Единственный российский авианосец соответствует задачам, под которые создавался
Мнение, будто авианосцы нашему ВМФ не нужны, достаточно распространено. Кто-то говорит обратное, но при этом подчеркивает: тяжелый авианесущий крейсер (ТАКР) «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов» настолько неэффективен, что его стоит вывести из боевого состава флота. Такое мнение порой пробивает себе дорогу даже в военно-морских кругах.
Очевидна необходимость разобраться, что именно дает нашему флоту наличие в его составе ТАКР «Кузнецов». Хорошо известно: ни один авианосец мира не действует самостоятельно вне связи с другими силами флота. Это всегда ядро крупной группировки. Соответственно анализ значимости авианосца имеет смысл только в контексте его влияния на ход боевых действий соответствующего масштаба. А критерием необходимости служит прирост боевой эффективности группировки сил, в состав которой он входит.
Противовоздушный по рождению
Первоначально следует обратиться к истории и определить, для чего такие корабли предназначались в советском ВМФ. Отличительными особенностями нашего ТАКР на момент его создания являлось то, что он имел достаточно мощное ударное ракетное вооружение в виде 12 ПУ для ПКР комплекса «Гранит» и значительно более действенные по сравнению с иностранными «одноклассниками» средства ПВО. Специфической была и авиагруппа – 24 истребителя Су-33, которые потенциально могли быть оборудованы для применения ПКР «Москит» (успешные испытания проводились).
“К концу 60-х стало ясно: без авиационного прикрытия истребителями корабельного базирования наш океанский флот оказывается привязанным к берегу”
Такие взгляды на предназначение ТАКР основывались на нашей концепции вооруженной борьбы на море: надводные силы противника, в первую очередь крупные корабельные соединения, важнейшими из которых считались авианосные, должны поражаться ПКР различных классов, среди которых первое место по значимости занимали ракеты большой дальности. При этом все отчетливо понимали, что основную угрозу для наших ударных сил представляет именно авиация. Для надводных кораблей – палубная и тактическая, отчасти стратегическая, а для ПЛ – базовая патрульная.
Решение проблемы ПВО насыщением соединений кораблями с ЗУР не оправдало себя в полной мере. Во-первых, ограниченные дальности применения ЗУР, даже самых дальнобойных, фактически исключили возможность нанесения поражения группам авиации до рубежа пуска их ПКР. Это означало, что противник имел возможность атаковать беспрепятственно и наиболее эффективным образом. Во-вторых, ограниченный боекомплект ЗУР (да и МЗА) позволял отразить лишь небольшое количество ударов авиации противника. Затем он мог расстреливать наши корабли как безоружные мишени. Единственным спасением становилось прикрытие наших корабельных групп силами истребительной авиации. Она способна нанести поражение атакующим группам противника до рубежа пуска ракет и дезорганизовать удар. А это означало не только существенное сокращение числа ПКР, выпускаемых по нашему корабельному соединению, но и нанесение потерь, предотвращающих последующие атаки. Кроме того, сам факт наличия истребителей заставлял противника сокращать долю ударных самолетов в группе, поскольку приходилось включать в нее истребители расчистки воздушного пространства и непосредственного сопровождения. Однако прикрытие надводных сил самолетами берегового базирования было и остается возможным лишь на удалении в 150–200 километров.
Есть еще одна проблема – наша дальняя и противолодочная авиация не располагает эффективными огневыми средствами самообороны, а системы РЭБ лишь снижают эффективность ракетных атак, не предотвращая их. Единственной возможностью предотвратить тяжелые потери остается сопровождение наших тяжелых машин и прикрытие районов их боевого применения истребителями. При использовании истребителей берегового базирования это возможно на удалении лишь до 350 километров, что совершенно недостаточно для действий в дальней морской зоне.
Таким образом, к концу 60-х стало ясно: без авиационного прикрытия истребителями корабельного базирования наш океанский флот оказывается привязанным к берегу. Для решения проблемы и было принято решение о создании именно «противовоздушного» авианосца, которым стал проект 1143.5 – ТАКР «Кузнецов».
