Отечественной экономике поможет рост военных расходов
Резкий рост расходов на национальную оборону в РФ в 2015 году, несмотря на общие проблемы в нашей экономике, а также фактический отказ исполнительной власти от секвестра этих расходов стал предметом оживленной дискуссии.
Разумеется, среди отечественных либералов происходящее вызвало разговоры о недопустимости «милитаризации», особенно в нынешней ситуации. Один из наиболее известных деятелей этого сообщества заявил в конце прошлого года, что судьба страны определяется экономической, а не военной мощью. Двойное (!) сокращение военных расходов стало нынче одним из важнейших лозунгов всей либеральной оппозиции.
Можно только поражаться, до какой степени люди неспособны делать выводы даже из совершенно очевидных фактов. На фоне украинского кризиса говорить о «милитаризации» российской экономики, о недопустимости столь высоких военных расходов – это быть либо сознательным врагом своей страны, либо, очень мягко говоря, крайним догматиком (хотя напрашиваются гораздо более жесткие определения).
Разумеется, без мощной экономики у страны не может быть сильной армии. Но в той же степени верно и обратное. ВС имеют совершенно конкретную экономическую функцию – защищают страну и ее производительные силы от разрушения в результате внешней агрессии или внутренней дестабилизации. Считать их паразитом можно лишь при полной утрате связи с реальностью.
Уже давно понятно, что экономический центр мира переместился в Азию. Но мощнейший рывок азиатских стран вовсе не следствие их экономии на армиях. Напротив. Китай, Индия, Тайвань, Япония, обе Кореи, почти все страны АСЕАН стремительно наращивают военную мощь. Они активно развивают собственные ОПК, чтобы не зависеть от продавцов вооружений. Соответствующие расходы здесь, как правило, растут быстрее, чем ВВП. И военный центр мира тоже перемещается в Азию.
Прямо противоположный пример являет собой Европа. Бесконечная экономия на военных расходах не спасла страны ЕС (почти все они являются и членами НАТО) от многолетней экономической стагнации, когда рост ВВП на один процент в год считается очень хорошим результатом, а спад – давно уже обыденность. Высокие темпы экономического развития Старому Свету даже не снятся, а европейские армии теперь гораздо слабее азиатских.
Бессилие экономных
Европейский пример подтверждает тот факт, что, не имея военной силы, невозможно проводить самостоятельную внешнюю политику. Это совершенно отчетливо проявилось в связи с украинским кризисом.
К сожалению, значительная часть населения России продолжает верить в пропагандистские сказки про угрозу со стороны НАТО. У нас совершенно не понимают того факта, что проблемой для нас, как ни парадоксально, стала не сила, а, наоборот, слабость НАТО. Европейские страны сегодня неспособны не только на агрессию, но даже на оборону. Действия России в Крыму и Донбассе вызвали в Европе (особенно в Восточной) самую настоящую панику. Конвульсивно-истерические движения альянса по «укреплению обороны Восточной Европы» это подчеркивают. Особенно забавно выглядит создание «сил быстрого реагирования», притом что у НАТО таковые уже давно имеются, а есть еще и «силы первоочередного задействования». Ни те ни другие совершенно не дееспособны. То же произойдет и с новыми СБР, поскольку в них, несмотря на панику, почти никто не собирается выделять никаких реальных контингентов.
В итоге США предстали для ЕС в образе единственного защитника, ведь реальная военная мощь в НАТО теперь есть только у Америки (и еще у Турции, которая, однако, проводит совершенно самостоятельную внешнюю политику и спасать Европу от России не собирается). Поэтому Брюссель беспрекословно выполняет приказы из Вашингтона, хотя это прямо противоречит интересам ЕС. То есть экономия на военных расходах не обеспечила никакого экономического роста, а теперь слабость Европы наносит ей прямой экономический ущерб от санкций и контрмер России. В очередной раз подтвердилось, что настоящим паразитом является та армия, на которую поскупились. Ибо она все равно поглощает определенное количество денег, но при этом свою экономическую функцию не выполняет. Соответственно все затраченные средства можно считать выброшенными на ветер. То есть настоящий удар по бюджету страны наносит именно экономия на ВС.
