В России считают, что призывы США к разоружению не соответствуют их действительным намерениям
Состояние российско-американских отношений не предполагает достижений и каких-либо прорывов в области сокращения ядерных вооружений. Об этом «Известиям» сообщил замдиректора Института США и Канады РАН Павел Золотарев, давая оценку итогам Вашингтонского саммита по ядерному разоружению. Впервые в истории форума в столицу США не только не приехал никто из высшего руководства России, но и даже из экспертного сообщества. Как объяснили в Кремле, политическая повестка дня для данного мероприятия исчерпана. Ничего нового от нынешней администрации президента Барака Обамы в области реального разоружения в Москве не ждут.
— Президент Владимир Путин хорошо проиллюстрировал ситуацию на медиафоруме ОНФ местных и региональных СМИ «Правда и справедливость», когда вспомнил о том, что в отличие от нас США так и не начали уничтожение оружейного плутония. Всего лишь эпизод, но как нельзя лучше характеризующий ситуацию, — американцы подписали с нами соглашение о промышленной утилизации оружейного плутония. Мы построили завод, начали работу, а они даже не приступили, — сказал Павел Золотарев,
При этом, как отмечает политолог, Барак Обама полон оптимизма и обвиняет Россию в том, что это именно она ничего не хочет делать для дальнейшего ядерного разоружения. В своей статье для The Washington Post, предваряющей открытие форума, американский президент обозначил список ожидания: «В 2018 году заканчивается выполнение договора СНВ-3, стороны сократят свои арсеналы до 700 развернутых носителей плюс сто на складах и до 1550 развернутых ядерных боеголовок, — пишет Обама. Но надо идти дальше — сокращать количество носителей до 500 единиц, а количество боеголовок — до 1000».
Идея прекрасная, подтвердил «Известиям» политолог, действительный член Российской академии наук Алексей Арбатов, но есть масса примеров, когда выходя с благими инициативами по вопросам ядерного нераспространения, сокращения ядерных арсеналов, американцы заявляют одно, а действуют совершенно иначе. Например, в той же статье для The Washington Post Барак Обама призвал мировое сообщество к ратификации соглашения о всеобъемлющем запрещении ядерных испытании — ДВЗЯИ, — напоминает эксперт.
— Эту идею Вашингтон предложил еще 20 лет назад, — говорит Арбатов, — мы ее поддержали. США подписали документ, но из-за позиции некоторых сенаторов соглашение уже 20 лет лежит в сенате США нератифицированным — важнейший договор глобального значения. И так по многим вопросам. Где американцам выгодно, они действуют, где нет — работают в своих интересах.
ДВЗЯИ показателен и тем, что, глядя на США, договор не подписывает Пекин — третий по величине ядерный игрок в мире. Северная Корея, подписав соглашение, впоследствии его покинула, и теперь во всю пугает и США, и ближайших союзников Вашингтона в регионе то ядерными испытаниями, то пусками баллистических ракет. И управы на Пхеньян нет. Так же, как на Пакистан, Индию, Израиль, Иран и ЮАР — новых, «независимых» неофициальных членов ядерного клуба.
Соглашение об уничтожении 68 тонн оружейного плутония (СОУП), напоминает Арбатов, в 2000 годах стало своеобразным жестом доброй воли. В России и США накопилось избыточное количество этого материала. Были сняты тысячи тактических, оперативно-тактических и стратегических ядерных боезарядов, с «начинкой» которых нужно было что-то делать. Соглашение предусматривало переработку 34 тонны для каждой из сторон в смешанное ядерное топливо (MOКС) для последующего использования в гражданских ядерных реакторах.
В 2010 году было подписано дополнительное соглашение, по которому процесс утилизации должен начаться в 2018 году. Этот дополнительный протокол подписали главы внешнеполитических ведомств России и США Сергей Лавров и Хиллари Клинтон. Как пояснял глава МИД России, соглашение не выполнялось по «техническим причинам». Подписанный протокол устранял эти препятствия, переводя реализацию соглашения в практическую плоскость, — уточнял Сергей Лавров.
