Уральская оружейная выставка продемонстрировала новые возможности отечественной «оборонки»
С 9 по 12 сентября в Нижнем Тагиле проходила X Международная выставка вооружений Russia Arms Expo – 2015. В её работе приняли участие свыше 250 российских и зарубежных компаний. На выставку приехали делегации 65 стран – на 25 больше, чем в 2013 году. При этом 13 государств были представлены на уровне министров обороны, начальников генеральных штабов и главкомов сухопутных войск. Своими впечатлениями о выставке поделился с «Красной звездой» руководитель Экспертного совета по обороне Государственной Думы РФ Борис Усвяцов.
– Борис Михайлович, каковы впечатления от посещения выставки в Нижнем Тагиле?
– Самые положительные. Я не впервые был на этом форуме на уральской земле. И каждый раз, посещая его, вижу конкретные достижения отечественной науки и производства в разработке и создании новых видов вооружений. В этом плане прошедшая юбилейная, десятая по счёту явно превзошла себя. Она продемонстрировала целый ряд принципиально новых броневых машин: «Бумеранг», «Курганец», «Армата» – это революция в проектировании!
Очень насыщенной была деловая программа выставки. В частности, прошли пленарная дискуссия «Глобальная конкуренция и военно-техническое сотрудничество», круглый стол о приоритетах и проблемах реализации государственной политики в сфере производства продукции военного назначения, конференция на тему нового закона о государственном оборонном заказе, позволившего создать межведомственную систему контроля за целевым использованием бюджетных средств. Впервые на этом форуме были представлены сразу три комитета Федерального собрания РФ - комитет Совета Федерации по обороне и безопасности во главе с его председателем Виктором Озеровым, комитет по обороне Государственной Думы РФ во главе с его председателем Владимиром Комоедовым и комитет по безопасности и противодействию коррупции Госдумы РФ во главе с Ириной Яровой.
И, естественно, никого не оставил равнодушным демонстрационный показ: в течение 45 минут на полигоне проходила имитация настоящей боевой операции: техника доказывала потенциальным покупателям свои высокие боевые качества.
– А не показалось вам, что наш ОПК по-прежнему готовится к войнам уже уходящего поколения?
– Если коротко, то нет. Почти каждый из 62 образцов вооружений и военной техники, которые были представлены на выставке, нацелен в будущее. Взять тот же оперативно-тактический ракетный комплекс «Искандер», разработанный входящим в состав холдинга «Высокоточные комплексы» Коломенским конструкторским бюро машиностроения. Он не имеет аналогов в мире. И не случайно за рубежом уже достаточно покупателей, готовых встать в очередь за сверхточной новинкой, хотя комплекс на экспорт пока не поставляется.
А боевой модуль «Бахча-У», выпускаемый Тульским конструкторским бюро приборостроения?! Сегодня он устанавливается на БМД-4М, но холдинг «Высокоточные комплексы» и Конструкторское бюро приборостроения уже сделали возможным размещать «Бахчу» на БМП и даже на боевых катерах. До недавнего времени радиус поражения штатным боеприпасом модуля был чуть более 150 метров. Но уже поступили на вооружение модернизированные «Вишни», у которых этот показатель увеличен в пять-шесть раз. Фактически воздушно-десантные подразделения, оснащённые БМД-4М, могут успешно действовать без поддержки артиллерии.
Большой интерес у военных делегаций из разных стран мира, а также у специалистов и экспертов вызвал состоящий из трёх контейнеров мобильный оперативный штаб, показанный корпорацией «Проект-техника». Разворачиваемый всего за 30 минут, он позволяет с комфортом разместить рабочие места офицеров штаба общевойсковой бригады. Как подчёркивают сами разработчики, для развёртывания такого штаба достаточно всего одного-двух человек.
Одним словом, стабильное финансирование позволило провести в течение последних нескольких лет значительное обновление парка вооружений и военной техники современными и перспективными их образцами. А к 2020 году наша армия и флот должны быть, как известно, на 70 процентов обеспечены новыми образцами вооружений, военной и специальной техники.
– И на это будет направлена новая федеральная программа развития оборонно-промышленного комплекса…
– Действительно, в настоящее время заканчивается работа над проектом такой программы. Как заявил в Нижнем Тагиле вице-премьер России Дмитрий Рогозин, правительство должно её утвердить в декабре нынешнего года. По его словам, основным направлением новой программы станет переход ОПК на производство современного оружия и военной техники.