В этом плане вряд ли можно найти пример более яркий, чем украинский. Его необходимо рассмотреть без политических оценок, тогда все становится особенно очевидно.
Сразу после распада СССР ВС Украины по своему потенциалу делили с ВС Китая третье-четвертое места в мире. ВСУ и сейчас на бумаге по количеству техники делят с турецкой армией первое-второе места в Европе (если исключить из рассмотрения ВС РФ). Однако все 23 года независимости Киев экономил на ВС. Они не получали новой техники, при этом и имеющаяся практически не обслуживалась. Почти на нуле находилась боевая подготовка, крайне низким был уровень жизни военнослужащих (кроме, конечно, генералов). Почему-то это не принесло Украине экономического процветания. Наоборот, промышленное производство, социальная сфера, уровень жизни населения стагнировали, по всем показателям Украина с каждым годом опускалась все ниже.
Естественным следствием этой «мудрой политики» стали события 2014–2015 годов. Военная слабость Украины привела к потере страной значительных территорий и огромным человеческим жертвам. Что касается экономического ущерба, то его сейчас даже сложно подсчитать, тем более что он в любом случае будет нарастать. Ясно лишь, что он в разы, если не на порядки превышает всю 23-летнюю «экономию» на ВС. А лихорадочные попытки нынешних киевских властей в условиях идущей гражданской войны реанимировать армию мало чем ей помогли, зато нанесли дополнительный сильнейший удар по экономике и социальной сфере, гарантируя дальнейшее падение всех соответствующих показателей.
С другой стороны, Россия, за последние пять лет в значительной степени восстановившая военную мощь, может совершенно не опасаться силового давления со стороны НАТО. Сокращение оборонных расходов в нынешней ситуации не улучшит нашей экономики, а ухудшит, причем качественно, потому что тогда Запад будет говорить с нами не в истерике, как сейчас, а в жанре приказа, ужесточая санкционный нажим. Вообще накануне выборов в Госдуму в следующем году отношение партии к военному бюджету должно стать важнейшим критерием ее оценки электоратом. Если гражданина интересует будущее собственной страны, он никогда не проголосует за партию, призывающую сократить расходы на оборону.
Конечно, огромные деньги, направленные на военное строительство, должны тратиться по назначению, а не на благосостояние руководителей отдельных предприятий ОПК. Речь не о коррупции, она абсолютное зло и системная проблема всей страны, но это совершенно отдельная тема. Речь о том, насколько оптимально расходуются средства военного бюджета, в частности, на закупки новой боевой техники. Здесь однозначно есть возможности для экономии на некоторых программах в пользу других тем и направлений.
Скрытые резервы
Существуют, разумеется, классы вооружений и техники, где никакая экономия недопустима. Это, во-первых, СЯС. Здесь нужны все программы – как по мобильным моноблочным ракетам, так и по тяжелым шахтным и по БРПЛ. Во-вторых, абсолютно исключена экономия на наземной ПВО. Более того, 28 двухдивизионных полков ЗРС С-400, которые нам обещаны Минобороны, – мало. Должно быть больше и полков, и дивизионов в них. В-третьих, как замечательно продемонстрировала нам война на Украине, нельзя экономить на артиллерии. Она по-прежнему бог войны. Особенно это касается реактивной артиллерии. В-четвертых, основу ВМФ РФ всегда будут составлять подлодки. Все программы их строительства должны быть в обязательном порядке сохранены, а некоторые, видимо, расширены (в первую очередь ПЛА пр. 885).
С бронетехникой все не так однозначно. Речь идет о трех еще не запущенных в производство, но уже ставших мировыми «звездами» семействах машин: «Армата», «Курганец», «Бумеранг».