Сегодня ситуация несколько изменилась. Есть данные о том, что комплекс «Гранит» с «Кузнецова» демонтирован. Су-33 в его авиагруппе замещаются на МиГ-29К/КУБ с возможностью наносить удары ПКР и высокоточными боеприпасами по морским и наземным целям. Однако общее предназначение и роль нашего авианосца в структуре ВМФ остаются неизменными. В этом контексте и следует оценить его возможный вклад в решение боевых задач на море.
«Кузнецов» входит в состав Северного флота. С началом военных действий наиболее вероятно включение ТАКР в состав разнородного ударного соединения, созданного для разгрома авианосных групп противника в северной части Норвежского моря. Также вероятно его использование для отражения ВНО противника с оперативным подчинением на этот период его авиагруппы приморскому соединению или объединению ВКС. «Кузнецов» будет важнейшей составной частью сил и средств, прикрывающих во взаимодействии с приморским соединением (объединением) ВКС силы флота в Баренцевом и Карском морях в общей системе ПВО.
Расчетный прирост боевой эффективности этих группировок позволит нам дать обоснованное заключение о целесообразности сохранения ТАКР в составе нашего ВМФ.
ТАКР сделал свое дело
Начать анализ целесообразно с наиболее сложной формы применения сил нашего СФ – боевых действий по разгрому авианосной группировки противника. Ее состав хорошо известен и проанализирован достаточно подробно. Это авианосец типа «Нимитц», три-четыре ракетных крейсера («Тикондерога») и эсминца («Орли Берк»), три-четыре эсминца («Спрюэнс») и фрегата, одна-две многоцелевые АПЛ, а также авиагруппа примерно из 100 самолетов, в том числе до 60 истребителей/штурмовиков F/А-18С. СФ может выставить против этой АУГ ударное соединение разнородных сил в составе двух-трех атомных ракетных подводных лодок (ПЛАРК) проекта 949, двух-трех многоцелевых АПЛ проекта 971, 945, два ракетных крейсера – по одному проекта 1144 и 1164 и до 8–10 надводных кораблей классов эсминец (проекта 956), большой противолодочный корабль (проекта 1155), фрегат (проекта 22350). Эти силы будут поддержаны ракетоносной авиацией на Ту-22М3 с Х-22 ресурсом один-два полковых вылета. Рассмотрим возможный ход боевых действий с участием в составе этого соединения нашего ТАКР и без него.
Такой бой может продолжаться от 10–12 часов до суток или немногим более. Соответственно располагаемый ресурс авиагруппы ТАКР – около 52 самолетовылетов (при существующем составе в 12 Су-33 и 14 МиГ-29К/КУБ).
Динамика боевых действий будет включать несколько этапов.
В ходе первого основной задачей нашего соединения станет отражение авиаударов по надводным кораблям и подлодкам. На этом этапе можно ожидать противодействия нашему соединению силами до 30–34 единиц палубной авиации и одной-двух эскадрилий тактической, до 6–9 самолетов БПА с аэродромов Норвегии. При выделении 16–20 самолетовылетов можно обеспечить боевую устойчивость надводных кораблей ядра (крейсеры и авианосец) с вероятностью около 0,9, а подлодок – с вероятностью не менее 0,9, тогда как без поддержки корабельной авиацией эти показатели окажутся существенно ниже – 0,5–0,7 и 0,6–0,7 соответственно. При этом большая часть боекомплекта корабельных ЗОС будет израсходована.
