности, либо о сознательном саботаже женевского диалога. И это Москву устраивает, поскольку выдвигает на первый план астанинский процесс и Конгресс сирийского национального диалога. На фоне дипломатического провала Эр-Рияда помимо выдвижения альтернативы переговорам в Женеве важно выдавливание подконтрольных Саудовской Аравии групп в виде "Джебхат ан-Нусры" из центральной и южной Сирии. Недоговороспособные суннитские анклавы должны быть зачищены с ликвидацией или минимизацией саудовского влияния на ситуацию в САР. Это наряду с началом борьбы за доминирование в Идлибе между Турцией и КСА должно свести на нет саудовский фактор.
Самое верное решение – сочетание гуманитарного давления с военными способами, что привело ранее к добровольно-принудительной эвакуации боевиков и членов их семей из-под Алеппо, Дамаска, Хомса и Каламуна. Альтернатива для непримиримых: или уход с семьей в специальную зону в Идлибе, или уничтожение. Судя по всему, процесс уже начался. По некоторым данным, 12 декабря джихадисты различных формирований, входящих в состав "Аль-Каиды", попросили предоставить им возможность покинуть Восточную Гуту. Переговоры с властями об эвакуации инициировали, по слухам, уйгуры из "Исламского движения Восточного Туркестана" (ИДВТ). Учитывая их связи с турецкой Национальной разведывательной организацией (МИТ), не исключаем, что предложение это было продиктовано Анкарой для усиления ее позиций в Идлибе. Если сработает, из центральной Сирии уйдет большая часть просаудовской вооруженной фронды.
Одновременно сирийская армия начала наступление на позиции "Джебхат ан-Нусры" на юге САР рядом с Голанами. То есть идет скоординированная ликвидация оплотов этой группировки по всей стране с вынужденной концентрацией просаудовских боевиков в Идлибе. Если ВКС РФ, остающиеся на сирийских базах, будут участвовать в разгроме группировок в Идлибе, это устранит барьеры для начала реального процесса мирного урегулирования. При этом необходимо понимать, что эр-риядская группа – политическое крыло "Джебхат ан-Нусры", переговоры с ней о будущей политической системе Сирии – первый шаг легализации боевиков.
Переговоры с объединенной под эгидой Эр-Рияда группой оппозиции в Женеве означают признание ключевым партнером по мирному урегулированию в САР американо-саудовского тандема, что явно не отвечает российским интересам и дезавуирует переговоры в Астане, не говоря уже о Конгрессе сирийского национального диалога. Конгресс – альтернатива Женеве. Его представительский потенциал должен накапливаться постепенно. Стимулировать это будут локальные перемирия с племенами и военное нивелирование присутствия "Джебхат ан-Нусры" в центре и на юге страны с локализацией джихадистов в границах Идлиба.
Курдская карта
Перенос созыва Конгресса сирийского национального диалога явно связан с присутствием на нем представителей курдской Партии демократического союза (ПДС), филиала Рабочей партии Курдистана (РПК). Анкара даже передала Москве список лидеров и общественных деятелей, которые могли бы стать альтернативой функционерам РПК для представительства на конгрессе. Москву подталкивают определиться с позицией в отношении к РПК и ПДС и дальнейшего участия турецкой стороны в российских переговорных инициативах. Именно это Анкара рекомендует сделать и Вашингтону, имеющему в лице ПДС единственного на сегодня союзника на сирийской земле. Но тот "не определяется", и этой же позиции имеет смысл держаться Москве, если Россия хочет созвать под своей эгидой конгресс с участием курдов и играть в Сирии по-крупному.
Разговоры экспертов о том, что РПК – террористическая организация и ее сирийский филиал находится в плотной орбите влияния американцев, не выдерживают критики. Любые попытки подвергнуть РПК обструкции или внести в черные списки ударят по российским возможностям поддержания связей с руководством ПДС. Вне зависимости от того, будут их представители присутствовать на конгрессе или нет (возможно, следует воздержаться от их приглашения, сосредоточившись на контактах с ними), их роль в организации контактов с суннитскими племенами на восточном берегу Евфрата очень велика для беспроблемной деятельности организованных там российскими военными штабов по примирению. Наступление сирийских правительственных сил при поддержке российских ВКС на восточный берег Евфрата и организация там штабов по примирению нуждается в диалоге с курскими отрядами Сил демократической Сирии (СДС).
