Как самоходный ракетно-пушечный зенитный комплекс стал еще одним брендом оружейной столицы России
До того как в Сирии появилась зенитно-ракетная система большой дальности С-400 «Триумф», воздушное пространство над российской авиабазой «Хмеймим» прикрывал зенитный ракетно-пушечный комплекс (ЗРПК) «Панцирь-С1». С того момента, как они действуют в связке, пробить ПВО нашего аэродрома практически нет никакого шанса. Впрочем, в боевых возможностях ЗРПК тульского производства еще раньше могли убедиться партнеры России по военно-техническому сотрудничеству. О людях, которые создали этот уникальный комплекс, о том, почему тонкая ракета лучше толстой и как ЗРПК «Панцирь» выиграл конкурс у французского ЗРК «Кроталь», заместителю ответственного редактора «Независимого военного обозрения» Олегу Одноколенко рассказал главный конструктор Тульского конструкторского бюро приборостроения по комплексам ПВО Валерий Слугин.
– Как давно, Валерий Георгиевич, вы занимаетесь «Панцирем»?
– С самого его рождения, как только появилась идея.
– Значит, ЗРПК «Панцирь» – коренной туляк?
– Его духовная alma mater – город Тверь, Научно-исследовательский центр противовоздушной обороны. Мы к этому времени, после «Тунгуски», уже сделали для моряков зенитный ракетно-артиллерийский комплекс «Кортик», которым я тоже занимался от и до. Потом меня перебросили на сухопутье.
– В пехоту?
– В крылатую. Дело в том, что легендарный руководитель Тульского конструкторского бюро приборостроения Аркадий Георгиевич Шипунов очень внимательно относился к Воздушно-десантным войскам, и вообще с командующим ВДВ Василием Филипповичем Маргеловым они были большими друзьями. Поэтому многие вопросы решались, скажем, неформально. Был такой случай: однажды Маргелов пришел к Шипунову и говорит: «Аркадий, поставь мне на боевые машины десанта «Фагот». Денег, как ты знаешь, у меня нет, но если ты сделаешь, я тебя всенародно во все места и расцелую».
– И что, выполнили спецзаказ Маргелова?
– Разве можно было не выполнить такую просьбу! Мне тогда довелось поучаствовать в установке «Фагота» вместо «Малютки» на БМД в Каунасском полку. Опять-таки по заказу дяди Васи для десантников был сделан полномасштабный зенитно-ракетный комплекс «Роман»: 8 ракет на 12 км дальности, 30-мм пушки 2А72, станции обнаружения и сопровождения, средства десантирования. Все уже было в железе, но комплекс не пошел. Такое случается. А тут появился зенитно-ракетный комплекс С-300. Замечательный комплекс, настоящий «Фаворит», если речь идет о том, чтобы сбивать серьезные цели на большой дальности. Но существуют еще и крылатые ракеты, которые летают так низенько-низенько и могут поразить саму «трехсотку» – и тогда она не выполнит свое предназначение. Как быть? Вариант один: надо было сделать такой комплекс, который защитит «трехсотку». А на базе чего делать? Вот тогда и обратили внимание на наш ЗРПК «Роман».
– Получается, «Панцирь» – кровный брат «Романа»? Что же их назвали по-разному?
– Это вопрос к Главному ракетно-артиллерийскому управлению, к военным – вроде бы там у них есть какой-то классификатор. Так что крестные отцы «Панциря» – они. Мы же, как только оформилась идея, приступили к работе. В 1990 году, поскольку наш военно-промышленный комплекс уже лежал на боку, Шипунов и главком ПВО Иван Моисеевич Третьяк подписали контракт напрямую. Но финансирования катастрофически не хватало. Собственных ресурсов тоже не было, выживали в основном за счет стрелкового оружия, которое делали для МВД.
– После противотанковых и зенитных комплексов перешли на пистолеты – так низко пали?