Не приходится сомневаться, что она учтёт и те нерешённые проблемы, которые, скажем так, тормозят динамичное развитие оборонно-промышленного комплекса, в том числе и кадровую проблему, которая заключается в нехватке специалистов для ОПК и отсутствии системы их подготовки и повышения квалификации. В этой связи мне показалось интересным выступление на круглом столе председателя Комитета Государственной Думы по безопасности и противодействию коррупции Ирины Яровой, подвергшей критике систему образования в России.
По её словам, в условиях санкционной политики Запада и решения проблемы импортозамещения мы продолжаем готовить по западным лекалам специалистов с высшим образованием – бакалавров и магистров вместо конкретных инженеров по конкретной специальности. Войдя в раж в борьбе с непрофильными активами, мы позакрывали профессионально-технические училища и втузы. Так, был ликвидирован «Севмашвтуз» – единственный технический вуз, который готовил и осуществлял переподготовку специалистов для предприятий Государственного российского центра атомного судостроения в областях судостроения, машиностроения, приборостроения, экономики и управления.
– Кто-то за это ответил?
– Без комментариев… Говоря о других проблемах ОПК, следует также отметить отсутствие механизма реализации плановости военного производства в формате программ, охватывающих весь жизненный цикл систем вооружения. Над подготовкой законодательной базы для создания такого механизма сегодня работает Комитет по обороне Госдумы.
– Сегодня в моде разговоры о скорой роботизации вооружённой борьбы. Что-то было представлено на выставке в этом плане?
– Боевым роботам было отведено на выставке достаточно много места. Я бы даже сказал, что она прошла под знаком роботизации. Были представлены роботизированные комплексы, системы контроля действий экипажа боевой машины и управления БПЛА… Лично меня впечатлила БМП-3 с цифровой всепогодной сетецентрической системой управления огнём «Витязь». Командир подразделения получает возможность руководить действиями боевых машин на расстоянии, указывать цели для поражения, и всё это без участия экипажа. Более того, командир может дать команду БМП вернуться на место, даже если весь экипаж машины погиб. Техника сама определит маршрут и вернётся «домой».
Было представлено и целое семейство различных робототехнических комплексов, создаваемых Ковровским электромеханическим заводом для работы в условиях, связанных с высоким риском, в частности при ликвидации техногенных катастроф, операций по разминированию местности. Среди них был и многофункциональный мобильный комплекс на базе погрузчика АНТ-1000Р, внешним видом напоминающий роботов-убийц из голливудского «Терминатора». Специальное оборудование позволяет обезвреживать как противопехотные, так и противотанковые мины, причём подрыв фугасов, снаряжённых несколькими килограммами взрывчатых веществ, не наносит АНТ-1000Р серьёзных повреждений.
– Некоторых экспертов тревожит тот факт, что роботизированные средства огневого поражения становятся всё более автономными, что ставит перед человечеством проблемы нравственного и правового свойства. Есть ли какое-либо законодательное, в том числе международное, регулирование в области развития военной робототехники?
– Надо исходить из того, что уже сегодня некоторые типы роботов способны решать определённые боевые задачи значительно лучше людей. Это значит, что по мере совершенствования программного обеспечения их участие в будущих войнах значительно расширится. В частности, ожидается, что к 2020 году сухопутные войска США на 30 процентов могут состоять из робототехнических систем различного предназначения.
И это, конечно, не может не создавать проблем, в том числе и на законодательном уровне. Ведь роботизация переводит «живых» военнослужащих из психологически понятного состояния войны как борьбы человека против человека в плоскость обслуживания человеком «разумной» машины, нацеленной на убийство людей. Кроме того, она порождает отношение к операторам робототехники как второй категории военнослужащих.
С этой проблемой уже столкнулись США. Там, с одной стороны, в обществе растёт движение против операторов беспилотников, которых стали называть серийными убийцами из-за того, что они, находясь за тысячи километров от своих жертв, психологически не переживают за их гибель. А с другой – в вооружённых силах полагают, что операторы БПЛА не заслуживают такого же уровня вознаграждения, как рискующие жизнью обыкновенные военные лётчики, и потому их реже повышают и продвигают по службе. Согласно статистике, операторов беспилотников повышают до звания майора на 13 процентов реже, чем их пилотов-однолеток по окончании лётных учебных заведений.
Дальнейшая роботизация вооружённых сил потребует, безусловно, уже в скором времени законодательного регулирования как на национальном, так и на международном уровне. Наверное, станет эта проблема и перед российскими парламентариями.
Владимир Кузарь