«Армата» является, безусловно, наиболее крупным успехом современной российской «оборонки» и вообще одним из самых выдающихся достижений отечественного ВПК за всю его историю. В нашей стране было сделано очень много хорошего оружия, но крайне редко создавалось нечто революционное, прорывное. Как правило, мы догоняли, а не шли впереди. «Армата» – вещь именно прорывная. Имеется в виду не только и не столько концепция танка, известного сейчас как Т-14, сколько то, что речь изначально идет о семействе боевых машин, одной из которых стала БМП Т-15. Уже давно ясно: нынешняя концепция БМП себя изжила. Две с половиной сотни БМП, сгоревших в Донбассе (с обеих сторон), как минимум 50 «Брэдли», нашедших свой конец в Ираке и Афганистане (в условиях противопартизанских войн), стали очередными подтверждениями этого факта. Единственный шанс на спасение данного класса бронетехники – унификация с танками. В рамках «Арматы» делается именно это. В итоге становится совершенно непонятно, зачем нам «Курганец». Это как раз традиционная БМП. Возможно, очень хорошая, стоящая в одном ряду с немецкой «Пумой» и южнокорейской К-21, но тем не менее все та же «братская могила пехоты». Если до нас дошло-таки, что надо делать БМП на шасси танка, зачем тратить огромные средства на параллельное производство? Разумеется, Т-15 будет дороже «Курганца», так тем более, передайте все деньги от него на «Армату» и постройте действительно «правильные» БМП в нужном количестве (несколько тысяч единиц).
Большие вопросы вызывает и «Бумеранг», который к тому же явно гораздо тяжелее, чем «Армата» и «Курганец». В данном случае имеется хорошо известный зарубежный аналог – американский «Страйкер». В США отношение к данной машине крайне неоднозначное. В Ираке и Афганистане потеряно не менее 77 «Страйкеров», притом что даже РПГ и ПТРК против них применялись редко. Почти все машины уничтожены фугасами. Окажись «Страйкер» в условиях классического общевойскового боя (как в Донбассе), потери возросли бы на порядок. В этом смысле чрезвычайно показательно, что Израиль отказался от «Страйкеров», хотя американцы навязывали их чрезвычайно активно. Евреи знают толк в наземной войне – как классической, так и противопартизанской. И давно пришли к выводу, что единственным средством перевозки пехоты на поле боя должны быть БМП на базе танков. Сейчас израильтяне производят БМП «Намер» на шасси «Меркавы», а до этого предпочитали «Ахзариты» и «Нагмашоты» на шасси древних Т-55 и «Центурионов» новейшим, но «картонным» «Страйкерам». Аналогичный российский «Бумеранг», по-видимому, для полицейских операций окажется избыточен (для них хватит БТР-82А, «Тигра» и «Тайфуна»), а в классическом бою станет еще одной «братской могилой». Соответственно не проще ли отказаться от него прямо сейчас, а деньги отдать опять же на «Армату»?
В авиации проблема дублирования, то есть одновременного выпуска нескольких типов машин одного класса, стоит у нас чрезвычайно остро. Причем в мире никто ничего подобного себе не позволяет.
У США по-прежнему гигантский военный бюджет, имеются три огромные по размерам авиации – армейская, ВВС и военно-морская. Для первой в данный момент производится один тип боевого вертолета – старый добрый «Апач», чье производство было возобновлено в 2005 году после 11-летнего (!) перерыва. Для ВВС выпускается один тип боевого самолета – F-35А. Для морской авиации – тот же F-35 в модификациях В и С, а также F/A-18E/F, производство которого, впрочем, в этом году будет завершено. Для морской пехоты возобновлено производство еще одного старого доброго боевого вертолета – АН-1 «Кобра» в модификации Z.
Китай сегодня – второй в мире по размерам военного бюджета и абсолютный рекордсмен по физическому производству боевой техники всех классов. Но и у него типаж техники весьма ограничен. Выпускается один тяжелый истребитель (J-11) и один легкий (J-10), меняются лишь модификации, которые поступают на вооружение последовательно, а не параллельно. Для палубной авиации выпускается J-15 – морской вариант J-11 (то есть Су-27). Боевой вертолет также один (WZ-10).