– Многопрофильность… Надо же было как-то выживать! А в 1996 году, когда КБП получило право самостоятельной торговли, мы уже стали искать заказчиков за рубежом. И нашли Эмираты, точнее, Шипунов нашел. Переговоры продолжались несколько лет. И в конце концов арабы все-таки «развели» Шипунова.
– На деньги?
– Нет, в хорошем смысле – на идею. Как-то возвращается он после очередной южной командировки и говорит: «Ребята, выбросьте все к чертовой матери, будем делать новую ракету!» Дело в том, что в конкурсе, кроме Тульского КБП, участвовали канадцы, французы и Научно-исследовательский электромеханический институт с ЗРК «Тор». Потом канадцы отпали, «Тор», хотя комплекс очень неплохой, тоже отпал, остались мы с французами. Но разве Шипунов мог сойти с дистанции? Никогда! Так появилась новая ракета. Но это было очень непросто, и вообще комплекс рождался тяжело.
– Про арабскую кровь «Панциря» все наслышаны. А родине он разве не был нужен?
– На первых порах родине он был абсолютно не нужен, ей тогда было не до того – кризис, разруха... Я же говорил: финансировали нас по остаточному принципу, еще хорошо, что и в руководстве Минобороны, и в науке оставались люди, которые в силу своих возможностей нам помогали. Но настоящая работа началась только в 2000 году, когда был заключен контракт с Эмиратами и пошли деньги. Но и других трудностей, помимо финансовых, было немало. Особенно по локационным делам.
Нам нужен был именно миллиметрово-сантиметровый локатор, потому что сантиметровый диапазон меньше подвержен влиянию атмосферных осадков и подальше видит, а миллиметровый – это точность. Но ни Миноборонпром, ни Минрадиопром сначала никак не хотели делать локацию с миллиметровым диапазоном, считали, что это невозможно. И только после того, когда мы сами сделали макет такого локатора и провели испытания, было решено, что локатором займутся в Ульяновске. Но тут образовался концерн «Фазотрон», директор которого как-то заявил, что Тула – деревня и Ульяновск – деревня, и в локации мы, дескать, ничего не понимаем. В общем, вместо Ульяновска за дело взялся «Фазотрон», но, поскольку у них приоритетной была самолетная локация, до нашего локатора руки не дошли.
– А как же контракт с инозаказчиком?
– Когда мы заключали контракт с Эмиратами, было честно сказано, что комплекса у нас пока еще нет. И они дали нам четыре года, чтобы завершить разработку и раскрутить серию. А тут такие вот проблемы… Ситуация критическая.
– Трудно поверить, что у «Панциря» такая авантюрная судьба!..
– Аркадий Георгиевич Шипунов, которого по инициалам мы называли АГ, поступал, как штангист: если вес не взят, но остались попытки, то, чтобы все-таки победить, надо увеличивать вес. У нас уже был макет одноканального миллиметрово-сантиметрового локатора, когда АГ принимает решение: будем делать многоканальный комплекс с фазированной решеткой. Так на горизонте появилось ОАО «Радиофизика», которое занималось большими локаторами, причем в миллиметровом диапазоне. Был сделан очередной макет, но довести локатор до ума они тоже не смогли.
А проблемы наслаиваются. Наша 12-км ракета была бездымной, и мы хорошо видели ее оптикой. На 20-километровую поставили двигатель на смесевом топливе, а это сплошной дым. В результате при отработке мы чуть ли не половину ракет затратили впустую только из-за того, что у нас не было локационной системы, а оптическая система закрывалась дымом. И было счастьем, когда на полигоне поднимался сильный ветер поперек линии стрельбы…
– Но ракета все-таки летала?
