Президент Российского союза поставщиков металлопродукции Александр РОМАНОВ считает, что картельного сговора о дружном увеличении отпускных цен на металлы на внутреннем рынке российские металлурги не устраивали. Ценовые скачки связаны исключительно с внешними факторами.
— В повышении цен на металлопродукцию обвиняют в первую очередь производителей...
— Ценового сговора не могло быть хотя бы потому, что у нас в России нет ярко выраженных монополистов в черной металлургии. Да, по отдельным видам продукции есть комбинаты, которые производят уникальную продукцию. Они являются по этим видам монополистами, но в то же время по этим видам металлопродукции нет никаких ограничений на импорт.
Поэтому можно сказать, что российский рынок представляет собой достаточно жесткую конкурентную среду.
— Чистых монополистов мало, но зато по многим позициям наблюдается олигополия, и теоретически контролирующие рынок компании могут договориться о повышении цен…
— Я бы в данной ситуации не стал подозревать сговор. В России
производится несколько сотен видов проката черных металлов, которые достаточно широко применяют в строительстве, машиностроении, автомобилестроении, транспортном машиностроении. Так вот, по большинству позиций в настоящее время цены на внутреннем рынке ниже мировых. У нас был период в первом полугодии прошлого года, когда цены поднялись и стали выше мировых, видимо, многие считают, что эта ситуация продолжается и ныне. Однако как только российские цены превысили мировые, резко увеличился импорт металлопродукции — ее стало выгоднее закупать за рубежом. Например, летом 2007 года на российский рынок пошел большой поток арматурного проката, произведенного в Турции, Египте и ряде других стран, потому что цены на международных рынках были ниже российских и поставлять металл в нашу страну было выгодно. В прошлом году в целом импорт проката черных металлов в Россию увеличился почти на 1,5 млн тонн. А в этом году цены на большинство видов проката черных металлов примерно на $50—100 ниже, чем мировые. В итоге в первом полугодии 2008 года объем импорта снизился относительно первого полугодия прошлого года и вернулся к средним значениям прошлых лет.
Потому что теперь более выгодно брать продукцию у отечественных производителей.
Не все сами
— А зачем импортировать металл в страну, где собственной стали производится с избытком?
— Хочу отметить, что некоторое количество импорта черных металлов в России будет сохраняться при любой внутренней конъюнктуре. По некоторым видам металлопродукции, которая у нас не производится или производится в недостаточном количестве или недостаточного качества, ряд потребителей всегда производит закупки за рубежом. Или приобретать продукцию за пределами страны получается более удобно с точки зрения логистики. Например, если перевозить металл, который производится в европейской части РФ, на Дальний Восток, то транспортировка увеличивает его стоимость на $100—150 за тонну. Получается, если цена на внутреннем рынке в европейской части России составляет минус $50 от мировой, то на Дальнем Востоке она уже составит $50—100 выше рынка. Поэтому потребителям Дальнего Востока проще купить металл в Китае, Южной Корее или других странах Юго-Восточной Азии, чем тащить через всю страну.
Также на протяжении последних лет постоянно присутствует импорт на рынке оцинкованных и окрашенных сталей, который составляет примерно 500—700 тыс. тонн в год, и импорт по ряду других видов металлопродукции.
И слава богу, что у нас есть большое количество поставщиков металлопродукции, которые обеспечивают десятки тысяч потребителей.
Структура продаж черных металлов в России выглядит так: основные поставки металлопродукции ведутся через торговые дома и дистрибьюторские сети металлургических комбинатов. Например, это торговый дом «Северсталь-Инвест», сбытовая структура «Мечела» — «Мечел-Сервис», сбытовые подразделения Магнитогорского металлургического комбината «Магма-Трейд» и «Уралсибтрейд». А также через большое количество металлоторговых компаний, как сетевых, которые по объемам сопоставимы с теми, что я назвал выше, так и через независимые региональные компании, имеющие возможность закупать на свои базы металлопродукцию не только у отечественных производителей, но и на Украине, в Казахстане, на Ближнем Востоке, в Европе и Юго-Восточной Азии. Дистрибьюторы, которые работают на рынке, прежде всего ориентированы на получение дополнительной прибыли, снижение стоимости закупаемой продукции, поэтому они имеют возможность приобретать ее во всех странах мира. Если это выгодно — они покупают.
— С чем, по-вашему, связан ценовой всплеск на черные металлы внутри страны?
— Рост подтолкнуло увеличение цен на мировом рынке. Сейчас наблюдается глобальный повышающий тренд на сырьевые ресурсы и их первые переделы – производство стали, заготовки и первичных видов проката. Это связано с тем, что выросли мировые цены на железорудное сырье, на уголь, другие составляющие себестоимости стальных полуфабрикатов. Если предприятия черной металлургии в целом экспортируют примерно 40—45% от общего объема производства по определенным ценам, то почему на внутренний рынок они должны грузить металл по более низким ценам? Таким образом выросли цены и на внутреннем рынке.
