Американская деловая газета "The Wall Street Journal" 10 марта 2016 года опубликовала весьма интересное интервью с генеральным директором российской государственной корпорации "Ростех" Сергеем Чемезовым. В интервью содержится ряд заслуживающих внимания заявлений относительно ситуации в оборонно-промышленном комплексе России и в сфере военно-технического сотрудничества России с зарубежными странами.
Сергей Чемезов — один из самых влиятельных людей в российской оборонной отрасли. Государственный промышленный холдинг "Ростех", который он возглавляет, входит в число лидеров российского оружейного сектора, контролируя компании, производящие стрелковое оружие, вертолеты, радары и многое другое.
Часть компаний, входящих в холдинг — а также сам г-н Чемезов, — из-за конфликта на Украине оказались под западными санкциями. Недавно "Wall Street Journal" побеседовал в Москве с главой "Ростеха".
Ниже следуют отредактированные выдержки из этой беседы с "Wall Street Journal":
WSJ: Расскажите, пожалуйста, как экономическая ситуация и падение нефтяных цен сказались на бизнесе "Ростеха" и на российской оборонной промышленности в целом?
Чемезов: Не секрет, что вся российская экономика напрямую зависит от цен на нефть и газ. Наша отрасль — не исключение. Мы тоже до определенной степени от них зависим, хотя с каждым годом эта зависимость становится все меньше по мере того, как расширяется наш бизнес.
В последние 10 лет он постоянно рос. Существует множество продуктов, которые мы можем продавать не только на внутреннем рынке, но и на внешнем. Это приносит нам иностранную валюту, что, благодаря высокому обменному курсу, нам выгодно.
Если говорить об оборонном секторе, происходящее на финансовом рынке давит на него не так уж сильно. У нас есть возможность экспортировать нашу продукцию, что обеспечивает нам хорошие прибыли. Прибавьте к этому немаленький внутренний оборонный заказ.
— Российское министерство финансов заявляло, что страна не может позволить себе такие оборонные расходы. Вы с ним согласны?
— Разумеется. Бюджет сокращается, потому что сокращаются доходы. Цены на нефть и газ не так высоки, как нам бы хотелось, а это основной источник бюджетной выручки. Поэтому, конечно, государственные оборонные заказы уменьшаются, что вполне понятно. Но пока для нашей отрасли это не критично.
— Вы считаете, что в этом году сокращение, действительно, составит 5%?
— Сокращение будет. Оно уже есть.
— Оно превысит 5%?
— Я полагаю, что государственные оборонные заказы сократятся примерно на 10%.
— Какие проекты, на которые были выделены средства, будут заморожены или следовало бы заморозить?
— Президент и премьер-министр решили, что все начатое следует довести до завершения. Нельзя останавливаться на полпути. Деньги уже вложены, и если мы не доведем дело до конца, они пропадут. Все начатое будет закончено, и деньги на это будут. Но вот ничего нового мы пока представлять, скорее всего, не будем. Это, вероятно, будет отложено.
— А как насчет танка «Армата»?
— Он уже в серийном производстве. Мы будем останавливать проекты, которые находятся в стадиях разработки и испытаний, которые только начинаются.
— Как Ростех будет реагировать на сокращение оборонных заказов?
— Мы понимаем, что государственные оборонные заказы не вечны. Наша программа по перевооружению рассчитана на период до 2020 года. Она закончится, и прежних объемов заказов больше не будет. Армия, конечно, будет заменять старое вооружение и закупать новое, но не в таких количествах. Поэтому мы поставили задачи перед руководителями подразделений довести к 2025 году долю гражданской продукции до 50%.
— Осложняет ли эту задачу экономическая ситуация?
— Да, задача, разумеется, непростая, но она выполняется. Сейчас у нас уже 28% гражданских продуктов, а раньше у нас их совсем не было — только военные. Наши предприятия производят медицинское оборудование — и очень хорошее. Скажем, компания «Швабе» выпускает инкубаторы для неонатальных центров.
— Ростех планирует продавать частным инвесторам миноритарные пакеты акций своих компаний. Доли в каких предприятиях вы выставите на продажу?
— Что касается оборонных предприятий, мы получили право продавать до 49% акций частным инвесторам — в том числе, возможно, иностранным.
Скажем, мы сейчас ведем переговоры с Mubadala Development Co. из Объединенных Арабских Эмиратов насчет «Вертолетов России». Они всерьез рассматривают возможность приобрести часть акций. Не 49%, но, может быть, 20% или 25%.
— А о каких еще компаниях идет речь?