– Летала. Но что толку, если в оптическом режиме мы ее не видим, передатчик есть, а вот пеленгатора нет… А тут благодаря рекламе образовался спрос на «Панцирь», можно сказать, в международном масштабе. Что делать? И тогда, это был 2004 год, Шипунов принимает, можно сказать, историческое решение делать локатор самим. Новое для КБП направление возглавил его заместитель Леонид Борисович Рошаль. При нем же сложилась и новая, более продуктивная кооперация. ЦКБА (Центральное конструкторское бюро автоматики) сделало приемо-передающую систему, а целиком конструкцию и антенну, а также систему управления лучом и блок управления делало КБП. Всю математику – МВТУ. Так было доказано, что, если очень захотеть, современный локатор можно сделать и в «деревне». Хотя поначалу многие, и я в том числе, относились к этой затее весьма скептически. Но как-то Шипунов вызвал к себе небольшую компанию из трех человек и сказал: «Ребята, отбросьте все сомнения. У нас другого выхода нет, надо делать». Вот мы и отбросили сомнения. И все получилось.
– Но это процесс. А вот сам момент рождения «Панциря» как-то зафиксирован?
– Это случилось в декабре. Поехал АГ заключать контракт на «Панцирь» еще с одной арабской страной. А мы с самым первым образцом – на полигон в Капустин Яр. Перед отъездом он мне говорит: «Если не будет положительных результатов, я подписывать контракт не буду». Докладывал я ему два раза в день – утром и вечером. Первый успешный пуск мы получили только в самом конце декабря, и АГ все-таки подписал контракт. В общем, Новый год он встречал в аэропорту. Ну а мы отметили официальное рождение «Панциря» дома.
Мог ли комплекс появиться раньше? Наверное, мог. И здесь дело не только в плохом финансировании. Появлялись новые технологии и новые идеи, поэтому нам все время приходилось что-то переделывать. Например, оптический пеленгатор ракеты переделывался три раза. Так что еще до появления на свет в готовом виде «Панцирь» пережил несколько модернизаций.
– А как прошла презентация «Панциря» за рубежом?
– Контрактом было предусмотрено одну половину «Панцирей» делать на гусеничном ходу, другую – на колесах. На первых демонстрационных испытаниях за рубежом гусеничного шасси сразу возникли проблемы: система охлаждения двигателя плохо работала при высокой температуре, были вопросы по эргономике, а самое главное – гусеницы на песке постоянно слетали с катков. Но минчане молодцы. Они все оперативно переделали, и повторные испытания прошли просто блестяще. А потом арабы сами пришли к выводу, что автомобильное шасси предпочтительнее, и демонстрационные испытания комплекса проводились на колесном шасси.
– Получается, арабы заказали эту «музыку», они же и заплатили за все, а нашему Минобороны «Панцирь» достался практически даром, так, что ли?
– Я бы не сказал. Комплекс был разработан, можно сказать, вскладчину. Работы шли параллельно. Одни требования к комплексу выдвигал инозаказчик, другие – наше военное ведомство. В результате комплекс, как я уже говорил, первоначально был 12-километровым и одноканальным, а стал 20-километровым и многоканальным.
– И сколько «Панцирей» катается сейчас по миру?
– Скажу вам «точно»: несколько сотен БМ и не одна тысяча ракет.
– По нынешним временам это уже промышленные масштабы. Проблемы с освоением серийного производства были?
– В этом деле без текущих проблем не бывает. Но в чем наше преимущество в сравнении с другими предприятиями? В том, что мы очень много разрабатываем сами и производим у себя. Поэтому минимально зависим от контрагентов. Смотрите: локацию делаем сами, ракету сами, конструкция – это тоже все наше, оптическая система – опять КБП и предприятия нашего холдинга. Систему электропитания тоже решили сделать у себя. И это очень большой плюс.
– Понятно. Существует защита от дурака, а вы создали защиту еще и от недобросовестного смежника?
– Дело не только в этом. Если комплекс – сборная солянка из продукции разных предприятий, оптимальная увязка заданных характеристик, как правило, идет трудно. Мы работаем по-другому: сами делаем ракеты, на которые сами же выдаем себе техническое задание, и сами делаем локатор – что называется, без посредников. Где нужно, прижмем в конструкции одной системы или «отпустим» в другой… Вот вам и «Панцирь» на выходе.
