Как должен выглядеть список приоритетов программы перевооружения
В апреле 2015 года вышел в свет доклад российского Центра анализа стратегий и технологий, анализирующий действующую госпрограмму вооружения на 2011-2020 годы (ГПВ-2020) с точки зрения сокращения расходов и оптимизации их структуры. В условиях экономического кризиса подобная работа весьма актуальна, однако ряд предложенных решений вызывает недоумение.
Экспертное мнение
Центр анализа стратегий и технологий (ЦАСТ) — одна из немногих на сегодня организаций, работающих на рынке независимой военной экспертизы в России, и единственная регулярно издает публичные аналитические работы по ключевым вопросам военного строительства и применения вооруженных сил. Серьезность этих работ достаточна для того, чтобы к ним прислушивались в том числе и представители политического руководства, что заставляет относиться к их содержанию с особым вниманием.
Очевидно, что в сложившейся ситуации, когда сокращение военных расходов становится неизбежным следствием сложной экономической ситуации, обеспечение госпрограммы вооружений приобретает особое значение: желающих скорректировать в свою пользу расходы, измеряющиеся триллионами рублей, более чем достаточно. При этом последствия ошибочных решений могут быть непредсказуемыми, особенно с учетом инерционности военной промышленности и длительных сроков реализации соответствующих программ — как в России, так и в других странах-разработчиках и производителях современной военной техники.
В первую очередь это касается военно-морского флота как вида вооруженных сил с наиболее длительным циклом планирования и строительства. По сути именно обсуждение флотской части программы является ключевой частью доклада, авторы которого называют сокращение расходов на военно-морское строительство основным направлением проектирования перспективной госпрограммы вооружений и коррекции действующей. Однако аргументы в пользу такого подхода и предлагаемые шаги по его реализации вызывают сомнения.
Точка зрения экспертов ЦАСТ сводится к тому, что флот потребляет непропорциональную своему значению для обороноспособности страны долю военных расходов (по разным оценкам около 25-30 процентов общей суммы расходов в 20 триллионов рублей в рамках ГПВ 2011-2020), при этом основная нагрузка в ходе войн и вооруженных конфликтов, как правило, ложится на сухопутные войска. В связи с этим ЦАСТ предлагает сократить расходы на ВМФ до 15-20 процентов от общей суммы затрат на госпрограмму вооружений, обратив это сокращение отчасти на ускоренное перевооружение сухопутных войск, а отчасти — на экономию расходов в целом. В жертву при этом предлагается принести наиболее затратные и долгосрочные проекты ВМФ. Среди прочего — сократить программу строительства стратегических ракетоносцев проекта 955 «Борей» с восьми до шести единиц и отказаться от замены планирующихся к списанию в 2020 годах «стратегов» проекта 667БДРМ «Дельфин», с частичным переносом расходов на наземную часть ядерной триады.
 |
| Погрузка БРПЛ 3М30 "Булава" на ПЛАРБ К-535 "Юрий Долгорукий" пр.955, г.Северодвинск, 2010-2011 г.г. |
| Источник: Морские стратегические ракетные комплексы. М., "Военный парад", 2011 г. |
Кроме того, авторы доклада предлагают сократить расходы на морские силы общего назначения, сосредоточившись на обеспечении эффективного господства в ближней морской зоне, с серьезным сокращением доли сил дальней морской и океанской зоны. Так, считается возможным прекратить строительство атомных подводных крейсеров — носителей крылатых ракет проекта 885 «Ясень-М» и ограничить серию этих лодок четырьмя уже строящимися единицами. Взамен должна быть разработана относительно дешевая многоцелевая АПЛ водоизмещением в пределах 4000-5000 тонн (против почти 14000 тонн у проекта 885), с началом постройки после 2020 года.