Еще один момент. На рынке черных металлов, так же, как и на многих других товарных и сырьевых рынках, никогда не бывает все хорошо. Есть подъем цен, потом стагнация, падение. Все рынки не бывают из года в год постоянно одинаковыми. Мировая конъюнктура, сложившаяся в последнее время, дает металлургам шанс обновить основные фонды, серьезно модернизировать производство и ввести в строй новые проекты, которые позволят увеличить предложение на внутреннем рынке, что, безусловно, будет способствовать стабилизации цен.
В настоящее время, по оценкам экспертов, у нас в отрасли около 50% устаревшего оборудования, которое необходимо обновить. Чтобы заменить один стан, необходимо потратить десятки и сотни миллионов долларов.
Металлургические компании, в том числе иностранные, запланировали или уже реализуют около 25 крупных инвестиционных проектов, которые после ввода предприятий в эксплуатацию увеличат предложение металлопродукции, прежде всего на внутреннем рынке. Это плюс. А инвестиции большие; условно говоря, чтобы вывести на рынок мощности объемом 1 млн тонн, в год нужно потратить примерно $500—700 млн. Значительная часть этих инвестиций — заемные средства, которые в нынешних финансовых условиях предоставляются компаниям под 15—17% годовых. Иногда кажется, если инвестпроект осуществляется в кредит, это просто нереально, лучше ничего не делать.
При таких ставках вернуть инвестиции невозможно практически никогда, потому что неизвестно, какой будет рыночная конъюнктура, какой через 2—3 года после ввода в эксплуатацию этого оборудования будет стоимость сырья, электроэнергии.
Я считаю, что по большому счету в российской отрасли черной металлургии возникла очень сложная ситуация. В стране уже создана масса монополий, и монополизация продолжается дальше. Основная проблема развития производственного малого и среднего бизнеса (бизнес, в котором занято несколько сотен человек; в основном это мини-заводы, увеличение числа которых могло бы повлиять на стабилизацию цен на металлы. —
«Профиль») — просто невозможно открыть свое дело. Нет свободного доступа ни к электроэнергии, ни к транспорту. С моей точки зрения, государству нужно стимулировать создание оснащенных соответствующей инфраструктурой площадок, которые могли бы обеспечивать производство. А сейчас инфраструктура создается, но в очень небольших объемах. Кроме фактических монополистов — энергетиков, «Газпрома», крупных металлургических компаний, у нас фактически все остальное идет с трудом. К сожалению, вот такая не очень веселая ситуация.
— Может ли нынешнее обсуждение ценовой политики металлургов быть связано с беспокойством госкомпаний по поводу удорожания крупных нацпроектов, к примеру, Олимпиады-2014 или строительства ВСТО?
— Возможно. Об этом можно сделать вывод, поскольку стороны договариваются, что делать в этом случае, на верхах, без привлечения общественности. Однако формально новый всплеск интереса к ценообразованию в металлургии возник с подачи нефтяников, в частности «Транснефти» и «Сургутнефтегаза». Многие потребители металлопродукции попали в неприятную ситуацию, когда они не планировали роста цен, но по объективным причинам он возник. Понятное дело, что для нефтяных и трубопроводных компаний трубы — серьезная составляющая в себестоимости бурения, освоении новых месторождений, прокладке трубопроводных систем.
Безусловно, это важный момент, хотя, между прочим, сами нефтяники тоже держат высокие цены на бензин. Я приезжаю на заправку и плачу больше доллара, больше, чем платят автомобилисты в США, где практически нет собственной добычи нефти. Почему на Ближнем Востоке или в Венесуэле, где производится нефть, местные автомобилисты платят копейки, а мы платим не намного дешевле, чем в Европе, где нефть не добывается?
Руки связаны
— В качестве одной из мер по сдерживанию темпов роста цен на металлы называется временное введение экспортных пошлин, как сделали, например, китайские власти, чтобы удовлетворить спрос на металлы, в первую очередь на внутреннем рынке. Судя по всему, сейчас металлургам удалось убедить правительство не вводить пошлины на вывоз черных металлов из страны, но это не значит, что в будущем власти не вернутся к рассмотрению возможности введения протекционистских мер.
— Я уже сказал, что сейчас в России реализуется около 20 инвестпроектов, они все достаточно ресурсоемкие. Если будут введены экспортные пошлины, я уверен, часть инвестпроектов будет приостановлена. Поскольку если страновой рынок открыт, то у производителей есть больше возможностей действовать при изменении конъюнктуры. Если рынок закрывается или ухудшаются условия поставок на внешние рынки, то у проекта снизится доходность, возможно, даже до отрицательных показателей. Потому что в России избыточное производство, мы производим 70 млн тонн и порядка 40 млн тонн потребляем на внутреннем рынке. Если мы еще и введем экспортные пошлины, это ослабит наши конкурентные позиции на международных рынках и приостановит ввод новых проектов на территории России. А цены не снизит — потери на внешних рынках будут переложены на внутренних потребителей.