– Хотите сказать, что лучше Минобороны знаете, что нужно военным?
– Аркадий Георгиевич Шипунов часто повторял: «Никогда не делай буквально, что просят военные!» Он считал, что задача конструкторов оборонно-промышленного комплекса – самим соображать, в каком направлении идет развитие вооружений и боевой техники, анализировать перспективу и подсказывать военным, куда двигаться. Это был его принцип. Собственно, так и появился миллиметровый диапазон – в контекст работы над зенитным ракетно-артиллерийским комплексом «Кортик», предназначенным для борьбы с крылатыми ракетами.
– А импульсом, наверное, послужила гибель британского эсминца «Шеффилд», которого аргентинцы во время войны за Фолклендские острова потопили крылатой ракетой «Экзосет»?
– Разве что импульсом. Мы еще до событий на Фольклендах думали, как сбивать низколетящие цели – «Гарпуны» и «Томагавки». Чтобы влияние воды было меньше, локационный луч надо было сделать как можно уже. И еще за несколько лет до появления «Кортика» мы провели с Харьковским институтом соответствующую научно-исследовательскую работу – чтобы изучить, что миллиметровый диапазон может, а чего не может.
– Изучили?
– Изучили. Поэтому наша система телеуправления ракетой до сих пор работает.
– А что скажете о самой ракете?
– Это конфетка!
– Перешли на кулинарную терминологию…
– Нет, я серьезно. Что нужно, чтобы уничтожить цель? Во-первых, ее необходимо обнаружить и, второе, – чем-то поразить. То есть в сухом остатке нужны только обнаружитель и боевая часть, остальные элементы как бы лишние. Наша ракета, как известно, двухступенчатая. Двигатель отделяется через полторы секунды после пуска, и маршевая ступень летит уже по инерции. Причем вся маршевая ступень весит 28 кг, а боевая часть – 20. Получается, что к цели по большому счету летит только боевая часть. Ее диаметр по миделю 90 мм. Двигатель, правда, толстый – 170 мм, но через полторы секунды он уже отделился и не портит аэродинамику... Не правда ли, гениально? Это идея академика Шипунова, которая впервые была применена еще на «Тунгуске».
– Хорошо. А точность? Есть ли планы сделать для «Панциря» ракету с головкой самонаведения?
– Сейчас даже собственные начальники критикуют нас за то, что весь мир, дескать, занимается головками самонаведения, а мы нет. Но где тот предел, когда система телеуправления перестанет работать и без ГСН уже не обойтись? «Тунгуска» била на 8 км, и многие не верили, что на такой дальности вообще можно во что-то попасть. Но попадали! И 10-км ракету система телеуправления успешно наводила в цель. Сегодня на 20-км дальности максимальное отклонение у нас всего 5 м – если больше, неконтактный датчик цели просто не сработает. А на 30 км такая точность возможна? Возможна. Возможна и на 40 км. А вот если поставить головку самонаведения, мидель увеличится, и ракета потеряет свои свойства.
– Хотите сказать, что между «модельной» внешностью ракеты и ее боевыми свойствами диалектическая зависимость?
– Как известно, Израиль сделал комплекс противоракетной обороны «Праща Давида» с пятиметровой ракетой Stunner, в переводе – потрясающее зрелище. Две головки наведения – радиолокационная и оптико-электронная. Привинтили к ракете стартовый двигатель, а чтобы скорость была приличной, поставили еще один – трехрежимный. А боевую часть монтировать уже некуда – потеряли БЧ в процессе совершенствования! Говорят, будут поражать цели прямым попаданием.
– То есть головкой самонаведения непосредственно по корпусу?
