В третьем номере журнала "Экспорт вооружений" опубликовано интервью "В последние годы мы развиваемся как многопрофильная приборостроительная компания" с генеральным директором АО "Концерн "ЦНИИ "Электроприбор" Владимиром Пешехоновым. Наш блог приводит текст данного материала.
Пешехонов Владимир Григорьевич родился в 1934 г. в г. Ленинграде. В 1958 г. окончил с отличием радиофизический факультет Ленинградского политехнического института им. М.И. Калинина. Работает в ЦНИИ "Электроприбор" с 1958 г., где прошел путь от инженера до генерального директора. Главный конструктор морских навигационных комплексов, открывших новые возможности автономной навигации по всей акватории Мирового океана, включая район Северного географического полюса, и составляющих основу навигационного вооружения кораблей всех классов. Автор более 300 опубликованных научных работ по методам морской навигации, инерциальным навигационным системам, радиоастронавигации, гироскопии, гравиметрии, морским навигационным комплексам. Доктор технических наук, профессор, академик Российской академии наук, лауреат Ленинской премии, Государственной премии РФ в области науки и техники, Премии Правительства РФ в области науки и техники. Награжден орденами "За заслуги перед Отечеством" III и IV степени и многими другими наградами.
Каковы приоритеты в работе АО «Концерн «ЦНИИ «Электроприбор»?
Мы начинали как компания, которая решает вопросы навигации, и занимались этим очень давно, особенно вопросами подводной навигации, где недоступны спутники и радионавигация, а есть автономные средства навигации. На сегодня можно сказать, что здесь основные вопросы решены. По мере того как мы накапливали потенциал, а с другой стороны - закрывали потребности наших заказчиков, мы смотрели вокруг: где можно еще реализовать наш научно-технический потенциал. И в последние годы развиваемся как многопрофильная приборостроительная компания, которая занимается и навигационным приборостроением, и системами оптоэлектронного наблюдения, системами радиосвязи, а также гидроакустическими системами.
Поскольку весь этот спектр связан с морской тематикой, то у этих направлений очень много общего. В советские времена по каждому направлению был свой институт, свои заводы, свой главк и т.д. Аналогичная ситуация была у военных. В итоге все это было выстроено красиво, но малоэффективно, потому что в недостаточной мере использовался наработанный потенциал, и каждому приходилось приобретать его самостоятельно. И при этом у всех была разная успешность.
Имеются ли у вас внутренние конкуренты в стране?
Конечно. Впрочем, по автономной навигации у нас конкурентов не стало. А вот когда мы входим в другие области, там конкуренция в полный рост. С другой стороны, у нас есть конкуренция с зарубежными фирмами при осуществлении экспорта. Это полуоткрытый рынок, так как очень много основано на межправительственных соглашениях, но даже в этом случае страна-покупатель проводит сравнение вашей продукции с товарами от других поставщиков.
Если посмотреть на конкурентов на мировом рынке, то кто является наиболее опасным противником?
Я бы не сказал, что у нас есть один сильный и мощный конкурент. По каждому направлению, по которому мы работаем, в мире есть несколько очень сильных компаний. И часть из них мощнее нас, например американская корпорация Honeywell. Мы и они производим самые точные в мире морские инерциальные системы. Но мы здесь не конкурируем, потому что эти системы не выходят на открытый рынок. Или возьмем другую ситуацию, когда мы, допустим, поставляем свои перископные комплексы на подводные лодки. Имеется пять достаточно сильных компаний, но здесь дело опять-таки связано с тем, что на экспорт поставляются российские корабли и на них ставятся отечественные системы.
Есть и другой момент - многие крупные импортеры российских вооружений активно развивают собственную оборонную промышленность. И в этом случае у нас возникает конкуренция. Они, может быть, не столь сильные, так как они только осваивают новую продукцию, но у них есть преимущество в виде собственного флага.
А Китай и Израиль являются для вас конкурентами?
С Израилем мы не сталкиваемся, так как мы с ними не перескаемся в тех нишах, где они сильны. А в тех областях, где сильны мы, там у них нет ничего серьезного. А вот Китай - да, является серьезным конкурентом. Он получает импортную продукцию, которую потом старается заместить. Как правило, это получается. Мы на самом деле не знаем, какую продукцию они выпускают, так как, например, корабельная инерциальная система внешне никак себя не проявляет. Но есть выпускаемая нами продукция, которую им до сих пор освоить не удалось.
Бывали ли случаи, когда ваше оборудование ставилось на корабельные платформы зарубежной постройки?