— Утилизация этого материала каждой из сторон никак бы не повлияла на боеготовность, — подчеркивает Арбатов, — на складах его значительно больше. Кроме того, существуют уже готовые боеголовки, которые американцы снимают со своих баллистических ракет, но не утилизируют, как мы, а складируют. Это так называемый возвратный потенциал, благодаря которому они способны буквально за полгода нарастить свой стратегический потенциал (с разрешенных СНВ-3 1550 до 4026 боеголовок. — «Известия»), всего лишь забрав их со склада и вернув на морские и сухопутные стратегические ракеты. У нас такой возможности нет — сняв с вооружения, мы уничтожаем и сам носитель — ракету, и стоявшие на ней ядерные боеголовки.
— Срок начала действия соглашения об утилизации оружейного плутония 2018 год, — говорит директор департамента по вопросам нераспространения и контроля над вооружениями (ДНКВ) МИДа Михаил Ульянов. — Этот рубеж неумолимо приближается. Нужна большая подготовительная работа. Россия свою часть этой работы выполнила фактически полностью. За два с половиной года мы своими силами и без всякого технического содействия со стороны США построили по линии «Росатома» специальную установку по производству МОКС-топлива (стоимость российской программы утилизации на момент подписания соглашения оценивалась в $1,8 млрд). В дополнение к уже существовавшему реактору на быстрых нейтронах БН-600 введен в строй более совершенный БН-800 (это четвертый блок Белоярской АЭС, который обошелся в 142 млрд рублей). Что касается американцев, то они пока не выполнили необходимых подготовительных мероприятий по переходу к безвозвратной утилизации плутония.
Американская The New York Times пишет, что министерство энергетики США уже потратило на недостроенный завод «Американская центрифуга» по переработке оружейного плутония в Пайктоне штат Огайо около $4,5 млрд. Однако еще необходимо минимум $9,4 млрд (вся программа — $30 млрд) для того, чтобы завод вообще заработал. При этом задержки с реализацией проекта настолько велики, что первая партия плутония может быть переработана в топливо для атомных электростанций не ранее 2040 года. Впрочем, и это маловероятно, в проекте федерального бюджета США на 2017 год, который подготовила администрация Обамы, расходы на этот завод предлагается сократить до минимума, что фактически означает свертывание программы. Это признал и министр энергетики США Эрнест Монис. Выступая на слушаниях в палате представителей конгресса США, он неоднократно был вынужден отвечать на вопросы, связанные с планами вашингтонской администрации «законсервировать» строительство предприятия, связывая это с экономическими соображениями.
При этом глава Белого дома подписывает бюджетное послание, которое предусматривает направить на модернизацию американского стратегического ядерного вооружения начиная с 2020 года $900 млрд. Для сравнения: вся государственная программа вооружений России на 2010–2020 равна $350 млрд. И как в этой ситуации всерьез относиться к заявлению о том, что денег на завод по утилизации оружейного плутония у США нет?
— Они считают нецелесообразным строительство завода, — говорит Алексей Арбатов, — пусть так. Но с другой стороны, если это так, то они должны были хотя бы с нами этот вопрос согласовать. У нас же существует соглашение по этому вопросу. Но американцы в этом плане делают всегда как им удобно.
— Мы переживаем кризис доверия, — уверен Павел Золотарев, — причем не только в области ядерных разоружений. В недавней статье бывший министр обороны Уильям Перри откровенно признал, что США совершили ряд стратегических ошибок в отношении России. Первой из них стало расширение НАТО на Восток. При том, что все российские президенты, начиная с Бориса Ельцина, Владимира Путина (первый срок) и Дмитрия Медведева, высказывались за более тесное сотрудничество с Западом. Вплоть до присоединения Москвы к Североатлантическому альянсу. Сегодня мы видим строительство баз американской НПРО в Польше и Румынии, военную инфраструктуру США в Прибалтике. Проблема состоит в том, что на этом фоне возникает уже угроза кризиса стратегической стабильности. В том числе и в связи с началом новой гонки стратегических ядерных вооружений. Вызванной нежеланием США соблюдать свои международные обязательства.
Дмитрий Литовкин