– Примерно так. Но пусть попробуют! Я считаю, что основное преимущество «Панциря» именно в его ракете, которая исключительно высокодинамичная, с очень высокими летно-баллистическими характеристиками. Таких ракет нет ни у кого, в том числе и у нашего потенциального противника. Именно система телеуправления позволила нам создать такую ракету – простую и быструю.
– Значит, всем лучшим в себе «Панцирь» обязан ракете?
– Не только. В машине два вида вооружений – ракетное и пушечное. Такого тоже ни у кого нет, разве что пулемет поставят. А «Панцирь» тащит на себе 12 ракет и полторы тонны пушечного боезапаса. Теперь система управления. Считаю, что она вполне самодостаточная. Состоит из двух полноценных систем – локационной и оптической, которая, в свою очередь, позволяет решать такие задачи, которые не всегда может решить локация даже с миллиметровым диапазоном. Например, борьба с низколетящими целями – 5 м над поверхностью. При этом оптическая система и цель сопровождает, и ракету пеленгует. Кроме того, оптическая система позволяет вести огонь по наземным целям, что очень нравится нашим зарубежным заказчикам. На дальности в 6 км попасть 20-кг боевой частью по любой наземной цели – это весьма ощутимо!
– С ходу или с остановки?
– Мы можем работать в движении и пушками, и ракетами. Таких свойств опять-таки нет ни у одного комплекса. Но самое главное, «Панцирь» может одновременно вести огонь сразу по четырем целям. Что было неоднократно показано и доказано. Если бы эту заявленную характеристику мы не смогли подтвердить, никто «Панцирь» у нас не стал бы покупать.
– Военно-техническое сотрудничество – такая сфера, где, как в банке, предпочитают тишину. А «Панцирь», насколько можно судить, в рекламе особо не нуждается.
– Почему комплекс сегодня такой востребованный, почему все его хотят? Потому что он попал в жилу, потому что был правильно определен характер развития средств воздушного нападения. Наступила эпоха крылатых ракет. 200–300 крылатых ракет – вот вам и мгновенный обезоруживающий удар, способный уничтожить всю инфраструктуру даже без применения ядерного оружия. Как с этим бороться? Можно сделать очень много С-300 и много «Буков», но у них очень дорогие ракеты, на порядок, если не больше, дороже наших. А тут еще появились беспилотники, причем в таком количестве, что никаких ракет не напасешься, если не учитывать соотношение цены и качества. Но и это не все. Уже подступают гиперзвуковые летательные аппараты. И чтобы с ними бороться, надо, чтобы зенитная ракета летела как можно быстрее, в том числе и в атмосфере. А какая из ракет полетит в атмосфере быстрее? Конечно, тоненькая – как у «Панциря».
– Получается, ваша ракета само совершенство и лучше уже не бывает?
– Почему же, сейчас мы делаем другую ракету, более совершенную, которая будет мощнее, а летать будет быстрее и дальше. Но при этом останется практически в тех же габаритах.
– Помнится, в самом начале работы над ЗРПК один из чиновников Минобороны скептически назвал «Панцирь» помесью «Тунгуски» и «Шилки». Но сегодня Минобороны покупает больше комплексов, чем зарубежные заказчики. Это что же – любовь нечаянно нагрянет?..
– Почему нечаянно? Во-первых, комплекс очень мобильный – в Ил-76 «Панцирь» загружается с помощью грузоподъемных средств самого самолета. Во-вторых, он легкий в эксплуатации. У нас в учебном центре, готовят боевые расчеты. Учебный цикл – полгода. Недавно приезжал к нам из Кувейта их замкомандующего ВВС и ПВО и подтвердил, что лучшего учебного центра он в мире не видел.
– Наверное, на боевом счету у «Панциря» уже есть и реальные цели?
– Буквально летом мы сдавали Эмиратам партию машин. Стреляли по беспилотному летательному аппарату и сбили его на дальности в 15 км. Это что, не реальная цель?
– «Панцирь» – ваша самая большая конструкторская удача?