Конечно, были и есть.
И в этом случае надо проводить совместимость вашего и чужого оборудования?
Совместимость должна быть на уровне идеологическом - должны быть увязаны задачи, которые решает наше оборудование, и задачи объекта, на котором оно стоит. Кроме того, ни одна система не работает изолированно и все системы между собой связаны. Здесь мы имеем стандартную ситуацию: протоколы обмена и взаимодействия. Это нормальная практика и в России, и за рубежом.
Какова доля экспорта в общем объеме выручки предприятия?
По-разному, в диапазоне от 15 до 25%. Год на год не приходится, потому что мы зависим от контрактов на поставку новых и переоборудование старых кораблей. Если контрактов нет, то остается только то, что мы поставляем вне корабельной техники. То есть стабильного уровня нет. И поскольку у нас в последние годы очень быстро нарастал объем продукции для российского потребителя (начиная с 2009 г. темпы нашего роста по этому направлению составляют примерно 20% в год), а экспорт не может расти такими темпами, то его относительная доля в нашей работе уменьшается. Но эта доля все равно значительна, а в условиях, когда государственный оборонный заказ финансируется по спецсчетам и наши возможности финансового маневра оказались резко ограничены, экспорт приобретает совсем другое значение. Он всегда был интересен даже не тем, что там цены более выгодные для производителя, а тем, что в этом случае обеспечена регулярность оплаты. АО "Рособоронэкспорт", а мы работаем только через него, отладило процедуру, и никаких вопросов не возникает.
В связи со спецсчетами возникают серьезные проблемы. Мы являемся контрагентами первого уровня и нередко подолгу не получаем средств от головного исполнителя. А выполнять государственный заказ обязаны. В результате, с одной стороны, появляется большая дебеторская задолженность, с другой - кредиторская задолженность перед банками, подобного при экспорте нет, и поэтому экспорт очень важен для экономики организации.
То есть Рособоронэкспорт дает заказчику свою цену?
Они получают от нас цену, определяют свою, мы итоговые ценовые вопросы вообще не обсуждаем. Контракт мы заключаем со спецэкспортером. Наша цена нас устраивает, и мы не чувствуем большого дискомфорта.
Но при этом вы можете провести предварительные переговоры с потенциальным заказчиком?
Безусловно. Такие переговоры возможны на специализированных выставках и конференциях. Эта работа проходит автономно и не связана с Рособоронэкспортом. Когда нас начинают спрашивать о предметных вещах, стоимости и сроках поставок, то мы говорим, что мы в принципе можем это выполнить, но обращайтесь в Рособоронэкспорт.
Есть ли у вас такая статья дохода, как сервисное обслуживание поставленной на экспорт техники?
Это очень сложный вопрос для всей российской промышленности. Сейчас промышленность повернулась в эту сторону. Я поднял этот вопрос перед Рособоронэкспортом лет 15 назад. Тогда я написал руководству спецэкспортера бумагу, в которой предлагал создать некие структуры у заказчиков с целью обслуживания своей техники. При этом там должны быть склады и какие-нибудь местные партнеры, потому что иначе работу не организовать. Такая компания была организована с участием иностранной коммерческой фирмы. Мы состояли в ней несколько лет, но дело по существу не двигалось, и компания занималась самообслуживанием. В итоге мы из нее вышли.
Когда стали создаваться подобные структуры уже на межгосударственном уровне, стало значительно лучше. Мы здесь не претендуем на то, чтобы создавать такие центры, потому что нет смысла делать, к примеру, сервисный центр по навигационному оборудованию. Нужен общий центр по судостроению. Такой центр сейчас создается, и мы участвуем в этой работе как соисполнители.
То есть взаимодействие с заказчиком сейчас реализуется оперативнее, чем раньше?
Нет, потому что пока ничего не изменилось. Сегодня действует старая схема: когда что-то вышло из строя, у инозаказчика составляется акт, и дефектная вещь отправляется нам. Это занимает до года с учетом всех формальностей на той и на нашей стороне. И я не вижу здесь существенных изменений. Когда появятся эти центры, в которых будут склады и ремонтное оборудование, тогда ситуация изменится. И тогда не придется ничего везти к нам, а ремонт по нашей документации будет осуществляться на месте.
Центры будут страновые или региональные?
Центры будут создаваться в конкретной стране. Есть организации, которые взяли на себя создание таких центров, и это можно только приветствовать.
Является ли вашим конкурентом Украина?
