Лоббирование вопроса о вооружении Украины продолжается уже в течение нескольких месяцев, однако с течением времени не возросло качество того, что считается дебатами на эту тему. Это особенно печально, поскольку вовлеченные стороны (Украина, Россия, союзники Москвы на Донбассе, Соединенные Штаты и Европейский Союз) вскоре могут начать движение по пути, ведущему к углублению конфликта.
С одной стороны ведущихся дебатов находится несоизмеримая коалиция, обвиняющая Россию во всем, что пошло не так с момента восстания в феврале 2014 года, в результате которого был смещен президент Украины Виктор Янукович. Некоторые представители этого лагеря настаивают на том, что Владимир Путин превратил Россию в неофашистское государство, которое намерено возродить империю и готово на этом пути попирать глобальные нормы и международное право. Для них любые попытки объяснить, почему Россия, возможно, воспринимает постоянное продвижение Евросоюза и НАТО к своим границам с определенным сомнением, равносильны благословению внутренней и внешней политики Путина и вдобавок сопоставимы с предательством демократических принципов. Если стоять на подобной позиции, то тогда объяснение является эквивалентом одобрения. Никакого недостатка уверенности здесь не наблюдается.
В ходе истории великие державы — включая Соединенные Штаты, как показывает беглый взгляд на ее историю — всегда противились попыткам своих соперников оказывать большее влияние на те области, которые считаются важными для национальной безопасности и позиции государства. Однако подобное утверждение не кажется убедительным для тех, кто оценивает поведение Москвы как смесь лживости и политики с позиции силы (Machtpolitik).
Они опровергают утверждения о том, что Россия, возможно, была обеспокоена перспективой интеграции Украины в Европейский Союз. Они подчеркивают, что Евросоюз является экономическим образованием, а не альянсом, и Кремлю об этом хорошо известно. Поэтому предполагаемые опасения России относительно стратегических последствий ориентации Киева на Европейский Союз является ложными — еще один пример путинистской пропаганды, а тот, кто этому верит, либо плохо информирован, либо введен в заблуждение. Кроме того, у Украины в ближайшее время, как говорят, нет никаких шансов на вступление в Евросоюз.
Тот факт, что Евросоюз благодаря своей Общей политике в области безопасности и обороны (CSDP) имеет также военную составляющую — какой бы рудиментарной она ни была, для этих людей, судя по всему, остался незамеченным. То же самое относится почти к полному совпадению членства в НАТО и членства в Евросоюзе.
Те люди, которые возлагают только на Россию ответственность за украинский кризис, настаивают на том, что у НАТО не было планов относительно принятия Украины в свои ряды накануне кризиса 2014 года и что опасения Москвы по этому поводу являются не чем другим, как пропагандой.
Однако в начале 1990-х годов шансы на вступление Румынии, Болгарии и прибалтийского трио в обе коалиции казались весьма отдаленными, а членство Украины, на самом деле, обсуждалось во время президентского срока Леонида Кучмы. Это, наверное, неудобные факты, которые следует забыть, поскольку из Кремля исходит только ложь.
Россия, конечно же, пыталась разными путями сформировать внутреннюю и внешнюю политику Украины — и это, кстати, началось задолго до появления на политической сцене Путина. Однако она не предпринимала попыток аннексировать Крым или спонсировать сепаратистские регионы на Украине до 2014 года. 21 февраля того года Кремль объединился с Евросоюзом для разработки достигнутого 21 февраля 2014 года политического урегулирования между Януковичем и оппозицией, предусматривавшего формирование правительства национального единства, которое бы ограничило полномочия президента (за счет возвращения к конституции 2004 года) и провело бы досрочные (не позднее декабря) президентские выборы.
Справедливости ради следует сказать, что с противоположной стороны в украинских дебатах есть люди, находящиеся под влиянием чрезмерного упрощения. Так, например, настаивание на том, что военный конфликт на Украине является в чистом виде следствием экспансии НАТО, представляет собой классический пример заблуждения, возникающего в результате учета лишь одного фактора. Утверждение о том, что собственная политика Украины является в определенной мере фашистской и что антисемитизм представляет собой усиливающуюся тенденцию в украинской обществе, не в меньшей мере являются неточными, и любой человек, побывавший недавно в разных частях Украины и встречавшийся с чиновниками (в Киеве и в удаленных регионах), лидерами гражданских организаций, журналистами и учеными, может подтвердить их безосновательность. Как в любой другой стране, на Украине есть свои экстремисты, однако они не являются основной движущей силой в политике и остаются периферийными элементами. Хотя существуют разумные причины против направления потоков оружия на Украину, предполагаемый экстремизм в украинской политике не является одной из них.
