Доктрина экономической безопасности должна дать стране новую модель развития
В 1997–2000 годах была сформирована первая концепция национальной безопасности Российской Федерации. При царивших тогда неолиберализме и рыночном самообольщении родился документ, в котором трезво оценивались роль и место страны в современном мире, четко формулировались ее интересы, а также понятие экономической безопасности и задачи в этой области. Что мы имеем сегодня?
В Концепции национальной безопасности защита интересов России в экономической сфере определяется как основное направление политики государства. Но в «Стратегии-2020» приоритеты расставлены иначе. Проблема экономической безопасности не только растворяется в общей системе, но и опускается на более низкий уровень, становится предметом рутинного государственного регулирования, элементом внутренней политики.
“Ломка устоев сопровождается усилением цивилизационной, геополитической и глобально-товарной конкуренции”
Пора вернуть первоначальный, фундаментальный подход. Об этом говорилось на Х Международном форуме по вопросам безопасности.
«Незаслуженно забыта концептуальная конструкция российского политика и ученого, директора Института истории естествознания и техники РАН Юрия Батурина о классификации временных горизонтов, системы государственно-политических, нормативно-правовых, планово-программных, экономико-политических документов в данной сфере», – считает заместитель директора Института экономики Российской академии наук Андрей Городецкий. Есть неизменные, коренные закономерности безопасности государства. В основу концепции должна лечь идея цивилизационно-культурной, национальной, общественной, индивидуально-личностной идентичности, а также императивы и интересы, диктуемые стратегической географией, геополитическими вызовами и противоречиями. Примером является американская доктрина Монро, которая почти на 200 лет предопределила всю стратегию Соединенных Штатов. В свою очередь доктрина Кеннана, сформированная в 1944 году, обеспечила достижение глобального доминирования США в современном мире.
Сегодня мы понимаем, что планировать деятельность в области экономической безопасности нужно с опережением, по меньшей мере на годы вперед. Живем в переходную эпоху, о чем говорят не только ученые, но и наш президент. Она характеризуется кризисом мирового экономического порядка, сложившейся валютной системы, неолиберальной модели глобализации и гегемонии США. Ломка устоев сопровождается усилением цивилизационной, геополитической и глобально-товарной конкуренции. «Понимать рыночную экономику так, как все эти 25 лет, – значит обречь себя и страну на повторение пройденного», – убежден Городецкий.
Исчерпание возможностей, нарастание угроз
На руинах бывшего мира социализма в странах Центральной и Восточной Европы, некоторых постсоветских государствах закипают новые очаги шовинизма, оживают даже неонацистские настроения. Приобретают вполне определенные очертания маленькие, но очень амбициозные империализмы, реанимирующие территориальные претензии, культивирующие идеи национальной исключительности. Радикальный политический ислам генерирует собственные имперские идеи великого Турана, новой Османской империи, всемирного халифата.
Поэтому доктрина экономической безопасности России раздвигает рамки, на которых ранее основывалось ее определение как некоего устойчивого состояния оптимизированного развития. Надо заострить внимание на том, что сегодня для России возникают не просто угрозы. Нужно видеть, что вся система национальной экономической безопасности ориентируется на такое понятие, как вызов. Это не событие, которое фундаментализирует проблему, как записано в проекте Минэкономразвития. Вызовом точнее было бы считать исчерпание возможностей устоявшихся парадигм и моделей развития, которые приводят к образованию коренных социально-экономических противоречий, генерирующих застой и кризисы. И нужны адекватные ответы, часто сопряженные с определенным историческим выбором.
Несвоевременный ответ, неправильный выбор, тем более то и другое наносят стране прямой материальный ущерб. Только современная идентификация вызова, адекватная реакция на него позволяют предупреждать подобные риски, минимизировать потери.
«На сегодняшнюю ситуацию в экономике России я бы смотрел через призму именно таких тенденций, – говорит Андрей Городецкий. – Конечно, здесь присутствует определенный пессимизм. Некоторые эксперты считают, что мы на грани катастрофы. Мол, бюджет еще кое-как выполняется, а реальный сектор экономики разваливается, социальная структура в регионах деградирует, как в 90-е. Отчасти это правда. Но есть и предпосылки для серьезных экономических сдвигов».
Во-первых, пока еще едва заметное, но нарастающее вызревание элементов новой, так называемой двухсекторной экономики, в которой уже проглядывает развивающее, регулирующее, социально-ответственное государство. Хочется верить, не пропали те стратегические начала, которые были заложены системой приоритетных национальных проектов. Их в России, по некоторым данным, в минувшие годы запущено около 250. В каждый вложено от десяти до нескольких сот миллиардов рублей, которые были направлены в самые разные сферы.
Во-вторых, есть отрасли-локомотивы, в том числе оборонно-промышленный комплекс. Это важнейший сектор национального хозяйства, где сегодня пестуются новые механизмы финансирования, системы управления, отношение к инновациям. Здесь развиваются стратегические и проектные начала, которые и удерживают экономику на плаву.
В-третьих, уже работают программы импортозамещения, которые, безусловно, дадут и синергетический эффект.
Лучше, чем мобилизация
«Конечно, любые вызовы влияют на внутреннее и внешнее развитие России, обостряют проблему ресурсных ограничений, – считает Городецкий. – Я бы выделил несколько серьезных вызовов. Прежде всего критическое возрастание антропогенных и техногенных нагрузок на природно-географическую среду, экологические системы и даже ближний космос. Все это, образно говоря, повышает градус напряжения самой истории, которая вершится у нас на глазах. Под воздействием этого меняется даже менталитет целых наций».
На примере Украины мы наблюдаем архаизацию национального мышления, формирование суррогатного сознания. Это ведет ко второй секуляризированной унии, которая действительно грозит серьезными культурными, цивилизационными последствиями.
Ресурсные ограничения и пределы социальной поляризации в современном экономическом мироустройстве – проблема не только России. Сегодня в самих США исчезает средний класс, являющийся основой американского благополучия. В России он тем более ужался, как шагреневая кожа. Некоторые эксперты считают, что у нас вообще предвоенная обстановка. И если мы не будем своевременно реагировать, то в итоге к ней придем. Но лучше все-таки входить в новую модель развития и научного осмысления событий эволюционно, а не мобилизационно.
Сейчас началась работа над «Стратегией-2030». Хочется верить, что документ будет научно осмысленным, выверенным, отражающим реалии. Эти надежды основаны на том, что в подготовке стратегии впервые напрямую сотрудничают Совет безопасности и Минэкономразвития. Создана рабочая группа, в которую вошли серьезные ученые и эксперты. Организация процесса осуществляется на основе президентского указа, определены жесткие сроки.
К третьему кварталу 2016 года документ должен быть согласован на соответствующих уровнях. Но чтобы в нем не появились огрехи и упущения, как в «Стратегии-2020», необходимо на определенном этапе предать проект большей огласке, провести обсуждение в широких научных, общественных кругах.
Олег Фаличев
Опубликовано в выпуске № 03-04 (618-619) за 3 февраля 2016 года