Процесс встраивания суннитских племен в сирийскую политическую систему в самом начале, и опрометчивые шаги в отношении РПК, а значит, и ПДС его серьезно осложнят. База альянса ПДС и США размывается. Пока неявно, так как американцы продолжают снабжать оружием ПДС, несмотря на то, что заверяют Анкару в обратном. Но по мере того, как США начнут сокращать поддержку и вынуждать курдов уходить из ныне занятых ими районов восточнее Евфрата (иначе они не найдут поддержки у местных суннитских племен), их альянс будет слабеть. Присутствие курдов на севере Сирии вынуждает Москву поддерживать с ними каналы коммуникации.
Основная необходимость поддержания контактов с ПДС и РПК – в сохранении курдского буфера для реагирования на возможные действия Эрдогана. Прецеденты были, и когда турки сбивали российский Су-24, и когда турецкий президент поддержал тезис Трампа о необходимости свергнуть Асада, и когда во время саммита в Сочи фактически сорвал процесс созыва Конгресса сирийского национального диалога. Несмотря на переговоры в Астане, допуск в Россию помидоров, АЭС "Аккую" и газопровод "Турецкий поток", позиция Анкары по сирийскому вопросу может поменяться в любой момент. Во многом это будет зависеть от Вашингтона.
Единственным способом повлиять на ситуацию болезненным для Турции образом, помимо экономики, является взаимодействие с РПК. Он проявился после инцидента с российским фронтовым бомбардировщиком, когда с подачи сирийских спецслужб курды из ПДС в Камышлы заключили антитурецкий пакт с левацкими турецкими группами и по стране прокатилась волна терактов и нападений на силовиков. Сейчас курды создали на севере Сирии за исключением участка между Джараблусом и Аззазом антитурецкий кордон, что сковывает материально-техническое снабжение протурецких группировок в Сирии и их активность. Столь эффективный вариант воздействия на непредсказуемого партнера России надо придержать про запас, ни в коем случае не разрывая контактов с РПК.
Помимо прочего, РПК в Ираке находится под влиянием Тегерана, снабжающего ее отряды оружием и экипировкой и выступающего гарантом их безопасности на случай возможной турецкой интервенции. В случае репрессий в отношении РПК Москва обостряет отношения с Тегераном, а у российских компаний начнутся проблемы в Ираке и Иракском Курдистане. То же самое касается подавляющего числа курдских общественных организаций в России, которые в основном составляют сторонники РПК. При этом никаких неприятностей от РПК у Москвы нет ни в России, ни за границей. Она является сторонним наблюдателем в баталиях Анкары и Вашингтона по курдскому вопросу и получает от этого дивиденды. Зачем менять эту позицию на активную и акцентированно антикурдскую?
В Европе РПК традиционно чувствует себя комфортно, несмотря на все требования Эрдогана и традиционное противостояние курдов и турок в общинах диаспоры. Так что России не нужно бояться оказаться международным изгоем из-за позиции по РПК. Если же кто-то из отечественных политиков хочет, ухудшая отношения с курдами, насолить США, то это заранее проигрышная попытка. Никакие антикурдские действия не повлияют на поддержку Вашингтоном ПДС на севере Сирии. Что до идеи стимулировать этим Анкару на более тесные отношения с Москвой, это еще более глупо. Турки будут делать только то, что им выгодно, вне зависимости от уступок Москвы. Скорее уж любые уступки такого рода будут восприниматься ими как признак слабости и необходимости усиления давления.
Идея свержения президента Асада любым способом присутствует в подкорке Эрдогана. Отказаться от нее он может только временно, серьезно опасаясь России, но никак не в благодарность за что-либо. Сама по себе идея признания российскими властями РПК террористической организацией явно вброшена в отечественный политикум из Анкары. Что напоминает о проектах интеграции в международное сообщество, которыми в конце 80-х соблазнили Михаила Горбачева и его окружение отказаться от позиций страны в мире и Европе в пользу фантомов. Хочется надеяться, что повторение этой катастрофической ошибки в современных условиях исключено, притом что военные успехи России в Сирии заставляют врагов искать способы ее ослабления...
Евгений Сатановский, президент Института Ближнего Востока
Опубликовано в газете "Военно-промышленный курьер" в выпуске № 49 (713) за 20 декабря 2017 года