— Мы уже готовы продавать акции «Вертолетов России» и «Концерна Радиоэлектронные технологии» (КРЭТ). Пока дело ограничивается ими и [производителем стрелкового оружия] «Калашников», который уже привлек частных инвесторов.
— Вероятно, акции КРЭТ иностранным инвесторам продавать нельзя?
— Вероятно, нельзя. В КРЭТ, по-видимому, иностранцев не будет, но это не относится к «Вертолетам России». А к КРЭТ уже проявило интерес достаточно количество российских инвесторов.
— Вы уже ведете переговоры о КРЭТ?
— Пока мы вырабатываем критерии и условия для конкурса. Мы объявим оценку. Компания проведет оценку. Затем мы объявим открытый аукцион, в котором смогут участвовать наши российские инвесторы.
— Вы хотите продать акции до конца года?
— Мы хотели бы, если уложимся в этот срок.
— В декабре "Ростех" направлял делегацию в Иран. Мы слышали, что Россия и Иран могут заключить оружейную сделку на 8 миллиардов долларов.
— Они этого хотят, но сделка пока не заключена. Дискуссии по ряду вопросов идут, но ничего конкретного еще нет.
Россия предоставляет Ирану кредит, используя который наша компания "Технопромэкспорт" будет строить в Иране тепловую электростанцию. Другие компании также получат часть этих средств и будут строить на них энергетические сети.
Оружие иранцы покупают на свои деньги, а не на наши.
— Им нужны подводные лодки и системы ПВО?
— У них длинный список. Они многое хотели бы купить.
— Но они получат что-нибудь из этого списка?
— Может быть. Для начала они должны найти на это деньги: кредит, который мы им дали, предназначен не для покупки оружия, а для различных гражданских проектов.
— Когда Иран получит [зенитные ракетные комплексы] С-300?
— Полагаю, мы поставим С-300 до конца года.
— Но С-300ПМУ-1, о которых вы договаривались с Ираном, больше не производятся, ведь так?
— Фактически, это последние такие комплексы, которые мы поставим. Потом они, наверное, больше не будут производиться.
— То есть это точно будет ПМУ-1?
— Да, это требование иранцев. Они заявили, что им нужны только С-300ПМУ-1. Мы предлагали «Антей-2500», но они сказали: «Нет, дайте нам С-300». Ну OK.
— Но почему так долго?
— Понимаете, в Женеве еще продолжаются судебные разбирательства. Мы уже договорились — нам обещали, — что они снимут претензии после первой поставки. Она должна состояться в сентябре или в августе.
— Мы так много об этом писали, и нам теперь трудно поверить, что это все-таки произойдет.
— Это произойдет.
— Вы уже договорились с Китаем о поставке 24 истребителей Су-35?
— Соглашение подписано, но пока не вступило в силу. Существует процедура ратификации. Подписать документ мало, его еще должны ратифицировать обе стороны.
— Когда это произойдет?
— Летом или осенью. Это длительный процесс.
— Так когда же состоится первая поставка?
— Не в этом году.
— Кампания в Сирии стала, вероятно, самой наглядной демонстрацией российской военной мощи с советских времен. Как эта операция сказывается на вашей стратегии, ваших проектах и планах? Например, может быть, вы следите за тем, как показал себя там танк «Армата»?
— «Армат» там нет. Во-первых, мы там почти не держим техники для наземной войны — разве что стрелковое оружие и противотанковые средства. Там в основном используется авиация — но это дело министерства обороны.
Не секрет, что мы, действительно, используем это как испытательный полигон. Мы смотрим, что работает хорошо, а что плохо, вносим коррективы, модифицируем. Там сражаются оружием, производившимся в 1980-х и 1990-х. Современного оружия там нет.
— Как санкции сказываются на бизнесе "Ростеха"?
— Разумеется, до некоторой степени они производят негативный эффект. Мы были вынуждены начать налаживать новые собственные производства. С другой стороны, в этом есть и нечто положительное: теперь мы сами производим комплектующие, которые раньше закупали в Америке и в Европе. Раз мы делаем их самостоятельно, значит, покупать заграницей их нам больше не придется. В некоторых случаях то, что мы раньше приобретали в США, мы покупаем в азиатских странах. Это в основном относится к микроэлектронике.
— Как насчет Украины?
— С Украиной процесс до сих пор не закончен, потому что мы производили там слишком много всего. Мы планируем разобраться с этим в 2017 году.
— Вы налаживаете производство этих комплектующих в России или покупаете их в Азии?
— То, что мы не можем производить сами, мы покупаем в Азии.
Пол Сонне (Paul Sonne)