Авторы советуют полностью отказаться от строительства кораблей для экспедиционных сил, включая универсальные десантные корабли типа «Мистраль» и их возможные отечественные аналоги, а также перенести все планы строительства авианосцев на период после 2025 года; отказаться от ремонта тяжелого атомного ракетного крейсера проекта 1144 «Адмирал Нахимов» и после 2020 года вывести из состава флота последний корабль этого проекта «Петр Великий». Под секвестр должны попасть перспективные эсминцы проекта «Лидер», начало строительства которых также предлагается отложить на вторую половину 2020-х годов, а программу строительства кораблей ближней морской зоны скорректировать, отказавшись от дорогостоящих корветов проекта 20385/20386 в пользу более дешевых вариантов.
Цели и задачи
Авторы обосновывают необходимость такой корректировки ГПВ, как уже было сказано, необходимостью приоритетного переоснащения сухопутных войск, ссылаясь в том числе на опыт конфликтов в Грузии в 2008 году и текущей гражданской войны на Украине. Совершенно справедливо отмечается продемонстрированная в этих и ряде других конфликтов низкая живучесть бронетехники прежних поколений, высокий процент неисправных машин у техники советского производства, не проходившей капитальный ремонт, и необходимость замены вооружений и военной техники сухопутных войск.
 |
| Танки Т-14 "Армата" во время тренировки к Параду Победы |
| Источник: Рамиль Ситдиков / РИА Новости |
При этом в работе ЦАСТ отмечено, что разработка и скорейшая постановка в серию бронетехники нового поколения, в первую очередь танка на базе тяжелой гусеничной платформы «Армата», обеспечит России качественное превосходство над зарубежными образцами и должна рассматриваться как абсолютный приоритет. То же самое относится и к другим образцам новой техники сухопутных войск, а также боеприпасам и другому снаряжению. Сухопутные войска, по мнению экспертов ЦАСТ, должны пользоваться в рамках Госпрограммы вооружений приоритетом по отношению к любым другим видам ВС и родам войск, возможно, за исключением РВСН.
Добиться этого предлагается не только за счет экономии на ВМФ: доклад справедливо указывает на ресурсы для экономии и по статьям закупок для других видов Вооруженных сил, прежде всего для ВВС и ПВО. Отмечая безусловную высокую приоритетность закупок авиатехники, авторы доклада рекомендуют сократить количество типов закупаемых вооружений. Так, сегодня для ВВС одновременно ведутся закупки четырех типов боевых самолетов на платформе Т-10 (Су-27): истребители Су-30М2, Су-30СМ, Су-35, бомбардировщики Су-34. закупаются также истребители МиГ-29СМТ, планируется закупка самолетов МиГ-35 (МиГ-29М). Еще более курьезной выглядит ситуация с закупками боевых вертолетов: для ВВС одновременно поставляются три типа ударных машин — Ка-52, Ми-28Н и Ми-35М.
 |
| Истребитель пятого поколения Т-50 ПАК ФА |
| Источник: http://military-korrespondent.net/ |
Анализируя закупки для ВВС, специалисты ЦАСТ указывают на накопившееся примерно 1-1,5-годичное отставание от графика программы испытаний и поставок опытных и предсерийных образцов истребителя пятого поколения Т-50, а также ставят под сомнение реализуемость в названные сроки и обоснованность программ разработки перспективного стратегического бомбардировщика (перспективный авиационный комплекс дальней авиации, ПАК ДА) и семейства перспективных транспортных самолетов (ПАК ТА). Предложения по ВВС в первую очередь сводятся к тому, что необходимо усилить внимание к беспилотному направлению, где Россия отстает уже не только от лидеров отрасли, но и от Китая, а также к увеличению закупок высокоточного оружия «воздух-поверхность» и современных ракет «воздух-воздух». В сфере перспективных планов предлагается «сдвиг вправо» сроков реализации программы ПАК ДА, ревизия программ закупки и разработки транспортных самолетов, сокращение типажа закупаемой боевой авиации. Этот же подход предлагают применить при ревизии программ закупок для РВСН, с рассмотрением целесообразности постановки на боевое дежурство комплекса РС-26 «Рубеж» и отказом от разрабатываемого БЖРК «Баргузин».
