Предлагаем вниманию читателей нашего блога интервью директора "Центра анализа стратегий и технологий" Руслана Пухова, опубликованное еженедельником DefenseNews.
С момента распада Советского Союза в российской оборонной промышленности произошли кардинальные изменения. В то время, когда государство перестало размещать заказы, у предприятий ОПК был небольшой выбор: переориентироваться на внешние рынки или исчезнуть. Пройдя тяжелейшие испытания, за последние два десятилетия постсоветская Россия стала вторым крупнейшим экспортером вооружений, уступая лишь США. По данным "Рособоронэкспорта", российский экспорт в 2014 году достиг новых высот и составил 13,2 млрд долл. При этом с 2011 года правительство инвестирует беспрецедентные 20 трлн рублей (350 млрд долл. по текущему обменному курсу) в гособоронзаказ и модернизацию промышленности. Программа будет завершена в 2020 году.
Руслан Пухов возглавляет "Центр анализа стратегий и технологий" (частную исследовательскую организацию, занимающуюся аналитическими исследованиями в области оборонной промышленности и военного дела) и является одним из ведущих специалистов по изучению вопросов развития российского ОПК за два минувших десятилетия. Пухов также является членом Общественного совета при Министерстве обороны РФ.
В. Что уникального, по вашему мнению, российская «оборонка» может предложить миру? Почему покупать оружие надо именно в России?
О. Российский ОПК и по сути, и форме, и по духу отражает особенности русской культуры и цивилизации. Оценка, данная в свое время канцлером Германии Отто фон Бисмарком российским вооруженным силам, ведущим свою родословную еще от деда Ивана Грозного Великого князя Московского Ивана III, - «Россия никогда не сильна и не слаба настолько, насколько кажется» - не утратила своей актуальности, и в значительной степени может быть применена для описания российского ОПК.
Россия и ее ОПК действительно сильны, но не всесильны – стоит вспомнить многочисленные летные происшествия с начала июня этого года и недавнее обрушение здания казармы, лишившее жизни более двадцати военнослужащих. В некотором отношении Россия действительно вполне развитая страна. Это, в частности, относится и к российским технологиям. Мой преподаватель в университете "Кейз Вестрн" профессор Стэнтон Кортом в шутку говорил, что американские истребители можно сравнить со швейцарскими часами, а российские – с танками. Вы бы предпочли воевать при помощи часов или танка? Это, конечно, шутка, но в ней есть доля правды. Российское оружие оригинальной конструкции или основанное на западных образцах создано с таким расчетом, чтобы изготавливать его, равно как и использовать, не составляло большого труда.
Над некоторыми западными образцами вооружения русские иронизируют, отмечая, что они, конечно, великолепны, но для овладения ими нужно окончить Гарвард. Сегодня в большинстве армий мира служат люди без высшего образования, и, с этой точки зрения, российская техника весьма удобна в использовании.
В. С какими основными проблемами сталкивается российский ОПК?
О. Проблем множество. Ряд из них типичен для оборонной промышленности любой страны, ряд - уникален для России, и я бы уточнил, для России эпохи Путина. Главные проблемы, типичные для всех стран – это эскалация стоимости вооружений и и определение тех позиций в номенклатуре вооружения и военной техники, которые можно без угрозы для обороноспособности страны импортировать.
Главная уникальная для России проблема – это планирование госзаказа в складывающихся стратегических условиях. Военно-политическое положение России за последние полтора года серьезно изменилось, причем в худшую сторону. Мы и до этого не были союзником Запада, но не были и врагом. Четыре года назад на западных рубежах страны у нас не было крупной группировки сил и средств; мы укрепляли свои южные рубежи, опасаясь повстанцев-исламистов, размораживания карабахского конфликта или возможного повторного столкновения с Грузией. В то же время мы с настороженностью относились к Китаю. Мы сотрудничаем с Китаем по многим направлениям, в том числе и в политической сфере; но в глубине души испытываем серьезные опасения в отношении Китая. Это гигант с огромным потенциалом и мощной армией, к тому же страна, совершившая военно-технический рывок за последние двадцать лет.
А сегодня, на фоне всего вышеперечисленного, у нас налицо открытый военный конфликт на западных рубежах – на границе с Украиной. Мы находимся во враждебных отношениях с НАТО, что также нельзя не учитывать. Кроме того, в России сложилось представление о том, что в будущем существует опасность войны в Арктике.
Мне кажется, любому, кто окажется на месте начальника Генерального штаба, по ночам должны сниться кошмары. Трудно уснуть при мысли о том, что ресурсная база сжалась, да и оборонная промышленность уже не та, что во времена позднего СССР, ведь Советский Союз распался на пике своей технической мощи, а угрозы нарастают на всех направлениях. Быть в готовности парировать угрозу с любого направления сама по себе непростая задача, а теперь, когда действуют санкции Запада, выполнить Государственную программу вооружения-2020 будет еще сложнее.
