Обладателям оружия, способного уничтожить землю, нужны мозги, а не храбрость
Придумав атомную, а затем и водородную бомбу, человечество – пока, к счастью, не все – обзавелось тем, что принято называть абсолютным оружием. Никакое другое средство уничтожения себе подобных не обладает способностью покончить с единственной из известных ныне цивилизаций как таковой.
Вряд ли вызывает сомнения то, что глобальный ядерный конфликт, случись таковой, приведет к предсказанной американским астрофизиком Карлом Саганом и русским физиком Георгием Голицыным «ядерной зиме». Ее признаки просчитываются компьютерными методами. «Ядерная зима» – катастрофическое изменение климата, вызванное выбросом в стратосферу колоссального количества сажи и пыли после фатального обмена убийственными залпами. В результате на Земле ударят рукотворные арктические морозы – вдобавок к чудовищным разрушениям жизненно необходимой инфраструктуры и обширному радиоактивному заражению.
Шаг в плейстоцен
Чтобы произошел апокалипсис, достаточно задействовать около трети имеющихся ядерных зарядов. О человеческих потерях можно догадаться – впрочем, на этот счет тоже сделаны прогнозы, как планетарные, так и локальные. Согласно выкладкам американских ученых Брайана Туна, Алана Робока и Ричарда Турко жертвами обрушенного на города Китая залпа только одной стратегической атомной ракетной подводной лодки типа «Огайо» станут 119 миллионов человек, а если целью окажется Россия – 42 миллиона. При этом в атмосферу будет выброшено соответственно 23 и 10 миллионов тонн сажи. А таких субмарин у американцев 14 штук.
“Уровень применения атомной «дубинки» снизился до сержанта – командира танкового экипажа”
В свою очередь подрыв тысячи российских ядерных боезарядов над США способен уничтожить 48 процентов населения, еще 16 процентов американцев будут искалечены (это без учета пораженных лучевой болезнью).
В Азии ощетинились друг на друга давние неприятели – Индия и Пакистан. Ядерный конфликт между ними при условии использования суммарно всего 750 килотонн взрывной мощности имеющихся зарядов (что в четыре раза «легче» одной боеголовки первой советской МБР Р-7) привел бы к одномоментной гибели более 40 миллионов человек и выбросу 6,6 миллиона тонн сажи. И такого загрязнения атмосферы, считают ученые, уже достаточно, чтобы на Землю пришло глобальное похолодание типа Малого ледникового периода, наступившего при замедлении течения Гольфстрима на рубеже XIII–XIV веков (что привело к продовольственной катастрофе в Европе). Для полноценного плейстоцена, когда арктические льды были на 1500–1700 километров южнее своих нынешних границ, достаточно выброса 75 миллионов тонн сажи. Это меньше половины прогностического количества, определенного учеными для полномасштабного ракетно-ядерного конфликта между Западом и Востоком.
Самоубийственной станет даже крайне маловероятная «безответная» ядерная атака. Если бы США смогли нанести уничтожающий удар по России и Китаю, использовав 2200 ядерных зарядов, это привело бы к выбросу 86,4 миллиона тонн сажи с последующей ледниковой катастрофой для всего мира, сопровождаемой массовым голодом. Грандиозные бедствия не минуют ни победителя, ни третьи страны, не участвующие в конфликте. Но безответности не получится, а будет российский ответно-встречный «контрсиловой» Армагеддон и такой же – со стороны Китая…
Когда-то при обучении на военной кафедре по специальности, связанной с оружием массового поражения, нам говорили, что согласно принятым в ВС СССР нормам безопасной считается совершенно невообразимая, скажем, для оперативного состава мирной атомной энергетики (при штатной работе) внешняя гамма-доза 50 рентген при однократном облучении, а при многократном в течение десяти суток – аж 100. Дескать, с такой дозой вполне можно воевать. Преподавателю-полковнику был задан дерзкий вопрос: верит ли он сам в возможность одерживать виктории, действуя в неудобнейшем ОЗК и имея за спиной радиоактивные развалины, в которые превращена собственная страна, и перед собой – такие же руины на территории противника? Полковник загадочно улыбался. А на занятиях по гражданской обороне нам что-то втюхивали про «спасательные и неотложные аварийно-восстановительные работы в очаге поражения» и уже откровенно говорили, что «это теория, а о практике лучше и не думать».