Между «сейчас» и «потом»
Безусловно соглашаясь с работой ЦАСТ в главном — необходимости ревизии действующей и корректив перспективной госпрограммы вооружений, можно поставить под сомнение обоснованность выбора «главной жертвы». Экономия на развитии ВМФ России может оказаться куда более опасной с точки зрения перспектив национальной безопасности, чем недостаточно высокие темпы обновления сухопутных войск.
Мнение, что всерьез вкладываться в развитие океанского флота не стоит, поскольку «нет смысла соревноваться с морскими державами на их поле», представляется столь же неверным, сколь и распространенным — в первую очередь из-за некорректного понимания задач ВМФ в обороноспособности России. Противостояние ВМС США и их союзников «само по себе», справедливо называемое бесперспективным и бесполезным, в список этих задач не входит.
Реальной задачей для ВМФ России является, если так можно выразиться, «подъем порога применения силы» против нашей страны в случае конфликта с морскими державами. В настоящее время, в условиях откровенно неудовлетворительного состояния отечественного ВМФ, этот порог, с одной стороны, крайне высок: российская военная доктрина допускает применение ядерного оружия в случае даже неядерного конфликта, угрожающего территориальной целостности и суверенитету страны, что сразу требует от потенциального агрессора готовности к ядерной войне. С другой — он весьма низок: никто не может гарантировать применения ядерного оружия в ответ на локальную операцию с ограниченными целями, которую ВМС США и их союзников могут провести в том или ином районе, важном с точки зрения российских интересов, но не затрагивающем прямо основ существования государства.
Примером подобного конфликта может быть Русско-японская война 1904-1905 годов, когда, пользуясь завоеванным господством на море, противник предпринял атаку на остров Сахалин и провел локальную десантную операцию на Камчатке. Не имея возможности продолжать войну на море, Россия была вынуждена пойти на унизительные с точки зрения национальной гордости условия мира, отдав Японии половину Сахалина и фактически признав право Токио на беспрепятственную эксплуатацию ресурсов российских территориальных вод на Дальнем Востоке. Такое положение с небольшими изменениями сохранялось до лета 1945 года, когда СССР сумел вернуть потерянную часть Сахалина и занять Курильскую гряду, но при этом успех советской операции на море стал возможен только благодаря тому, что к августу 1945 года большая часть кораблей императорского японского флота уже покоилась на морском дне, а немногие оставшиеся единицы стояли в базах, не имея возможности выйти в море из-за нехватки топлива.
 |
| Тяжелый атомный ракетный крейсер (ТАРКР) Северного флота (СФ) «Пётр Великий» |
| Источник: МО РФ |
В сегодняшней политической ситуации ВМФ должен стать инструментом, позволяющим парировать подобную угрозу без обращения к «ядерному фактору» каждый раз, когда сильный на море оппонент решит прибегнуть к «тактике салями» — нанося поражения в локальных морских конфликтах, недостаточных для того, чтобы стать поводом для ядерной войны.
При этом необходимо отдавать себе отчет, что описанный в качестве желаемого флот прибрежной и ближней морской зоны не способен справиться с этой задачей ни на Дальнем Востоке, ни в Арктике — как в силу огромной протяженности соответствующих театров военных действий, так и в силу их гидрометеорологических особенностей, предъявляющих высокие требования к мореходности кораблей и их автономности (и то и то крайне сильно зависит от их размеров). Учитывая при этом насыщение флотов потенциальных противников крупными надводными кораблями, включая ракетные эсминцы с системами «Иджис» и им подобными и авианесущие корабли всех классов, флот должен располагать оружием, способным эффективно действовать по подобным целям, в том числе вне радиуса действия береговой авиации. Отдельно необходимо упомянуть проблему постоянного присутствия в том или ином спорном морском районе, которое силами береговой авиации не может быть обеспечено.