В. Вы – гражданский специалист, занимающийся вопросами оборонной промышленности. Почему вы решили начать заниматься ОПК в девяностые, когда «оборонка» буквально разваливалась?
О. Как и большинство советских детей, я вырос под влиянием романтики военной службы. В свое время я даже поступил в Суворовское военное училище – это такая школа для мальчишек, которые хотят связать свою жизнь с вооруженными силами. Это было в 1988 году, как раз в разгар перестройки, когда военных все резко невзлюбили. Несколько дней проучившись в училище, я забрал свои документы и вернулся обратно в среднюю школу.
Однако та военная романтика никуда не делась, и я задавался вопросом: «А где же пролегает первая линия обороны? Ответ – это дипломатия». Поэтому я поступил в МГИМО. За те четыре года, которые я там провел, Россия кардинально изменилась. Пока я учился на втором курсе, распался СССР, и молодая Россия открылась миру. Как раз тогда наш ВУЗ первым перешел на западный стандарт обучения (четыре года бакалавриата и два года магистратуры). Тогда же я стал слушателем франко-российской Магистратуры по политическим наукам и международным отношениям в Париже. Последний год программы подразумевал стажировку, и я вызвался пройти ее в российском посольстве в Париже.
В это же время другой студент МГИМО Константин Макиенко проходил стажировку в французском исследовательском центре CREST. Там он занимался вопросами оборонной промышленности и военно-технического сотрудничества. и я, и Макиенко были весьма вдохновлены французской моделью управления ОПК, при том что после четырех месяцев работы в посольстве я несколько разочаровался в дипломатической службе. МИД РФ по духу все еще оставался МИД СССР, а международные отношения, политика и экономика уже жили вне посольств, было множество других каналов. Поэтому, когда мы вернулись в Россию, мы приступили к созданию нашего исследовательского центра по типу французского CREST.
В. Как начинался ЦАСТ? Какими были главные трудности создания подобной аналитической структуры на заре постсоветской эпохи?
О. У нас было желание создать аналитический центр, но поскольку мы были родом из СССР, мы не знали, как работает рыночная экономика. Мы видели только, как функционирует французский центр, однако не знали, откуда поступают средства. Со временем мы поняли, что выручка французского центра более чем на две трети состояла из прямых или косвенных взносов французского правительства или оборонных компаний вроде Thales или Dassault, и только 20-25% выручки центру приносили продажи дорогих еженедельных бюллетеней. Мы поняли, что для нас это (получение денег от государства) недостижимо, однако можно учредить ежемесячное издание об оборонной промышленности и военно-техническом сотрудничестве. Главным образом – об отечественных, отчасти – об иностранных. В итоге мы запустили этот продукт, и на начальном этапе нам вполне сопутствовал успех.
В. Как вам кажется, почему вы были успешны на начальном этапе?
О. Я думаю, что главной причиной стало отсутствие в то время какой бы то ни было конкуренции на [российском] рынке. Было несколько глянцевых изданий, в которых по большей части публиковались материалы рекламного характера, или, что еще хуже, старые советские журналы, которые были ориентированы либо на очень продвинутую в техническом плане аудиторию, либо представляли собой абсолютно не «западную модель» потребления информации. Модели потребления информации при капитализме и социализме были разными, и к тому времени мы уже узнали от наших французских наставников, как нужно преподносить свой материал – он должен быть относительно сжатым, с высокой смысловой нагрузкой и внутренней логикой построения. Как говорится, в духе декартова рационализма.
Мы решили, что создадим профессиональное издание для людей, связанных с легальным производством и продажей оружия, или тех, кто хотел больше об этом знать – например, военных атташе при посольствах иностранных государств в Москве, владельцев транпортно-логистических компаний или банкиров, финансирующих российские [оборонные] предприятия и заинтересованных в возврате заемных средств по окончании договора поставки. Мы думали о том, что будет интересно нашим читателям, а не нам самим, и в апреле 1996 года издали первый номер журнала «Экспорт вооружений». Мы разослали читателям около 300 экземпляров, которые распечатывали на принтерах. Помню, как истратили несколько картриджей в офисах моих друзей, при этом на первых порах у нас было всего два подписчика – военно-воздушные атташе Чешской Республики и Республики Корея.
В. Как вы перешли от написания ежемесячных бюллетеней о российской оборонной промышленности к написанию аналитических докладов и выполнению исследований на договорной основе?
О. После прочтения нашего журнала, некоторые подписчики приходили к нам со словами: «Нам нравится эта статья. Вы можете специально для нас написать небольшую аналитическую статью наподобие этой?». Так что, это стало производным от нашей издательской деятельности.
