Современный «Тополь-М» отличается от «Тополя» тридцатилетней давности, как «Мазератти» от «Жигулей»
Ровно тридцать лет назад на боевое дежурство был поставлен первый ракетный комплекс «Тополь». В силу специфичности события никаких торжеств на сей счет не предусмотрено. Меж тем ввод в строй «Тополя» – поворотный момент в ядерном противостоянии двух сверхдержав. И то, что в оборонной доктрине РФ он по сей день занимает важнейшее место, имеет свое объяснение.
Стоит уточнить важную вещь: «Тополь», «день рождения» которого мы «празднуем», и «Тополь-М» – все-таки разные вещи. Современный «Тополь-М» отличается от «Тополя» тридцатилетней давности, как «Мазератти» от «Жигулей», хотя изначальный принцип тот же.
Когда первый «Тополь» ставился на боевое дежурство, ядерное противостояние между СССР и США приобретало не количественный, а качественный характер. Причем это качество не было сопоставимо с количеством боеголовок в одном носителе: запихнуть в одну ракету несколько разделяющихся боеголовок – последний шик атомно-ракетной науки того времени (да, это делали лучшие ученые мира, а не борцы за демократию). Но противостояние между двумя сверхдержавами превратилось и в борьбу так называемых триад – носителей атомного оружия: стратегических бомбардировщиков, ракетных систем наземного (шахтного базирования) и подводных лодок.
Такая гонка вооружений сложилась не сразу, а в силу естественного развития вооружений. В СССР массовое производство ядерного орудия случилось при Хрущеве, который откровенно благоволил именно ракетному оружию, в силу чего развитие стратегической авиации было заторможено и плелось в хвосте у американского (да, именно в это время были сформулированы воздушные концепции, но они строились на основе заимствований из американской системы).
А поскольку основой советской ядерной системы стали именно ракеты шахтного базирования, можно было говорить о частичном отказе от «триады». При Хрущеве это казалось нормальным, пока не выяснилось, что у США превосходство по шахтным ракетам в разы выше. Соответственно, одноразовый ракетный удар не по городам, а местам расположения шахт лишал СССР возможности нанести удар в ответ. Стратегия ядерного сдерживания летела к черту.
Тогда-то и возникла идея о создании если не «триады», то хотя бы системы, способной избежать удара со стороны США в силу отсутствия привязки к местности. Первый логичный вариант ответа: подводные лодки, это и увело гонку вооружений в подводный мир. Обе стороны старались спрятать свои ракеты как можно глубже и увести их как можно дальше от противника. Подлодки типа «Акула» (по-натовски «Тайфун») – самые большие в мире – обладали недостатком именно из-за своего размера. Их ракеты могли одним залпом стереть с лица земли половину Америки, но они должны были выйти в район поражения с дальностью в 11 000 километров. Чудовищные размеры «Акулы» были определены не советской гигантоманией, а неспособностью в то время создать ракеты размером поменьше, чем восьмиэтажный дом. Конструкция лодки под эти ракеты с ее «катамаранным корпусом», разделением на три отсека, была по-своему гениальной, но не практичной. Тем более что выход на дальность выстрела требовал специальной подготовки, которую проходили не все. Даже в лучшие времена из всех «Акул» только две могли быть на постоянном боевом дежурстве.
Кроме того, советская военно-морская система изначально была в проигрышной позиции в силу географического положения. Из-за большого количества заграждений НАТО на участке Исландия – Фареры (подводные кабели, буи, мины) знаменитая «улица адмирала Горшкова» могла вывести из Баренцева моря в океан лишь небольшое количество подлодок. Залп из «Акулы» всеми ракетами длится около минуты. Но провод адекватного количества подлодок в Карибское море или на Кэйп-коув – это уже лотерея, а не военное планирование.
И тогда возникли «Тополя». Не как компенсация «триады», а как совершенно новое решение стратегии ядерной войны. Сам смысл этих ракетных комплексов состоял не в тактических характеристиках баллистических ракет, а в самой возможности их вечного перемещения. Ракетная тактика обозначила беспомощности шахтного хранения, и на поверхность (в прямом смысле слова) вышли ракеты, постоянно передвигающиеся по земле, их местонахождение сложно проследить. Это решение было одновременно и простым, и удивительным.
Примерно в это же время в СССР создавались своего рода аналоги «Тополей», которые должны были перевозить по железной дороге. Это было адекватное решение для Советского Союза, но никто не просчитал, что большинство советских «железок» такой вес просто не перевезут. Тогда стали дополнительно строить секретные железнодорожные трассы, что сразу ограничивало саму идею. Уже развивали спутники, и построить железную дорогу с другой колеей, чтобы ее не увидели американцы, стало проблематично. Не говоря уже о том, что схема железных дорог Советского Союза предполагает их схождение в нескольких точках, что лимитирует передвижение составов.
В итоге «Тополя» именно как мобильные системы, которые должны избежать поражения от первого удара США, оказались незаменимы, потому что имели возможность перемещаться в условиях полного отсутствия проложенных путей. Как по обычным дорогам, так и по бездорожью. Потому-то они и составляют «неубиваемую» часть российской ядерной триады.
Сейчас, когда главной угрозой для ядерной безопасности принято считать так называемый безответный главный удар (БГУ) со стороны США, такие системы, как «Тополь» (в ее модернизированном варианте), остаются одним из самых адекватных вариантов ответа. Как бы это ни называлось в терминах доктрины, «Тополя» были и останутся на вооружении как один из основных элементов атомной стратегической системы России.
Евгений Крутиков