Практика и то в стиле киносказаний (реальность оказалась бы похлеще) – у Константина Лопушанского в «Письмах мертвого человека» и в американском «На следующий день» (режиссер Николас Мейер). В английском «Нити» (Мик Джексон) особенно выразительно подчеркнуто бессилие системы гражданской обороны. Эти фильмы, увы, актуальны и сегодня в связи с попытками некоторых государств, в благоразумии которых есть сомнения, присоединиться к клубу ракетно-ядерных держав.
Атомный комбат, ядерный сержант
В свое время боевые свойства ядерного оружия и успехи в миниатюризации зарядов привели военных разных стран к мысли о как можно большей «нуклеаризации» армии. Не удовлетворяясь стратегическими возможностями ЯО, специалисты стремились понижать уровень его возможного применения – до фронтового и тактического. Так, в США и СССР появились оперативно-тактические (с дальностью пуска до 1000 км) и тактические (до 100 км) ракеты, крупнокалиберная атомная артиллерия, поступившие непосредственно в распоряжение сухопутных войск.
Да что там ракеты – в начале 60-х годов американцы приняли на вооружение легкие безоткатные орудия «Дэви Крокет» (Davy Crockett), стрелявшие снарядами М388 с ядерным зарядом мощностью до одной килотонны. Назвали эти убийственные штуки в честь персонажа американского фольклора – эпического хвастуна и балагура Дэви Крокета из Кентукки. В модификации М28 такое орудие переносилось тремя солдатами и могло стрелять на дальность два километра, например, с джипа. Полномочия на применение «Дэви Крокета» получили командиры парашютно-десантных и пехотных батальонов. Такой вот «батяня-комбат» с собственной атомной бомбой.
В последующем янки оснастили управляемыми ракетами «Шиллейла» в ядерном снаряжении легкие танки «Шеридан». Уровень применения атомной «дубинки» (именно так переводится на русский слово shillelagh) снизился до сержанта – командира танкового экипажа.
Разумеется, в случае войны разрешение (и решение) на использование «микроядерного» оружия поля боя должно было поступать от вышестоящего командования. Остается представить себе такую войну, планировавшуюся в 60-е: глубокий тыл громится стратегическими ракетами и дальними бомбардировщками, а на фронте в Европе ядерными ударами ОТР и ТР, тактической авиации проламываются бреши в обороне противника или, наоборот, сметаются идущие в наступление танковые армии. А то, что уцелело, добивается непосредственно на поле боя атомной артиллерией…
Так и хочется сказать: «Заигрались полководцы в солдатики». Хорошо еще не получается создать долгохранимые ядерные боеприпасы на основе, скажем, калифорния-254, чья критическая масса просто ничтожна. Иначе бы появились пулеметы, стреляющие ядерными пулями.
Развернутый ответ
Советский Союз, конечно, тоже не оставался в долгу. Ответом на «Дэви Крокет» стала разработка в 60-е ракетно-ядерного оружия поля боя «Резеда» – неуправляемых ракет, запускаемых с борта бронетранспортера на дальность до шести километров, а затем в 70-е – ракет «Таран» и «Шиповник» в «специальном снаряжении» для танков и боевых машин пехоты. Это был уровень ядерной компетенции командиров танковых и мотострелковых полков. Однако на вооружение они не поступили – США к тому времени изъяли из войск и «Дэви Крокет», и ядерные «Шиллейлы». По предположению известного российского военного историка Александра Широкорада, между правительствами СССР и США могло быть заключено некое секретное соглашение на этот счет. Благоразумное, надо признать.
Однако ядерного оружия дивизионного, армейского и фронтового звена это не коснулось. Например, в СССР вдобавок к нацеленным на объекты в Европе и Азии Р-12, Р-14 и «Пионер» имелись ракетно-ядерные части сухопутных войск, вооруженные фронтовыми ракетными комплексами «Темп-С» (по зарубежным данным, мощность боеголовки – от 500 килотонн до 1 мегатонны), армейскими 9К72 (диапазоны в пределах 10–100 и 200–500 килотонн, по тем же источникам) и «Ока» (100 килотонн), дивизионными «Луна», «Луна-М» (200 килотонн) и «Точка» (100 килотонн).
