Судоремонтный завод «Нерпа» в Мурманской области выполнил уникальную операцию по демонтажу шахт с семью ракетами «Гранит» на борту подлодки
Поднятый со дна Баренцева моря и ставший могилой для 118 подводников «Курск» ещё таил в себе большую опасность – его «ядерное сердце» продолжало биться, а на борту в шахтах оставались 24 стратегические ракеты «Гранит», часть из которых была повреждена. Любое неверное техническое решение могло привести к необратимым последствиям уже на земле…
12 августа в исторической летописи небольшого судоремонтного завода «Нерпа» – дата по-своему трагическая. В драматических событиях, разыгравшихся в Баренцевом море в 2000 году, именно снежногорским судоремонтникам была отведена заключительная роль. Заводу «Нерпа», который уже неоднократно становился последним причалом для отслуживших свой век субмарин, на этот раз предстояло выполнить, без всякого преувеличения, уникальную операцию. Этот случай был во всех смыслах особый. Несмотря на большой накопленный опыт в области утилизации, ещё ни разу судоремонтникам не приходилось разоружать субмарину и выполнять работы там, где жизнь словно замерла, остановилась…
По рассказам самих судоремонтников, когда они спустились в 4-й отсек, перед ними открылась леденящая кровь картина.
– Когда-то здесь был, так сказать, культурно-спортивный центр, кают-компания, сауна. В спортивном зале остались тренажёры с крепко потёртыми ручками. Прикасаясь к ним, словно ощущаешь границу между жизнью и смертью, – делится Яна Смирнова – кандидат технических наук, заместитель начальника инженерного центра завода, в 2000–2002 годах – ведущий инженер по утилизации «Курска». – Стоял видеомагнитофон с огромным отечественным телевизором. На кинескопе ни царапины. В каком-то большом квадратном ящике росла настоящая берёзка. От почти годичного нахождения под водой она стала как железо. Поразительно, но кроме кинескопа также остался целым аквариум. Металл разорвало, как бумажку, а аквариуму хоть бы хны. И что совершенно ошеломило меня – в кают-компании вьюны в горшках! От ледяной солёной воды цветы эти так и продолжали свисать, и на ощупь казались живыми, стоит их только отогреть. Даже земля в горшках не вымылась. Мгновение смертоносного взрыва словно застыло в клетках этих цветов. В одном из отсеков мы наткнулись на буханку хлеба. Невольно мелькнула мысль – никто не собирался умирать…
Сколько ещё разных находок обнаружат судоремонтники в отсеках «Курска»… Одна из них – на удивление, хорошо сохранившиеся письма из дома к матросу Александру Халепо, которые он бережно хранил и взял с собой в поход. Жёлтые листочки. На них детской рукой нарисованный корабль и аккуратно выведенные слова: «Братик, служи отлично. Я тебя очень жду!»
Стопку писем, все до одного, судоремонтники вернули семье в далёкую Усть-Лыжу, что в Республике Коми.
– Разыскать родственников помогли в телепередаче «Жди меня», – рассказывает Вера Иванова, директор музея СРЗ «Нерпа», где есть своя экспозиция, посвящённая «Курску».
Конечно, работать в таких условиях психологически было очень непросто. Но в сторону эмоции. Как заметит тогда директор предприятия Павел Стеблин: «Операция «Курск» – это итог усилий многих сотен людей – как заводчан, так и различных подразделений ВМФ. Всем, кто участвует в этой операции, никаких привилегий не будет. И это правильно: на трагедиях не зарабатывают. Завод проявил не только понимание проблемы, но и высокое понимание своего гражданского долга – долга перед ВМФ, долга перед подводным флотом, долга перед погибшими моряками… Я уверен, на Северо-Западе России более технически подготовленного предприятия, чем наш завод, просто нет. Если не мы, то кто отдаст этот долг?..»
По рассказам судоремонтников, процесс утилизации «Курска», проходивший и без того нештатным путём, шёл совсем не гладко. При подготовке корабля к конвертовке пришлось восстанавливать цистерны главного балласта, и при сварочных работах внутри лодки возникло возгорание.
– Скажу честно, это довольно распространённое явление, так как на любом корабле присутствуют огнеопасные вещества – топливо, масла, краски, ветошь. Однако на «Курске» при наличии семи ракет «Гранит», оставшихся на борту, – из-за сильных разрушений их не смогли извлечь штатным способом, и нам предстояло самостоятельно демонтировать эти шахты вместе с ракетами, это было просто недопустимо! – говорит Яна Смирнова. – Никогда в жизни мне не было так страшно, как тогда.
Когда же «Курск» с оставшимся боезапасом на борту был переведён на завод, город судоремонтников как будто вымер. Детей спешно отправляли в лагеря и санатории, вывозили к родственникам.
По рассказам очевидцев, когда вырезали первую и последнюю, наиболее разрушенные шахты с ракетами, на доке, где собралось всё руководство предприятия, стояла просто гробовая тишина…
– Последняя шахта была переломлена практически пополам. Несколько миллиметров отделили её от взрыва, – вспоминает Яна Смирнова и добавляет: – Если бы это случилось и произошла бы цепная реакция взрывов не только торпедного, но и ракетного боезапасов, последствия такого развития событий просто невозможно себе представить. Прежде всего, это могло бы вызвать разрушения ядерного реактора и, как следствие, стать причиной серьёзной радиационной аварии.
Однако после извлечения ракет судоремонтникам предстояло преодолеть ещё одно испытание. Судно-перегрузчик, которое должно было обеспечивать выгрузку топливных элементов с «Курска» в закрытом стапельном цехе, из-за низких температур, несвойственных для ноября, застрял в морских воротах – застыла гидравлика в системе судопоезда. Началось резкое охлаждение помещения, где стоял крейсер.
– Снижение температуры ниже нуля привело бы к перемерзанию контуров реактора «Курска». По заводу были собраны все, какие только возможно, тепловые подушки с одной только целью – не дать упасть температуре ниже + 5, – рассказывает Яна Смирнова.
Лишь на четвёртый день судно-перегрузчик завели в цех. Морские ворота закрылись.
После почти пяти суток непрерывной работы остановилось сердце начальника судопоезда Владимира Загумённова. Осознавая всю возложенную на него ответственность, он просто не мог покинуть своё рабочее место. Не станет спустя два месяца и директора завода Павла Стеблина, лично руководившего утилизацией крейсера. На заводе потом скажут, что «Курск» забрал с собой ещё двух человек…
После выгрузки ядерного топлива из корпуса «Курска» был сформирован трёхотсечный блок по технологии, позволяющей осуществлять безопасное наземное хранение оставшихся элементов реактора – то, чем заканчивается жизнь любого атомохода.
Юлия Козак