– Мне везло в том плане, что я оказывался на таких работах, которые всегда воплощались. Молодым специалистом занимался противотанковым ракетным комплексом «Конкурс», правда, уже на этапе госиспытаний. Потом была морская тематика – зенитный ракетно-артиллерийский комплекс «Кортик». Правда, вхолостую прошла модернизация «Тунгуски-М2» и ЗРПК «Роман». Но я это рассматриваю как тренировку, как накачку мускулов перед «Панцирем». А он принят на вооружение! И сейчас у нас создано специальное подразделение, которое активно работает над комплексом для флота – «Панцирь-М». Ракета такая же, система управления соответствующим образом «оморячена» – адаптирована к условиям эксплуатации на корабле, а сама пусковая установка по конфигурации напоминает ПУ «Кортика».
– Создание «Панциря» пришлось не на самые лучшие времена. В лихие годы, наверное, ушло немало специалистов? Дефицит интеллекта ощущается?
– Мы тогда потеряли очень сильно в человеческом потенциале. В 90-е годы ушли специалисты, которым сейчас было бы за 50, а это в творческом плане самый продуктивный возраст. Таких на предприятии осталось мало, но я хочу сказать, что сейчас молодежь очень быстро подрастает. Базовая подготовка у них ниже, это очевидно, поэтому идет очень большой отсев. Но те, кто почувствовал вкус к работе, увидели в ней изюмину, развиваются достаточно быстро. Потому что работа реальная. Да и определенная романтика есть. Некоторые, например, с «Панцирем» объездили весь мир. Где только не были! Разве что в США.
– Не сомневаюсь, что американцы уже добыли себе «Панцирь» и раскрутили его на винтики.
– Американцам «Панцирь», наверное, не так чтобы очень нужен. Им в отличие от нас крылатые ракеты в большом количестве не угрожают, хотя после «Калибра» все может измениться. Но у них в любом случае есть чем закрыться. Американская система ПВО-ПРО достаточно оптимальная: Stinger – Patriot – THAAD. Patriot очень хорошая система, но дороговатая. Хотя для них, возможно, и не очень…THAAD – это противоракетная система, и американцы молодцы – они ухитрились продать ее не только Саудовской Аравии, которая покупает все на свете, но и Эмиратам. Надо отметить, что эмиратцы – очень хорошие заказчики. Они знают, чего хотят, достаточно образованны и не боятся эксплуатировать технику. Стреляют очень много и, что важно, не создают для производителя техники проблем на пустом месте.
– А не на пустом месте проблемы с инозаказчиком бывают?
– Это раньше Советский Союз производил технику и вооружения тысячами экземпляров – штамповал, отправлял. И все брали. Сейчас не так. Сейчас есть «Панцирь» эмиратский, есть «Панцирь» сирийский и т.д. Все они хоть чем-то отличаются друг от друга. Каждый «Панцирь» надо интегрировать в систему ПВО той страны, куда он поставляется, а кроме того, каждый контракт – это отдельный комплект документации и по эксплуатации, и под возможности страны-заказчика. Ну и конструкторская планка должна быть все время на высоте. Комплексы не первой свежести покупать не будут. Для госзаказа мы «Панцирь» тоже модернизировали – прямо в ходе серийного производства.
– Существенно модернизировали?
– Существенно. Другой локатор. Вычислительную систему поставили более современную, новое программное обеспечение. Доработали конструкцию – теперь по железной дороге «Панцирь» можно перевозить, ничего не снимая. Изменили башню. Прежде у нас одновременно наводилось три ракеты, сейчас шесть ракет с каждой стороны. Навигационную систему другую поставили. Все увидите сами – на следующем параде Победы.
Валерий Георгиевич Слугин – главный конструктор КБП по комплексам противовоздушной обороны. Родился в Плавском районе Тульской области. Выпускник Тульского политехнического института.
Олег Одноколенко