В качестве подачки тем, кто проталкивает идею о вооружении Украины, администрация Обамы начала проводить обучение украинской Национальной гвардии, которая представляет собой перегруппированные частные вооруженные формирования. В административном отношении — а, возможно, и по сути — они, эти формирования, находятся под наблюдением Министерства обороны и Министерства внутренних дел (Канада и Британия также оказывают помощь в их подготовке). Кроме того, Белый дом предоставил 118 миллионов на «нелетальное» оборудование для укрепления обороноспособности Украины.
Тем временем хрупкое соглашение о прекращении огня Минск II вполне может развалиться. Обстрелы вдоль линии контроля продолжают оставаться привычным делом. Более того, киевское руководство и сепаратисты из Донбасса имеют причины для торпедирования соглашения Минск II — первые рассчитывают подтолкнуть Обаму к действию, а последние не хотят, чтобы Путин отвернулся от них ради сделки с Западом по поводу снятия наложенных на Россию санкций.
Если разразится полномасштабная война, то Обама столкнется с сильным давлением, направленным на более активное участие. Он уже протестировал почву с помощью обучения Национальной гвардии и предоставления нелетального оборудования, и в таком случае от него будут требовать активизировать военную подготовку и направить наступательные вооружения. Те люди, которые выступают за ужесточение политики в отношении России, будут утверждать, что «доверие» к американской политике (такова постоянная формулировка в американской внешнеполитическом дискурсе) будет разрушено и что ободренный Путин двинется на Киев, а, возможно, и на прибалтийские страны. Они потребуют, чтобы Соединенные Штаты предотвратили подобный вариант развития событий с помощью демонстрации своей решительности, рассчитывая тем самым направить России сильный сигнал.
Однако вариант вооружения Украины продолжает оставаться таким же непоследовательным, каким он был в феврале, в момент его озвучивания, и здесь можно назвать три причины.
Во-первых, его сторонники пока еще ничего не сказали о тех целях, которые стоят за их рекомендациями. Надеются ли они усилить переговорные позиции Киева таким образом, чтобы Путин, в конце концов, согласился на те мирные условия, которые бы обеспечили целостность и безопасность Украины? Хотят ли они предоставить Киеву необходимые военные средства для того, чтобы вернуть под своей контроль донбасские «республики» и (в конечном итоге) Крым? Или они пытаются убедить норовистый восточный фланг НАТО в том, что Статья 5 трансатлантического договора представляет собой нечто осязаемое? Ищите, но не обрящите.
Сторонники поставок вооружений на Украину также оказываются весьма уклончивыми, когда речь заходит о конкретизации тех видов вооружений, которые они имеют в виду (и также об их количестве), о том, каким образом поставки оружия могут привести к позитивным изменениям при существующем развале в армии, и о том, какие процедуры они предусматривают для того, чтобы американское оружие не попало в ненадлежащие руки. На Украине есть серьезные, знающие и патриотично настроенные люди, которые глубоко задумываются над этими вопросами. Однако нельзя сказать того же об американцах, поддерживающих предложение о поставке вооружений на Украину.
Во-вторых, сторонники вооружения Украины, исходят из того, что, как только американское оружие хлынет на Украину, Путин осознает серьезность намерений Вашингтона, образумится и отступит от своих позиций. Давайте согласимся с тем, что сходу такой вариант отмести нельзя. Но даже в этом случае сторонники резкого сдвига в политике — призыв вооружить Украину, конечно же, подпадает под эту категорию — должны объяснить, что они намерены делать, если та сторона, на которую они пытаются оказаться воздействие, ответит не так, как ожидается. Сторонники вооружения Украины еще должны будут прояснить этот вопрос. Предположительно, мы должны поверить в то, что Путин отреагирует именно так, как мы предполагаем. Надежда — это то, на что они предпочитают полагаться.
Однако в ходе нынешнего кризиса действия Путина отнюдь не соответствовали господствующим ожиданиям. Поэтому мы вряд ли можем исключить вероятность того, что, воспользовавшись преимуществом близкого расположения, а также присутствием регулярных и нерегулярных войск на Донбассе (в отличие от этого, Соединенные Штаты находятся далеко от поля сражения и не имеют там никакого присутствия), он усилит поддержку сепаратистов, увеличит количество помогающего им российского персонала и не будет послушно исполнять роль, предписанную ему теми, кто очень хочет вооружить Украину.