Никогда не была. На Украине было два очень хороших завода. В нашей кооперации участвовало шесть заводов, из которых два - украинские. Еще один сильный завод был в России, а оставшиеся три - довольно слабые. Киевский завод автоматики им. Петровского был очень сильным, но в нашей части он ничего не разрабатывал, а был производителем. Более того, самые сложные узлы поставляли мы. Например, в гироскопических приборах самые сложные узлы - это гироскопы и акселерометры. И поставляли их мы, все остальное они делали сами. Сегодня этот завод "схлопнулся" до очень небольших размеров и практически мало что может. Да и самой Украине это не особо нужно, так как флот там почти не строится.
А мы у себя практически сразу восстановили производство того, что выпускалось на этом заводе. Поскольку масштабы резко сузились, то нам уже было не нужно иметь крупную промышленную базу, а технологии у нас были. Более того, все критические изделия, которые мы туда поставили, а они не использовали, мы выкупили у них. Все это происходило в 1990-х - начале 2000-х гг. С тех пор у нас с ними связей никаких нет, а мы развили собственное производство. Кроме того, сильный российский завод в Барнауле (АО "Алтайский приборостроительный завод "Ротор") активно развивается, и нам хватает его мощностей и своих.
Получается, что после введения санкций в 2014 году тематика импортозамещения для вас была не столь острой?
Один вопрос остался. Наши связисты получали плавучие кабели из Бердянска, в России они не производились. Но мы с помощью нашего Министерства промышленности и торговли, Военно-промышленной комиссии организовали его производство в России, ОКР закончен, и этот кабель в нужных количествах мы будем получать уже с российских предприятий. Это была единственная незакрытая позиция, так как всю навигацию мы давно закрыли, а связь к нам пришла позже. Хотя обеспокоились мы еще даже раньше 2014 г., потому что стало падать качество и у нас начали возникать неприятности на объектах.
А второй украинский завод - крымский завод "Фиолент", очень хороший, - стал российским и работает. В нашей кооперации он задействован минимально.
А с западными странами велось сотрудничество в какой-либо форме?
Нет, по серийной продукции у нас не было никакого сотрудничества, кроме электронной компонентной базы, как, впрочем, и у всех. А совместные разработки велись, например работа с финнами, и она продолжается.
Были ли для вас риски в политике предыдущего руководства Министерства обороны России в отношении более широких закупок готовых систем вооружений за границей?
Гироскопия проходит следующие этапы: механические гироскопы, мы разработали всю их номенклатуру, в том числе самые точные в мире электростатические гироскопы. Но в 1990-х гг. мир в основном перешел к следующему этапу - лазерным гироскопам. А мы остановились, и на флоте только на одном заказе использовалась система на лазерных гироскопах. В то же время авиация, гражданская и военная, перешла на бесплатформенные системы на лазерных гироскопах западного производства.
В 2000-х гг. мы начали разработки волоконно-оптических гироскопов. К сожалению, никаких средств мы на них не получили. Разработки мы делали либо за счет собственных средств, либо за счет привлечения иных источников. К счастью, мы успели, и сейчас для флота, и не только для него, поставляем системы этого класса. Они постоянно совершенствуются, и их выпуск нарастает. Причем в России как минимум еще две компании вышли на этот рынок, но они пока от нас отстают по характеристикам. Тем самым "открытие ворот" для импорта на нас не повлияло.
А для авиации вы гироскопы не выпускаете?
Для авиации не производим, хотя для других систем вооружений, кроме флота, делаем. В авиации резко отличаются условия применения от морских. Морские установлены в помещениях с ровным температурным режимом, а самолет должен выполнить свою задачу в широком диапазоне температур. Зато у нас есть другие сложности, к примеру, не сопоставимая с авиацией продолжительность выполнения боевой задачи. И такой дисбаланс не позволяет просто перенести приборы из флота в авиацию. А вот перевести из флота в космос уже намного проще. Но мы не зарекаемся и от авиационного направления - как только решим все задачи, интересующие флот, мы, естественно, начнем смотреть вокруг других направлений. И мы уже туда посматриваем.
В настоящее время разрабатывается новая Государственная программа вооружения на период до 2025 года. Она, как сообщается, по объему выделяемых средств будет меньше нынешней. По вашему направлению деятельности объемы снизятся или сохранятся на текущем уровне? Есть ли у вас комплекс мер на случай сокращения объемов гособоронзаказа?