На втором этапе основной задачей будет выявить построение АУГ и корабельных ордеров с нанесением удара по кораблям противоракетного барьера (ПРБ) силами одной ПЛАРК. Выдача целеуказания может осуществляться с самолета-разведчика, со спутника или от АПЛ разведывательно-ударной группы. Поместить детали расчета в статье не представляется возможным. Поэтому представим окончательный результат. При наличии ТАКР в составе соединения и выделении для обеспечения этого удара четырех – шести самолетовылетов вероятность его успешного нанесения – до 0,95, тогда как без авианосца не превысит 0,4–0,5. Причина проста – противодействие БПА (которая будет препятствовать всплытию нашей ПЛАРК на сеанс связи для приема целеуказания и может ее уничтожить) и истребителей боевого воздушного патруля АУГ, способных сбить наш самолет разведки. В итоге в первом случае вероятность нейтрализации ПРБ – 0,7–0,8, а во втором – 0,3–0,4.
Главный удар (третий этап), вероятнее всего, будет наноситься силами Ту-22М3 с ракетами Х-22 и одной-двумя ПЛАРК с обеспечением их действий разведывательной авиацией. Ограниченное время удара позволяет рассчитывать на ресурс в пределах 16 самолетовылетов корабельными истребителями, которые должны будут нейтрализовать БВП АУГ и поднимаемые группы из положения дежурства на палубе в готовности № 1 – всего 6–10 машин, до 4–6 истребителей берегового базирования с аэродромов Норвегии и 2–3 самолета БПА. При наличии истребительного прикрытия его результат может оцениваться в 0,7–0,8 вероятности вывода из строя авианосца с утратой возможности операций палубной авиации и потоплением или не менее трех-четырех кораблей из состава охранения. При этом боевая устойчивость наших ПЛАРК будет как минимум 0,8–0,85, а потери самолетов ракетоносной авиации не превысят двух машин (их может не быть вообще). При отсутствии истребительного обеспечения наших ударных сил их потери существенно возрастут. Боевая устойчивость ПЛАРК снизится до 0,5–0,55, а потери авиаполка ДА могут превысить треть его состава, достигнув при неблагоприятных условиях половины и более. При этом вероятность вывода авианосца из строя не превысит 0,2–0.25.
Для развития успеха будут наноситься удары ПКР большой и малой дальности основными силами надводных кораблей, возможно, с ограниченным привлечением корабельной авиации. Но все это возможно, если результативен главный удар. В противном случае вполне вероятно свертывание боевых действий с уходом соединения в базы, что будет происходить под огнем палубной и тактической авиации. Основное содержание этого этапа – обмен ракетными ударами надводных кораблей российского соединения и уцелевших крейсеров и эсминцев США с последующим возвратом наших сил в базу. Влияние палубных воздушных средств на ход вооруженной борьбы будет сопряжено главным образом с отражением ударов тактической авиации противника, для чего может быть выделен весь оставшийся ресурс – от 10 до 16 самолетовылетов. Это позволит сохранить боевую устойчивость наших надводных кораблей на уровне 0,8. При отсутствии авиационного прикрытия с учетом полного израсходования боекомплекта ЗОС она вряд ли превысит 0,2–0,25.
Таким образом, при наличии ТАКР вероятность уничтожения авианосца противника достигает 0,8 с потоплением до трех – пяти кораблей охранения из шести – восьми. При этом наше соединение несет более или менее приемлемые потери: надводных кораблей – до трех-четырех единиц (в том числе с относительно низкой вероятностью выведенный из строя ракетный крейсер), 1–2 ПЛАРК и АПЛ, до 10–12 самолетов, в том числе 1–2 дальней авиации. То есть при наличии ТАКР СФ вполне может справиться с АУГ. А вот при отсутствии задача практически не решается: вероятность вывода авианосца не превысит 0,2–0,3 плюс один-два потопленных корабля охранения. Наши же потери окажутся катастрофическими: 6–8 надводных кораблей, включая оба ракетных крейсера, до 3–4 подводных лодок, 10–12 самолетов ДА.
Вывод однозначен: ТАКР «Кузнецов» необходим. Разговоры о целесообразности его сохранения в составе флота следует прекратить.
Константин Сивков, член-корреспондент РАРАН, доктор военных наук
Опубликовано в газете "Военно-промышленный курьер" в выпуске № 18 (633) за 18 мая 2016 года
