У Китая и России есть общие интересы за пределами земли
Китайская космическая программа по масштабам, размаху и преследуемым целям продолжает аналогичные «имперские» проекты Советского Союза и США.
Принципиальное решение о необходимости развивать космическую программу было принято еще Мао Цзэдуном в 1958 году. Вскоре после запуска советского спутника страна, с трудом налаживавшая с нашей помощью выпуск грузовиков и истребителей МиГ-19, приняла программу «лян дань и син» – две бомбы (атомная, термоядерная) и один спутник. Она стала основой политики в научно-технической сфере на десятилетие. Предполагалось, что реализация программы обеспечит независимость и обороноспособность Китая, укрепит престиж новой власти.
Атомная и термоядерная бомбы были испытаны в 1964 и 1967 годах, а в 1970-м ракетой-носителем «Великий поход-1», созданной на базе БРСД «Дунфэн-4», китайцы запустили первый спутник.
Относительно быстрое развитие национальных программ создания баллистических ракет и РН стало возможно благодаря технической помощи СССР в 50-е годы и роковому просчету, допущенному правительством США. Советский Союз передал технологии производства ракет Р-1 и Р-5 (вариант последней, известный как DF-2, надолго стал основой ядерных сил КНР). США предоставили китайцам то, что они никогда бы не получили в СССР. В 1950-м на волне маккартизма ФБР заподозрило (скорее всего безосновательно) в коммунистической деятельности крупного американского ученого-ракетчика Цян Сюэсэня. Он подвергся травле, был отстранен от работы. Но доказательств против него не было, и в 1955 году ему позволили покинуть США. Если из СССР китайцы получали лишь крепко подготовленных молодых инженеров, то из Америки к ним прибыл ученый мирового уровня, способный самостоятельно реализовывать сложнейшие технические проекты.
В результате промышленность обычных вооружений Поднебесной и в 80-е годы продолжала выпускать улучшенные модификации советской техники 50-х, зато ракетная отрасль, несмотря на общую скудость ресурсов, стала точкой роста.
Со второй попытки
История пилотируемой космонавтики ведет отсчет с 14 июля 1967 года, когда Госсовет и Центральный военный совет КНР утвердили проект «Шугуан» (проект 714). Решение о нем было принято исходя из соображений престижа без учета реальных технических возможностей страны. Первый пилотируемый космический полет планировался на 1973-й. Корабль «Шугуан» с двумя астронавтами согласно опубликованным документам должен был напоминать по конструкции американский Gemini.
В 1968 году в Пекине основывается Центр космической медицины. В начале 70-х проводится отбор 19 кандидатов в астронавты среди пилотов истребителей. Но в 1972-м проект был закрыт ввиду явной технической неосуществимости. «Шугуан» стал примером заведомо нереалистичного замысла. За его осуществление взялись на волне головокружения от прошлых успехов. Еще более красноречивый пример такого подхода – проект 640, программа создания стратегической ПРО, свернутая в начале 80-х после огромных напрасных расходов.
В последующем китайцы действовали более осторожно. Космическая программа развивалась даже на фоне общего резкого сокращения оборонных расходов в 80-е годы, демонстрируя определенные успехи. В 1984-м на орбите появился первый китайский телекоммуникационный спутник DFH-2, а уже к 2000 году китайская группировка таких аппаратов увеличилась до 33. Успехи в развитии телекоммуникационных спутников позволили в 2000–2003-м построить экспериментальную систему позиционирования «Бэйдоу-1», охватывавшую территорию КНР, а с 2007-го приступить к созданию полноценной «Бэйдоу-2».
Способность поддерживать мощную группировку таких КА в сочетании с собственной системой глобального позиционирования связи имеет растущее военное значение, так как Китай превращается в крупного мирового производителя и экспортера БЛА класса MALE (средняя высота, большая продолжительность полета). Они управляются по спутниковому каналу связи и требуют качественной передачи огромных объемов видеоинформации, других данных. С 1988 года КНР выводит на гелиосинхронные орбиты серию метеорологических спутников «Фэнъюнь». Произведено 14 запусков таких КА, один из них, отработавший свое FY-1C, был уничтожен при испытаниях китайского противоспутникового оружия в 2007 году.
Россия являлась ключевым партнером КНР в освоении космоса, сыграв особую роль в 90-е в продвижении китайской пилотируемой программы, известной как проект 921 (стартовала в 1992-м). Пекину была оказана помощь в организации системы подготовки космонавтов, проектировании скафандров и кораблей серии «Шэньчжоу», совершивших первый пилотируемый полетв 2003 году. Другим важным партнером стала Украина, все 1990-е и 2000-е годы почти бесплатно передававшая китайцам советские военные и двойные технологии. С украинской помощью в КНР освоили производство аналога советского жидкостного ракетного двигателя РД-120, что позволило китайцам двигаться в направлении создания собственной тяжелой РН.