Путин не отступит в том случае, если Вашингтон вооружит Украину. Он слишком много вложил в этот конфликт своей репутации и политического капитала, и он не может пойти на попятную, не повредив своему положению внутри страны, и, кроме того, у него есть весомые причины протестировать волю Америки, потому что он понимает: Украина значит для России больше, чем для Соединенных Штатов.
Если Путин, действительно, поднимет ставки, то не скажут ли тогда сторонники вооружения Украины: «Ну хорошо, мы сделали, что смогли. Теперь Украина должна сама себя защищать». Вместо этого они хотят вновь поднять вопрос о доверии (а о чем же еще) и требуют, чтобы Вашингтон принял еще более жесткие контрмеры. Если администрация Обамы последует их совету, то Соединенные Штаты окажутся вовлеченными в войну с Россией, и у них, в конечном счете, будет только два выбора, и при этом ни один из них не будет хорошим: повысить ставки или сдать назад.
Третий аргумент, предлагаемый в поддержку вооружения Украины, затрагивает святость международных норм, прав человека и закона. С этой выигрышной позиции тот вызов, с которым сталкивается Запад, выходит за пределы Украины, и ставками в этой игре оказываются основные правила и принципы, поддерживающие установившийся после холодной войны порядок. Умиротворение России будет означать потакание или даже поощрение агрессии, а также демонстрацию отношения к суверенитету и к Уставу ООН как к чему-то несущественному. То, что Запад делает на Украине, будет определять контуры политического мира, в котором мы будем жить.
Хотя оно и возбуждает, само по себе обращение к возвышенным принципам сравнимо с полной бессодержательностью; в данном случае используется высокий регистр для того, чтобы обойти имеющиеся важные практические вопросы. Нормы и законы, в принципе, стоят того, чтобы их защищать, однако решения о том, нужно ли это делать — а если нужно, то как это следует делать, не могут приниматься разумно, если это происходит с высоких подмостков. Возникают важные практические вопросы: кто будет осуществлять защиту? Каким образом и до какой степени? С какими это может быть связано затратами и рисками, и кто возьмет их на себя?
В ведущихся дебатах по поводу украинского кризиса подобные критические вопросы в большей степени рассматриваются как мелочи, отвлекающие внимание от значительно более важных моральных аспектов. На конференции на Украине, в работе которой я недавно принимал участие, один европейский ученый страстно настаивал на том, что Украина уже сделала нормативный выбор в пользу Запада: она запросила оружие. Кем мы будем, спросил он, если мы проигнорируем ее элементарное право на самооборону? Что и требовалось доказать.
Украина, несомненно, имеет право на самооборону и самоопределение, однако она не обладает одновременно предполагаемым правом — и ни одно другое государство его не имеет — на американское оружие и гарантии безопасности как на нечто само собой разумеющееся. Вспомните широко распространенное и оправданное возмущение, последовавшее за вторжением Варшавского пакта под руководством Советов, в результате которого было подавлено восстание в Венгрии (1956) и в Чехословакии (1968). Ни один разумный человек не предположил тогда, что Соединенные Штаты имеют нормативную обязанность прийти на помощь, и последствия такого шага были бы ужасны.
Сенатор Маккейн полагает, что Украина заслуживает предоставления американского оружия, потому что она попросила не о направлении американских солдат, а просто о средствах для самозащиты. Он считает постыдным то, что Соединенные Штаты отказываются связывать себя обязательствами. И здесь в очередной раз мы видим обращение к ценностям. То, что мы готовы сделать для Украины, служит критерием оценки нашей морали.
Конечно, ни один разумный украинский лидер не станет просить американское оружие и направления американских наземных войск. В таком случае Украина гарантированно не получила бы ни того, ни другого. Маккейн уходит от действительно важных вопросов. О чем попросит Киев в том случае, если американское оружие не принесет желаемого результата и Украине будет грозить поражение от русских? Что будут делать Соединенные Штаты, если в подобной ситуации Киев попросит о дополнительной помощи — направить больше оружия? Если этого будет недостаточно, а опасности дальнейших шагов будут непомерно высоки — даже Маккейн не поддерживает идею о направлении американских солдат для борьбы с Россией, — не окажутся ли тогда священные принципы, на который основано предложение о направлении оружия, не такими уж священными в конечном итоге? Если это будет так, то тогда этот нормативный случай будет соответствовать тому реализму, который он осуждает.