Иногда это могла быть точно такая же статья, как и для журнала, но предназначенная лишь для одного читателя. Нам никогда не заказывали чисто технических докладов узкой направленности, все работы всегда носили междисциплинарный характер.
Одним из первых наших солидных заказчиков стала Российская самолетостроительная корпорация «МиГ». Микояновцам потребовался анализ нигерийского рынка вооружения, и я предложил им обратиться за этим к представителям военной разведки. Однако они настояли на своем, сказав, что там, куда я им посоветовался обратитсья, они получат два тома «Войны и мира», которые ни у кого нет времени читать. Им был нужен краткий и содержательный анализ того, что действительно требовалось нигерийцам, и на что они были реально готовы потратиться.
Еще одной причиной интереса к нам, как мне кажется, стала изначально занятая нами активная позиция в отношении работы со СМИ. В то время российское экспертное сообщество было не очень многочисленным и условно делилось на отставных военных и разведчиков, которые не любили общаться с журналистами, а также представителей академической науки, которые разбирались в международных отношениях, но не знали специфики оборонной промышленности или торговли оружием, и журналистов, которые были неплохо осведомлены в области оборонной промышленности, но не были предпочтительным источником информации для других журналистов. А мы были молодыми энтузиастами, готовыми работать со СМИ. При этом мы всегда избегали соблазна комментировать не профильные для нас вопросы. Иногда журналисты просили нас дать комментарий по вопросам нераспространения ядерного оружия или войны в Чечне, но, поскольку это не было нашей сферой деятельности, мы отвечали отказом. Было весьма непросто говорить «нет» или «я этого не знаю», но в то время журналисты ценили и эти ответы, считая их вполне зрелыми и профессиональными.
В. Вы также издаете журнал на английском языке – Moscow Defense Brief…
О. Он отличается от журнала «Экспорт вооружений», который является своего рода профессиональным изданием для российских производителей и экспортеров оружия. Что касается Moscow Defense Brief, мы быстро пришли к пониманию того, что он должен выходить за рамки торговли оружием, но, поскольку мы не являлись признанными специалистами в каких-либо других областях, мы приступили к поиску сторонних экспертов, которые могли бы для нас писать, и в итоге у нас сложилась команда т.н. «военных аналитиков-любителей» – людей, имеющих глубочайшие познания в своей сфере, но не обязательно состоявших в штате нашей организации. Материалы, публикуемые в Moscow Defense Brief, меньше по объему, иногда это может быть что-то вроде таблицы с данными о потерях ВВС России в Чечне или об аварийности в российском подводном флоте в 90-е годы. То есть, мы собираем и обобщаем данные из открытых источников, чтобы люди пользовались этой информацией в своей работе. В каком-то смысле Moscow Defense Brief – это информационное сырье, которое люди могут использовать в качестве первоисточника. Именно поэтому в числе наших подписчиков есть несколько научных организаций, вроде Джорджтаунского университета или корпорации Rand.
Сейчас «Moscow Defense Brief» переживает нелегкие времена. Помимо падения курса рубля, ухудшение отношений Запада с Россией породило ситуацию, при которой большая часть исходящих из России англоязычных публикаций воспринимается как пропаганда, если, конечно, там нет открытой критики администрации президента Путина. Наш подход всегда основывался на том, что мы – эксперты, а не [политические] акторы. Мы пишем о конкретных вещах, которые можно использовать – на усмотрение читателя – либо для критики Путина, либо его восхваления. В данный момент мы рассматриваем возможность переформатирования Moscow Defense Brief в англоязычный блог. Тем не менее, мы продолжим выпускать книги на английском языке. Самой успешной из них пока является изданная в прошлом году книга под названием "Brothers Armed: Military Aspects of the Crisis in Ukraine" – о военных аспектах конфликта на Украине. В настоящий момент мы готовим второе, дополненное издание книги, которое должно выйти в свет этой осенью.
В. А как ЦАСТ удается публиковать всю эту информацию на английском языке для западной аудитории, поддерживать активную связь с представителями иностранной прессы и при этом участвовать в научно-исследовательских работах в интересах российского министерства обороны?
О. Мы исповедуем принцип знаменитого русского военачальника Александра Суворова: «на службу не напрашивайся, от службы не отказывайся». Мы никогда не обхаживали российские ведомства, но поскольку мы у всех на виду, они сами связывались с нами через некоторое время. Например, на одном из открытых семинаров, мы познакомились с генералом Влидимиром Поповкиным, который перед тем, как возглавить Роскосмос, был первым заместителем министра обороны по вооружению. И он проявил интерес к нам, как к исполнителям исследовательской работы. В результате наш Центр принял участие в проведении научно-исследовательской работы для Министерства обороны Российской Федерации. Мы не являемся головным исполнителем, поскольку наш Центр не лицензирован ФСБ России на предмет работы со сведениями, составляющими государственную тайну, а выступаем подрядчиком одного из институтов МО.