У всех объемы будут меньше. И мы, конечно, также страхуемся. Единственная возможная страховка - это гражданская техника, так как экспорт не вырастет. В гражданской сфере мы ориентируемся на особо сложные изделия. У нас это два направления - нефтегазовое оборудование и медицинская техника.
Вся работа по нефтегазовой тематике у нас идет по соглашению с одной мощной компанией из этого сектора, только так мы можем выйти на их буровые установки и использовать их опыт. Иначе самостоятельно мы очень долго будем "набивать шишки".
А с медицинской техникой еще сложнее. Мы ее сами разработать не можем. Она может быть создана только в сотрудничестве с медиками. В итоге мы работаем с медицинскими организациями. От них - идеи, их опыт, а с нашей стороны - дизайн, технология и изготовление.
Не приходилось ли вам сталкиваться с тем, что некая российская оборонная компания в рамках своих работ по импортозамещению обращалась к вам для изготовления комплектующих по ее заказу?
Таких обращений по импортозамещению нет. Но, в общем, обращаются, и там, где мы можем подключиться, мы откликаемся. Ведь мы довольно много ведем разработок не в интересах только лишь флота. И для нас это очень интересно, потому что все же работа для флота имеет ограничения, а новые задачи позволяют активно развиваться. Причем мы беремся за такие вопросы, которые до нас никто не решал.
Как можно оценить изменения последних лет в авансировании гособоронзаказа в сторону уменьшения с 80 до 40-50%?
Ситуация колоссально изменилась. В этом смысле нам стало тяжелее. Во-первых, меньше стал объем гособоронзаказа, правда, не текущий, а на следующие годы. Во-вторых, меньше средств стал получать головной исполнитель, к примеру, строитель корабля. А ему надо много денег. Иногда мы получаем такие маленькие авансы, что их даже не хватает для выплат аванса нашим контрагентам. Когда головной исполнитель получал аванс в размере 80%, ему этого вполне хватало, и он раздавал всем остальным. Но сейчас что-то произошло. Видимо, Министерство обороны спохватилось, и сегодня стало контролировать, как уходят деньги от исполнителя верхнего уровня к исполнителям более низких уровней. И деньги стали двигаться лучше. Но все равно мы вынуждены брать кредиты, хотя у нас их раньше не было. Ведь ситуация следующая: получили вы средства или нет, но заказ государства вы обязаны выполнить.
Имеют место ситуации, когда производство техники по гособоронзаказу может быть убыточно для производителя, так как не все расходы учитываются военной приемкой. Какова ситуация у вас?
Мы тоже с этим сталкиваемся. Плановая рентабельность составляет 19-20%, но фактически не превосходит 5-8%. Этот параметр удается обеспечить.
Какова кадровая ситуация на предприятии?
В этом смысле у нас все очень неплохо. Мы занялись этим вопросом еще в конце 1990-х гг., как только институт встал на ноги и появились экспортные заказы. И мы стали привлекать молодых специалистов. До этого тоже пытались, но к нам приходили только единицы, которые соглашались работать. И мы понимали, что сами должны вытащить себя на приличный уровень. Сегодня у нас функционирует целая система. Мы имеем большое число молодых людей с хорошей подготовкой, ведь участвуем в их подготовке с первого курса и начинаем привлекать к работе уже с третьего курса. Они проходят различные виды обучения, даже за границей, за наш счет. Это короткие командировки (не больше месяца) для обучения конкретным вещам. А студентов посылаем на одну-две недели. У нас есть договор с кафедрой одного зарубежного университета.
Наша система подготовки молодых специалистов отработана хорошо, об этом известно не только у нас, но и в городе. В конце 1990-х гг. я для себя понял, что главная задача директора - это персонал. В Санкт-Петербурге существует такая система подготовки специалистов "80-20" с использованием средств предприятия (20%) и города (80%). Это считается моим предложением, которое удалось осуществить.
А по рабочим специальностям?
По рабочим ситуация хуже. Система подготовки рабочих ушла, ее нет. У нас сложная работа и всегда были очень квалифицированные рабочие. Даже сейчас у нас средний разряд рабочих - 5,2. Чтобы привлекать рабочих, созданы условия: первоклассное оборудование, социальный пакет и достойная зарплата. Рабочие к нам шли, но сейчас этот ресурс кончается. Начали набирать молодых ребят со 2-м разрядом и готовить их. Из трех-четырех получается один специалист. На это не надо жалеть денег. Статья эта достаточно затратная: наш бюджет на подготовку и переподготовку кадров составляет 20 млн руб. в год.
Интервью взял Андрей Фролов