В настоящее время китайская программа развивается по следующим важнейшим направлениям. Завершается разработка ракет-носителей нового поколения CZ-5, CZ-6, CZ-7. Наращивается группировка искусственных спутников Земли с одновременным повышением их технического уровня, увеличением продолжительности службы. Расширяется использование спутников в телекоммуникациях и телевещании. К 2020 году должно быть завершено строительство национальной системы глобального позиционирования Beidou. Готовятся к запуску новые научно-исследовательские спутники, включая орбитальный рентгеновский телескоп. В сфере пилотируемой космонавтики будут осуществляться полеты к орбитальным модулям «Тяньгун», отрабатываться технологии стыковки и агрегаты будущей станции, грузовые корабли. Продолжатся поисковые работы по программе пилотируемого полета на Луну, исследования, направленные на осуществление мягкой посадки и доставку на Землю образцов грунта. Планируется развитие наземной инфраструктуры, в частности нового космодрома Вэньчан на острове Хайнань и флота океанских кораблей космического слежения «Юаньван».
В январе 2013-го стали известны показатели, которые должны быть достигнуты к 2020 году. К этому сроку Китаю предстоит иметь на орбите не менее 200 КА, а число запусков РН увеличить в среднем до 30 в год. Экспорт продуктов и услуг составит не менее 15 процентов доходов от космической деятельности. К 2020 году должно быть в основном завершено строительство национальной орбитальной станции, чтобы с 2022-го на ней постоянно работал экипаж.
Уже на конец 2014 года Китай обошел Россию по количеству спутников, работающих на орбите, – 139 единиц. В 2015-м он осуществил 19 стартов РН, заняв третье место после РФ (29) и США (20). Ожидается, что в этом году число китайских орбитальных пусков превысит 20. Следует отметить, что в последние годы процент неудач у КНР ниже, чем у США и России.
В области пилотируемой космонавтики первостепенное значение имеет программа «Тяньгун». Она предполагает выведение на орбиту последовательно трех так называемых целевых модулей – аналоговорбитальной станции, имеющих только один стыковочный узел. Модули «Тяньгун» способны обеспечить пребывание экипажей в течение 20 суток. Имея двухлетний жизненный цикл, фактически «Тяньгун-1», запущенный на орбиту в сентябре 2011-го, прекратил передачу данных на Землю только в минувшем марте, успев провести три стыковки с космическими кораблями «Шэньчжоу». Модуль «Тяньгун-2» будет выведен в этом году. Предполагается, что эти работы позволят китайской космической промышленности отточить все необходимые технологии к 2020-му, когда при помощи более мощных ракет-носителей «Великийпоход-5» станет возможным вывести на орбиту модули первой национальной орбитальной станции.
Ресурсы сотрудничества
Еще в 90-е Китай добился успехов в создании спутников оптико-электронной разведки, первым из которых был разработанный совместно с бразильцами ZiYuan-1 («Ресурс»), выведенный на орбиту в 1999-м. За ним последовала серия разведывательных ZiYuan-2 (все они заявляются китайским правительством как геологические). В 2006 году стартовала программа создания на орбите группировки «Яогань» (дистанционное зондирование). К спутникам этой серии относится несколько типов КА, предназначенных для ведения радиолокационной, электронно-оптической, радиотехнической разведки.
Всего к настоящему времени на орбиту выведено 36 «Яоганей». Сегодня особое стратегическое значение имеет создание орбитальной группировки спутников, предназначенных для морской радиолокационной разведки. Как предполагается, именно они должны стать главным источником целеуказания для комплексов противокорабельных баллистических ракет DF-21D и DF-26D.
С программами создания противоспутникового оружия связаны проекты военных КА специального назначения семейства SJ («Шицзянь»), на основе которых создаются орбитальные спутники-истребители. С выведенными на орбиту SJ проводятся эксперименты по сближению и стыковке.
Еще одна программа с явной военной составляющей – беспилотный орбитальный самолет «Шэньлун», напоминающий по габаритам и компоновке знаменитый американский X-37. Планируется, что «Шэньлун» будет стартовать с подвески специально оборудованного бомбардировщика H-6.
Для вывода подобных спутников на орбиту в особый период Китай ведет работу над твердотопливными РН «Великий поход-11», основанными на конструкции МБР DF-31, которые смогут применяться с мобильных пусковых установок. Кроме того, на основе DF-31 и БРСД DF-21 создаются два семейства ракет наземного базирования (KT-1, KT-2), оснащенных боеголовками кинетического перехвата. Данная программа тесно связана с другим важнейшим проектом – созданием национальной системы стратегической ПРО. На этот раз в отличие от 70-х у КНР есть все шансы довести дело до конца.
Украинский кризис, произошедший на фоне одновременного ухудшения отношений КНР и США, привел к некоторой активизации российско-китайского космического сотрудничества, существенно сбавившего обороты после 1990-х – начала 2000-х. Перспективными направлениями взаимодействия стороны называют интеграцию навигационных систем «Бэйдоу» и ГЛОНАСС, возможные поставки в Китай двигателей РД-180, закупки в КНР электронной компонентной базы, совместные проекты исследования Луны и дальнего космоса.
Василий Кашин, старший научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН
