У истоков современной армии стоял ненавидимый обществом экс-министр обороны Сердюков
802 дня длилось официальное участие российского контингента в Сирии. Столько дней прошло c момента одобрения 30 сентября 2015 г. Советом Федерации участия войск в этом конфликте до понедельника, когда Владимир Путин приказал вывести из Сирии большую их часть. Конечно, обстановка может измениться и этот приказ станет не последним (о сокращении войск в Сирии объявляли уже дважды). Но основные организованные силы ИГИЛ (запрещено в России) действительно разбиты, и пресс-служба Минобороны вяло переругивается с коллегами из американской коалиции по вопросу о том, чей вклад в это был больше.
Официально признано, что главная заслуга в успехе операции с российской стороны лежит на наших солдатах, офицерах и генералах, и это правильно. При этом следует отметить изобретательность военно-политического руководства всей операцией. Когда она только начиналась, не было недостатка в прогнозах, что Путин нашел в Сирии свой Афганистан и Россия истечет там кровью. Хотя Минобороны не огласило полный список потерь военнослужащих, ясно, что речь идет о десятках, а не о сотнях погибших, а значит, нечего и говорить об Афганистане или Вьетнаме как синониме войны, потери в которой, прежде всего со стороны срочников, чувствительны для общества и прямо бьют по рейтингу политиков. Как отмечает директор Центра анализа стратегий и технологий Руслан Пухов, России удалось избежать ввода многочисленных сухопутных сил благодаря тому, что сирийские подразделения на земле были укреплены небольшими подразделениями поддержки российской армии и отрядами добровольцев-наемников из ЧВК. А подготовленные российскими инструкторами сирийские формирования, такие как Пятый штурмовой корпус, находились под прямым командованием российских генералов. При этом потери со стороны ЧВК, несмотря на многочисленные случаи их разоблачения, оставили общественное мнение в целом равнодушным – «эти люди знали, на что идут за такие деньги».
Но кроме действующих солдат, контрактников ЧВК, офицеров, генералов, министра обороны Сергея Шойгу, начальника Генштаба Валерия Герасимова и начальника тыла Дмитрия Булгакова справедливо будет напомнить и о тех, кто стоял у истоков создания современной армии. Воюет не железо и не отдельные солдаты и офицеры – воюет военная организация. Речь о ненавидимых обществом и армией экс-министре обороны Анатолии Сердюкове и его начальнике Генштаба Николае Макарове, благодаря которым был сделан решительный шаг в сторону профессионализации военной машины. Вероятно, быть ненавидимым – судьба реформаторов. Армия Украины не показала в начале войны 2014 г. эффективности, но в конце концов оказалась близка к подавлению восстания в Донбассе. Это произошло потому, что обвиняемый нынешними властями в развале министр обороны Украины Дмитрий Саламатин при очень ограниченных ресурсах добился перехода к профессиональной армии, удвоения налета и числа боеготовых самолетов, внедрения современных средств связи, наладил изучение английского языка и стандартов НАТО. Но реформа была заброшена после его увольнения в 2012 г.
При этом основные направления российской военной реформы после смены министра остались без изменений, хотя отдельные важные направления, формы и методы их проведения были пересмотрены. Да и сам Шойгу вскоре после назначения министром заявил, что не пойдет навстречу контрреформаторам. А требований сделать так, чтобы «все было как при бабушке», т. е. в Советской армии, было после избавления Минобороны от «проклятых мебельщиков» хоть отбавляй.
Алексей Никольский