Именно исходя из этого должна строиться российская программа военного кораблестроения, при этом необходимо учитывать тот факт, что длительные сроки реализации кораблестроительных программ и не менее длительные сроки сколачивания флота как боеспособной организации исключают подход к этому виду вооруженных сил в духе «начнем, когда потребуется». С учетом этого фактора отказ от модернизации крейсеров и сдвиг программ строительства кораблей первого ранга на 2025 год и позже означают неспособность ВМФ России противостоять на море уже не США, а их союзникам вплоть до рубежа 2030-40-х годов без постоянной угрозы применения ядерного оружия, что не может считаться приемлемым.
Отдельно стоит упомянуть проблематику неядерного стратегического сдерживания, которое наиболее эффективно может быть обеспечено именно возможностями ВМФ за счет наличия в составе флота лодок-носителей крылатых ракет. В ближайшие 10-20 лет для ВМФ России эту роль должны выполнять модернизированные АПЛ проекта 949А и вновь строящиеся лодки проекта 885М, которые обеспечат принципиально не парируемую силами флотов второго ранга угрозу для их надводных кораблей и способность быстрого и эффективного «отрезвляющего» неядерного удара по территории любого оппонента.
Касаясь роли ВМФ в составе ядерной триады, предложений относительно ограничения программы строительства ракетоносцев проекта 955 шестью единицами и отказа от замены в 2020-х годах ракетоносцев проекта 667БДРМ, можно заметить, что для сохранения ядерного потенциала на прежнем уровне потребуется ввод в строй около 150 ракетных комплексов типа «Ярс». Насколько подобное решение будет эффективным с точки зрения боевой готовности СЯС сказать сложно, однако очевидно, что оно не будет дешевле по стоимости содержания, — численность занятого персонала на один зачетный боевой заряд меньше всего именно в морских стратегических ядерных силах.
Для сравнения: полк «Ярсов» с десятью пусковыми установками имеет численность около тысячи человек, без учета тыловой инфраструктуры ракетной дивизии и ракетной армии, при этом каждый комплекс несет одну ракету с тремя или четырьмя (по разным данным) боевыми блоками, то есть суммарный залп полка составляет 30-40 боевых блоков. Два штатных экипажа, необходимых для обеспечения постоянной готовности одного атомного подводного ракетоносца проекта 955, имеют численность 210-220 человек, опять же без учета береговой инфраструктуры. При этом каждый ракетоносец несет 16 ракет типа «Булава» с 96 зачетными боевыми зарядами, а береговая инфраструктура дивизии ракетоносцев встроена в общую для всех подводных сил флота, в то время как тыловая инфраструктура РВСН работает только «на своих».
Все вышесказанное отнюдь не означает невозможности сокращений расходов на ВМФ. Резервы для оптимизации у данного вида вооруженных сил, безусловно, велики, и кроются как в возможном пересмотре перспективных кораблестроительных программ в пользу более дешевых вариантов тех или иных решений, так и в сокращении резервного компонента — с учетом того, что скоротечность конфликта в случае столкновения с современной морской державой не даст времени на ввод в строй законсервированных кораблей и подлодок, большая часть которых требует многомесячных, а то и многолетних работ по приведению в боеспособное состояние.
Наконец, отдельным и, к сожалению, малоисследованным является вопрос о возможной экономии средств на перспективных НИОКР. По мнению ряда авторитетных специалистов, близких к военному ведомству и оборонной промышленности, не менее 25 процентов расходов по ГПВ-2020 может быть сэкономлено за счет замораживания, сокращения или переноса сроков реализации ряда научно-исследовательских программ, многие из которых являются по сути резервными, дублируя друг друга. Даже 50-процентное использование этого ресурса даст те чаемые объемы экономии, которых предлагается достичь за счет «резки» уже реализуемых программ строительства ВМФ. При этом все производственные программы могут быть сохранены, что избавит руководство страны от проблемы трудоустройства высвободившихся работников ОПК. Возможно, в сложившихся условиях подобный шаг будет наиболее эффективным.
Илья Крамник