Возможности этих комплексов перекрывали тактическую и оперативно-тактическую глубину на дальность от 40–70 до 900 километров. На меньших дистанциях ядерные удары могли наноситься спецснарядами артиллерии дивизионного, армейского и фронтового подчинения калибра 152, 203 и 240 миллиметров.
Согласно официальному заявлению Комитета министров обороны государств – участников Варшавского договора по состоянию на 1 июля 1988 года в Европе у стран антинатовского блока имелось 1608 пусковых установок баллистических ракет тактического и оперативно-тактического назначения против 136 у НАТО (атлантисты в этом плане большее значение придавали авиации). Этого количества вполне хватало, чтобы вызвать глобальную катастрофу даже без стратегического оружия. При этом и СССР, и США де-факто реализовали концепцию многонациональных ядерных сил в Европе. Согласно ей ракетами тактического и оперативно-тактического назначения соответственно советского (за исключением «Темп-С») и американского («Першинг-1», «Сержант», «Ланс» и «Онест Джон») производства располагали неядерные страны – участницы противостоявших друг другу коалиций. На указанную дату это были все союзники СССР по Варшавскому договору, а также ФРГ, Италия, Бельгия и Нидерланды. Кроме того, американскими «Лансами» была вооружена английская, а собственными «Плутонами» – французская армии. В случае начала вооруженного конфликта планировалась передача советских и американских ядерных боезарядов ракетчикам союзных армий (а тактических ядерных авиабомб – их военно-воздушным силам).
Поговорим или повоюем?
Как говорил Талейран: «Война слишком серьезное дело, чтобы доверять ее военным». Предотвращение вооруженного столкновения, снижение уровня противостояния – дело прежде всего политиков.
Бессрочный Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности стал первым в истории соглашением о реальном сокращении целых классов ракетно-ядерного оружия, а именно – ОТР большой дальности (от 500 до 1000 км) и стратегических ракет средней дальности (от 1000 до 5500 км). Это существенно ослабило ядерное противостояние в Европе.
Альтернативы снижению физических потолков ядерного паритета нет. Он должен базироваться на осознании порога разумной достаточности, а не на подсчете количества гипотетических неоднократных уничтожений противника, притом что тот располагает не меньшими возможностями по этой части. Вряд ли можно согласиться с игривой цитатой из книги «Наука и оборона» французского физика Мориса Намиаса, вышедшей в Париже в 1967 году: «Распространение ядерного оружия подобно половому влечению. Его нельзя культивировать, ему нельзя способствовать, но нельзя и помешать». Мешать бывает трудно, но необходимо.
Здесь следует упомянуть и другой труд – книгу Роберта Макнамары «Путем ошибок – к катастрофе» (Нью-Йорк, 1986). С 1961 по 1968 год Макнамара трудился на посту министра обороны США. Это был период интенсивной гонки вооружений. Именно тогда американцы вышли на тот количественный уровень стратегического ядерного оружия, который сохранялся к моменту начала переговоров с Советским Союзом по его взаимному ограничению. Процитирую «пентагоновского ястреба»: «С тех пор как Альберт Эйнштейн отправил свое историческое письмо президенту Рузвельту, предупреждая его, что для Соединенных Штатов существенно важно как можно быстрее приступить к разработке ядерной бомбы, мировые запасы такого оружия выросли с нуля до 50 тысяч единиц. В среднем разрушительная мощь каждой из них в тридцать раз превосходит мощь бомбы, сброшенной на Хиросиму. Всего несколько сотен из этих пятидесяти тысяч могли бы уничтожить не только Соединенные Штаты, Советский Союз и их союзников, но в результате атмосферных последствий и бoльшую часть остального мира. Мы достигли нынешнего уровня опасной и абсурдной конфронтации благодаря целому ряду шагов, многие из которых казались в свое время вполне разумными. Шаг за шагом мы можем теперь ликвидировать значительную часть ущерба. Разве нашим первоочередным долгом и обязанностью не является обеспечение всенепременного выживания нашей цивилизации?».
Ответ на этот вопрос, поставленный тридцать лет назад, может быть только утвердительным.
Константин Чуприн
Опубликовано в выпуске № 7 (622) за 24 февраля 2016 года