России, несмотря на рост военных расходов, по их абсолютной величине до США и Китая очень далеко. Но по типажу авиатехники она превосходит их вместе взятых. Для ВВС сегодня выпускаются одновременно четыре типа самолетов, созданных на основе Су-27 – Су-34, Су-30СМ, Су-30М2 и Су-35С. Ожидается начало серийного производства Т-50 (Су-50?). Кроме того, для единственного авианосца начат выпуск МиГ-29К. То есть после начала производства Т-50 у нас будет, видимо, производиться одновременно шесть типов боевых самолетов фронтовой авиации. Подобной роскоши даже СССР себе не позволял. Это же относится и к боевым вертолетам, коих сейчас выпускается три типа – Ка-52, Ми-28Н, Ми-35М. Для Ка-52 есть еще морской вариант Ка-52К. Такого не знает не только отечественная, но и мировая авиационная история.
Автора данной статьи терзают смутные сомнения по поводу того, нужен ли нам Т-50, однако оставлю их при себе. Но совершенно точно, что как минимум один, а может быть, и оба Су-30 являются лишними. Сэкономив на них, лучше выпустить адекватное количество (по несколько сотен) Су-34 и Су-35С. В высшей степени сомнительно и то, что для единственного старого, не совсем полноценного авианосца нужен новый тип самолетов. Что касается вертолетов, то по итогам эксплуатации указанных трех типов должен быть выбран один. Нынешняя ситуация абсурдна и представляет собой не столько укрепление обороноспособности, сколько торжество лоббизма. Тем более что необходимо значительно увеличить средства на развитие беспилотной авиации, где отставание России остается очень серьезным.
Наилучшим образом заканчивается авантюра с «Мистралями»: французы вернут нам деньги, оставив две бессмысленные железные коробки себе (хотя по поводу суммы возврата споры могут затянуться). Хочется надеяться, что авантюра не возродится в еще более безумном варианте «мы сами построим не хуже». Также хочется верить, что в ближайшие хотя бы лет 10–15 разговоры об авианосцах так и останутся разговорами. Аргументы сторонников их строительства настолько удивительны (в смысле оторваны от реальности), что иногда кажется, будто имеешь дело с инопланетянами. Видимо, в обозримом будущем мы можем обойтись и без нового эсминца, хотя его смысл по крайней мере понятен. Однозначно требует закрытия (после достройки уже заложенных кораблей) программа корветов проектов 20380/20385. Вместо них лучше закупить дополнительные батареи береговых ПКР, а к ним несколько «Панцирей» – будет гораздо эффективнее, надежнее и дешевле.
В ближайшие годы (лет десять) нам нужны будут лишь два класса надводных кораблей. Тральщики – по одному типу рейдовых, базовых и морских, при этом желательно предусмотреть возможность их использования и в качестве патрульных кораблей в соответствующих зонах. И фрегаты. Правда, здесь мы строим сейчас два типа одновременно. Необходимо, спустив на воду все заложенные корабли, сделать выбор в пользу одного. И возможно, что хорошо освоенный проект 11356 окажется российскому ВМФ нужнее, чем футуристический проект 22350, поскольку фрегатов нужно иметь хотя бы 20–30 единиц. Построить в таком количестве проект 11356 и дешевле, и проще.
Еще раз необходимо подчеркнуть: средства, сэкономленные на сокращенных или отмененных программах, должны передаваться на расширение производственных мощностей ВПК или, например, на военные НИОКР, но ни в коем случае не выводиться за пределы оборонного строительства. Необходимо резкое увеличение финансирования всех технических и точных наук, которые непосредственно связаны с национальной безопасностью. Постоянные катастрофы космических ракет являются естественным следствием развала отечественной науки и замены ее религией. Как пишут в российском Интернете, наши ракеты все чаще ударяются о небесную твердь. При продолжении такой политики все рассуждения о том, какая техника нам нужна, просто утратят смысл – ее некому будет разрабатывать и строить. До сих пор ракеты создавались и запускались умом, еще никому и никогда не удалось сделать это молитвой.
Что касается таких, безусловно, важнейших вещей, как образование и здравоохранение, то в их пользу надо экономить не на армии, а на коррупции и мегапроектах. Резервы здесь колоссальные.
Александр Храмчихин, заместитель директора Института политического и военного анализа
Опубликовано в выпуске № 19 (585) за 27 мая 2015 года