В ходе украинского кризиса много говорится о священных принципах и договорах, поддерживающих глобальный порядок, а Россия подвергается суровой критике за их нарушение на Украине. Здесь мы сталкиваемся с некоторым проявлением амнезии. После событий 11 сентября 2001 года Запад из соображений национальной безопасности посчитал возможным нарушить некоторые из этих принципов и, кроме того, без каких либо оснований начал превентивную войну, используя при этом пытки, незаконное похищение людей (выдача подозреваемых в терроризме деспотическим режимам, известным своим жестоким отношением к оппонентам), а также проведение операций с применением беспилотников (значительное число подобных операций направлено против предполагаемых, а не реально установленных террористов), и все это делается без предоставления разумного оправдания, основанного на самозащите или на правовых принципах. Помимо их стратегической наивности все эти основанные на нормах призывы вооружить Украину представляют собой явное лицемерие. Подобный подход не остался незамеченным в других частях мира, и это одна из причин, по которой Россия не стала тем глобальным изгоем, каким ее пытаются изобразись ведущие западные газеты, а также американские и европейские политические лидеры.
Тем временем ситуация на Украине зашла в тупик. Санкции не действуют на Россию. Евросоюз, конечно, согласится продлить существующие санкции через месяц, когда потребуется их пересмотреть, однако в Европе нет желания усиливать давление на Россию. Даже сохранение существующего уровня экономического давления, вероятнее всего, окажется более сложным с течением времени. Следующее обсуждение вопроса о санкциях будет проходить в декабре, и в Евросоюзе не будет такого единства при условии, что Путин не начнет новое наступление. Вооружение Украины вызовет еще больше споров в Европе, и дискуссии по этому вопросу внесут еще больший раскол в НАТО.
Больше всего от возобновления войны пострадает гражданское население в зонах конфликта на Донбассе. Уже около 600 тысяч человек стали беженцами и нашли убежище за границей, большая их часть в России, а еще 1 миллион человек являются «внутренними перемещенными лицами». Остальные остаются в своих городах и деревнях — по своему выбору или ввиду отсутствия такового. Они живут в страхе, у них нет самых необходимых вещей, и они выживают, используя для этого всевозможные способы — изобретательные и одновременно печальные. Киев не выплачивает им пенсии и другие пособия, потому что не хочет субсидировать российскую оккупацию; Москва не поддерживает их, потому что она рассчитывает таким образом увеличить экономическое бремя правительства Порошенко и настроить гражданских лиц на Донбассе против него. Если начнется полномасштабная война, эти несчастные люди в буквальном смысле окажутся под перекрестным огнем. Многие из них погибнут, и еще больше их домов будет уничтожено вместе с другой собственностью.
Украинский конфликт не может быть разрешен военным путем — в таком случае он станет лишь более опасным, и его будет сложнее контролировать. Политическое решение потребует проведения переговоров с участием Украины, России, Евросоюза и Соединенных Штатов. Поддержка соглашения Минск II должна стать первым пунктом повестки дня. Это потребует достижения договоренности о мерах по обеспечению выполнения ключевых положений этого соглашения — отвод тяжелых вооружений и создание демилитаризованных зон с обеих сторон от линии контроля. Это, в свою очередь, потребует размещения миротворцев какой-то третьей стороны для предотвращения возобновления боевых действий, а также направления наблюдателей для обеспечения верификации и контроля дырявой российско-украинской границы.
Подобные шаги окажутся очень сложными с учетом недоверия, существующего между Киевом и Москвой, а также между Россией и Западом. И даже если они станут возможными, участвующие стороны столкнутся с еще более серьезным вызовом — достижением соглашения о тех условиях, которые обеспечат, с одной стороны, единство и территориальную целостность Украины, а, с другой стороны, безопасность России. Можно уделять чрезмерное внимание деталям, однако решение этого конфликта, или, по крайней мере, стабилизация ситуации будет результатом политической сделки на основе этих принципов. В той ситуации, которая сложилась в настоящий момент, решение на основе указанных принципов может показаться невозможным, однако существующие альтернативные варианты еще хуже. Если возобновится война, Украина может потерять еще больше территории, а ее экономика (Порошенко считает, что война обходится его стране примерно в 8 миллионов долларов в день) может рухнуть, реформы будет еще сложнее провести, а НАТО и Россия могут оказаться на пути, ведущем к прямому столкновению.
Раджан Менон (Rajan Menon)
Раджан Менон является профессором политических наук Школы Колина Пауэлла в Городском университете Нью-Йорка, а также старшим научным сотрудником Института по изучению войны и мира Зальцмана в Колумбийском университете. Его последняя книга (в соавторстве с Юджином Румером (Eugene B. Rumer) называется «Конфликт на Украине: Ослабление порядка, установившегося после окончания холодной войны» (Conflict in Ukraine: The Unwinding of the Post-Cold War Order).
