Ректор Московского физико-технического института (МФТИ) Николай Кудрявцев рассказал корреспонденту "Известий" Марии Недюк, почему студенты-физики будут учиться в "школах", как удалось остановить утечку мозгов из России и по какой причине инновации и стартапы в стране находятся в зачаточном состоянии.
- Что за школы появились в Физтехе и для чего они нужны?
— Впервые идея создания физтех-школ возникла прошлой весной, когда нам нужно было подготовить новую программу развития университета и предоставить ее на Международный совет. В него входят ректоры и президенты вузов из первой мировой двадцатки. По примеру ведущих мировых университетов нам необходимо было создать новые "стратегические академические единицы" (САЕ), которые мы и назвали школами. Для чего это нужно? Сейчас исследования становятся междисциплинарными, для их успешного проведения нужна большая интеграция между факультетами, обмен знаниями и опытом.
Второй момент — с помощью новых структур идет совершенствование управления университетом. У нас этот процесс вертикальный — основные полномочия у единого центра, ректората. На Западе гораздо больше власти передано структурным подразделениям. Если российские университеты хотят попадать в ведущие мировые рейтинги, необходимо учитывать этот тренд.
— Школы — это замена традиционным факультетам и кафедрам?
— Нет, кафедра по-прежнему остается основной ячейкой образовательного процесса, факультеты также сохраняются. Сейчас у нас их 11. Школы сформированы на базе этих факультетов (для каждой из шести школ объединились по два факультета соответственно, за исключением школы радиотехники и компьютерных технологий, созданной на базе одноименного факультета).
С точки зрения студента, физтех-школа — это некий "заборчик" вокруг его научных интересов. Мы стремимся к тому, чтобы будущий ученый мог реализовывать индивидуальную траекторию развития. В результате реорганизации у молодого человека появляется больше возможностей — перед ним открыто множество базовых кафедр и направлений подготовки. Чего в рамках одного факультета не было.
Кроме того, мы должны думать о финансовой стороне. У нас очень индивидуализированное обучение, что затратно. А зарплаты преподавателей невысокие — они рассчитываются исходя из количества студентов, а не качества их образования.
Поэтому если речь идет о потоковых лекциях по специальности, то лучше объединить группы, привлечь более знакового преподавателя и больше ему заплатить. Эту задачу мы и решаем в рамках школ. Объединив факультеты, мы улучшаем преподавательский состав и исключаем дублирование лекционных курсов. На разных кафедрах есть очень близкие предметы, так почему бы их не объединить?
— Появятся ли в физтех-школах возможности для научной деятельности?
— Да. У нас появились научные лаборатории, чего раньше не было, и мы приписали их к школам. Закупили новое научное оборудование, в том числе для междисциплинарных исследований. Раньше всего 5% студентов делали свои дипломы в Физтехе, остальные вели научную деятельность в сторонних организациях. Сейчас положение меняется.
В науке должны быть созданы такие условия, чтобы в университеты пришли энергичные молодые люди с новыми идеями и горящими глазами. А просто так они не придут — им нужны лаборатории, оборудование, материалы. Сегодня мы работаем над этим. Студент Физтеха за время обучения без малого три года проводит в лабораториях. Мы увеличили научные площади в десять раз. Сейчас в Долгопрудном строятся два новых исследовательских корпуса, которые будут полностью отданы под научную деятельность.
— Чтобы ученый был успешен, он обязательно должен публиковаться за рубежом. Это повышает его место в международных рейтингах. А дают ли им что-то публикации в отечественных научных изданиях?
— В первую очередь нужно, чтобы публикации в наших изданиях попадали в международные рейтинги. Сейчас большинство отечественных журналов переводятся на английский, что существенно облегчает эту задачу. Российские ученые активно интегрируются в международное поле. Наука не может быть чем-то изолированным.
У российских ученых очень хорошие показатели по цитируемости, есть много молодых лабораторий, у которых этот показатель обязательно вырастет со временем, — мы прыгаем через десятки ступенек. И наши западные коллеги только удивляются этому. Я сам не раз слышал, как они говорят: "Дашь волю этим русским, они весь мир перевернут".
— Как сейчас обстоят дела с проблемой, которая долгие годы была очень болезненной для отечественной науки, — утечкой мозгов?
— Это болезненный вопрос не только для России. Проблема существует во всем мире, за исключением, наверное, США, куда умы притекают. Когда я начинал как ректор, в конце 1990-х, ситуация была очень сложной — порядка 30% ребят уезжали за рубеж. Мы начали задумываться — что не так? Оказалось, что есть три основные причины.
Самая главная — отсутствие оборудования. Вот вы подготовили молодого ученого. Он выходит с массой идей, а возможности реализовать их нет. В результате он теряет квалификацию, а иногда и дальнейшую мотивацию.
Вторая проблема — жилье, потому что все хотят заводить семьи, чтобы дети были устроены в садик, а с этим были большие проблемы. Ну и на третьем месте — зарплата. Это при том, что ученые — люди весьма скромные в своих потребностях.
Постепенно мы стали решать все эти вопросы. Оборудование вообще стали закупать только для того, чтобы остановить процесс утечки кадров. Теперь нам есть где поселить ученых, зарплата стала более-менее приличной. В результате уезжать стало гораздо меньше людей. Сейчас в течение трех лет после окончания уезжают 5-7% выпускников Физтеха. При этом многие потом возвращаются назад. Плюс пошел обратный процесс — к нам стали приезжать иностранные научные сотрудники.
— Как в МФТИ обстоят дела с инновациями и стартапами?
— У нас есть концепция развития "Университет 3.0", учитывающая, помимо развития науки и образования в одном кластере, инновации как необходимую составляющую. Но пока мы к этому серьезно не приступили.
Развивать инновации значительно сложнее, чем заниматься просто наукой, — во всем мире это идет с большим трудом. Как этот процесс должен происходить в идеале? Есть крупные компании. Они как-то поддерживают мелкие стартапы, просто дают на это деньги и даже не особенно смотрят, что там происходит. Вдруг какой-то из этих стартапов начинает развиваться, появляется некий продукт. Образуется небольшая компания, которая делает что-то, что представляет общественный интерес, это афишируется, и стартап покупает более крупная компания. В результате большая компания получает колоссальный профит, поскольку самая рискованная часть в самом начале была сделана другими за небольшие деньги.
На Западе очень высокая степень конкуренции в промышленности, все охотятся за светлыми головами. У нас же уровень конкуренции значительно меньше, что осложняет задачу. Но сейчас и наши компании потихоньку начинают смотреть в сторону науки. Сейчас инновации у нас скорее на зачаточном уровне, но их развитие — всего лишь вопрос времени.
Мария Недюк