— Основным способом стабилизации цен на металлопрокат на недавних заседаниях правительства называлась возможность заключения долгосрочных контрактов между металлургами и крупными потребителями их продукции.
Такие контракты существуют и сейчас, однако потребители не слишком довольны, что даже в рамках длинных договоренностей поставщики предусматривают регулярную корректировку цен отгружаемого металла в зависимости от изменения рыночной ситуации. Возможно ли фиксировать цены без оговорок?
— Допустим, у меня есть крупный потребитель продукции, например, трубник. Я гружу ему, условно говоря, 200 тыс. тонн в год. Для меня он важный потребитель, я согласовываю с ним длительные контракты, но обязательно должен сделать оговорку на случай изменения ценовой ситуации. Потому что в противном случае я должен грузить металл, теряя деньги по сравнению с возможной продажей продукции на спотовом рынке. Я должен уйти на спот или продолжать отгрузку по длинному контракту себе в ущерб?
— Надо исполнять контракт, а то в суд подадут.
— Вот именно. Если я знаю, что конъюнктура в ближайшее время сложится для меня благоприятно, зачем мне связывать себе руки долгосрочными контрактами?
— А вдруг цены упадут?
— Это все рассматривается в каждой конкретной ситуации. Нельзя «в целом по больнице» сказать: давайте, если потребитель берет 10 тыс. тонн металла, значит, он крупный и с ним обязательно нужно заключать долгосрочные контракты без коррекции. Но, извините, у нас свободное экономическое пространство, где каждый субъект вправе принимать те или иные решения. Условно говоря, если, выполняя длительный контракт, поставщик металла разорится, кто ему компенсирует потери? Государство?
Компании добровольно заключают контракты в соответствии со своими интересами — кто-то долгосрочные, кто-то краткосрочные. Есть, например, программы совершенствования производства металлургической продукции для АвтоВАЗа, эта программа работает уже несколько лет. Потребители и поставщики обсуждают вопросы качества, вводят новые виды продукции. Но это же добровольное сотрудничество, с одной стороны, металлурги хотят быть поставщиками АвтоВАЗа, с другой стороны, АвтоВАЗ хочет потреблять металл более высокого качества.
— Каковы ваши прогнозы относительно дальнейшего изменения конъюнктуры на черные металлы на мировых рынках?
— Уровень цен на стальную продукцию во многом определяется Китаем, который является крупнейшим в мире ее производителем и потребителем. В настоящее время КНР производит около 500 млн тонн стальной продукции из 1,3 млрд тонн общемирового объема производства и потребления. В 2006—2007 годах Китай резко нарастил экспортные поставки — с 20 млн до 70 млн тонн. Под давлением ЕС, США и Японии он ввел экспортную пошлину на стальные полуфабрикаты. Это привело к снижению экспортных поставок (особенно стальной заготовки) на мировые рынки и, соответственно, способствовало дополнительному росту цен. Еще один фактор роста: в Китае реализуется программа модернизации металлургической промышленности, в результате которой в ближайшие годы планируется вывести с рынка значительные объемы устаревших мощностей. Далее — несколько мощных землетрясений в КНР, которые, по оценкам разных специалистов, привели к тому, что на восстановление инфраструктуры, промышленных и гражданских объектов потребуется до 50 млн тонн стали.
То есть у них и так внутренний рынок значительно разогрет, потребление очень высокое. А что произойдет, когда будет выводиться из строя часть сталеплавильных мощностей? Плюс еще проблема с ликвидацией последствий природных катаклизмов, плюс экспортная пошлина в размере 25% от стоимости металла.
В то же время вполне возможно возникновение ситуации, когда Китай из нынешнего нетто-экспортера может превратиться в серьезного импортера металлов. Лет 5—10 назад Китай уже был крупнейшим в мире импортером стальной продукции, это сейчас он превратился в экспортера. От того, как будет дальше развиваться ситуация в Китае, во многом будет зависеть происходящее с металлами на мировых рынках во втором полугодии текущего года и в следующем году.
Также очень важно, как и когда закончится финансовый кризис в мире, как в связи с этим изменится ситуация в мировой экономике, в Европе и США. Сейчас никто не может сказать, будет ли стагнация или начнется рост. Кроме того, мировые цены на нефтяные ресурсы уже приближаются к $150 за баррель сырой нефти. Увеличится ли добыча и поставка на международные рынки нефти? Если будет коррекция до $100 или ниже, безусловно, это будет способствовать серьезному росту других отраслей экономики. Если снижение цен на нефть не произойдет, трудно сказать.
Все-таки топливно-энергетические ресурсы — это серьезная составляющая во многих отраслях. На рынок также влияет и состояние в секторе добычи железорудного сырья и коксующихся углей. Как быстро мировые сырьевые мейджоры реализуют свои инвестпроекты, каким будет уровень спроса? В общем, прогноз неопределенный.
/НАТАЛЬЯ ГОТОВА/
