С девяностых годов прошлого века практически во всех развитых странах наблюдается грандиозный бум в области беспилотной авиации. В России о ней начали серьезно говорить лишь в последние годы. Хотя уже более тридцати лет назад наше государство могло бы стать лидером в мире по производству надежных беспилотников – для этого тогда имелись необходимые и научно-техническая, и кадровая базы…
И все же дроны, как еще называют беспилотные летательные аппараты (БЛА), весом от нескольких килограммов до десятка тонн все чаще внедряются в различные направления деятельности нашего общества. Они востребованы как силовыми, так и гражданскими структурами. С их помощью осуществляется фото- и видеоразведка с определенными целями, к примеру, ведут поиск пропавших людей, каналов контрабанды наркотиков, получают достоверную информацию в условиях чрезвычайных ситуаций. Беспилотный комплекс авиаотряда спецназначения МВД по РТ контролировал наземную обстановку в период подготовки и проведения Универсиады-2013 в Казани.
Недавно в Татарстане побывал глава МЧС России Владимир Пучков, который во время встречи с Президентом Рустамом Миннихановым заявил, что в Казани будет создан Центр беспилотной авиации МЧС РФ. В чем могут заключаться функции этого центра, какие проблемы нужно решить в части развития беспилотной авиации? На эти и другие вопросы нам ответил Александр Гомзин, генеральный директор – главный конструктор научно-производственного объединения «Опытно-конструкторское бюро имени М.П.Симонова», единственного в России производителя беспилотных воздушных мишеней самолетного типа, предназначенных для тренировки летчиков и проверки боеготовности армии.
– Считаю, что такие центры должны заниматься созданием малоразмерных беспилотных аппаратов для выполнения локальных задач, – говорит Александр Владиславович. – На мой взгляд, особенно удачная компоновка БЛА – это небольшой квадрокоптер с системой вертикальных взлета и посадки, с четырьмя или более вращающимися винтами. Подобная конструкция позволяет разрабатывать аппараты на электродвигателях, делать их дешевыми, но эффективными в использовании, размещать там целевое оборудование, посредством которого можно вести контроль, к примеру, за объектом, охваченным пожаром.
– Значит, прямо сейчас можно беспрепятственно приступать к массовому производству таких дронов?
– Нет, конечно. Для этого нужно прежде всего, чтобы Воздушный кодекс РФ допускал массовую эксплуатацию БЛА в нашей стране совместно с пилотируемой авиацией. Сейчас, чтобы пролетел даже маленький беспилотник, необходимо закрывать эшелон для всех обычных летательных аппаратов. Если сообщается, что в конкретной воздушной зоне находится БЛА, то пилотируемым самолетам и вертолетам сюда вход запрещен.
Воздушный кодекс США позволяет применять пилотируемые и беспилотные летательные аппараты на равных, если требования по безопасности полетов выполнены. Ряд других западных стран то же самое собирается ввести в свое воздушное законодательство. В России пока этого не предвидится, по крайней мере, до 2019 года.
– Как же так? Ведь буквально на днях комиссия Правительства РФ по законопроектной деятельности одобрила проект закона об использовании беспилотных воздушных судов, призванный внести изменения в Воздушный кодекс…
– Воздушный кодекс – это вершина действующей нормативной и законодательной базы. А чтобы он в обновленном виде вышел в свет, необходимо внести поправки в сертификационную базу – в авиационные правила проектирования такого рода систем. Также актуальна разработка новых ГОСТов, стандартов, регламентов испытаний. Аналогичные документы за рубежом имеются, их можно адаптировать к нашим условиям. Но на все это нужны годы.
И еще. Когда создается пилотируемый аппарат, его летно-конструкторские испытания обычно проводятся на доводочной базе Летно-исследовательского института имени Громова в Подмосковье. Там выдается соответствующее заключение. Для беспилотной авиации подобного летно-промышленного центра с необходимыми полигонами нет. В частности, наше ОКБ пока испытывает свои изделия на собственных площадках.
К тому же развитие беспилотной авиации – весьма затратное дело, требующее государственного бюджетного датирования. Бизнес в одиночку это не осилит. Поэтому разработка БЛА должна обеспечиваться госзаказами.
– Ваше ОКБ выиграло тендер на госзаказ по реализации уникального проекта – создания единой информационно-управляющей системы в арктической зоне России на основе крупных беспилотников массой более пяти тонн. По информации Межгосударственного авиационного комитета, в период с января 2013 года по июль 2014-го в северных и дальневосточных районах нашей страны потеряно 15 пилотируемых летательных аппаратов, погибли 64 человека… Ваш будущий комплекс БЛА призван обеспечить безопасность людей?
– Безусловно. Но не только… Мы создаем самолет для мониторинга арктических зон, Северного морского пути, проходящего по морям Северного Ледовитого океана и частично по Тихому океану. Чтобы избежать каких-либо катастроф, нужно обладать оперативной информацией о ледовой, гидрометеорологической и экологической обстановке, о состоянии нефте- и газопроводов протяженностью в тысячи километров, железнодорожной, пограничной и прочей инфраструктуры. Эти задачи и призваны решать беспилотники.
Конечно, сегодня существуют средства мониторинга Арктического региона. Однако не вдаваясь в технико-экономические подробности, скажу, что они не связаны единым ситуационным центром, поэтому бывают неэффективны из-за невозможности принимать комплексные решения в случае чрезвычайных ситуаций, слишком дорого обходятся государству, не исключают гибели пилотов самолетов и вертолетов, инспектирующих эти территории.
– Но в мире есть компании, выпускающие аналогичные беспилотные комплексы…
– Да, но таких, которые производят БЛА весом более пяти тонн, немного. И войти на этот рынок очень непросто, поскольку здесь применяются очень сложные технологии, имеет место длительный регламент проектирования и изготовления техники, требуются огромные капвложения. ОКБ «Сокол» в советское время повезло – государство серьезно в него вложилось.
На сегодня функционирует беспилотный комплекс MQ-9 Reaper – разведывательно-ударный БЛА, разработанный компанией General Atomics Aeronautical Systems для использования военно-воздушными и военно-морскими силами США и Великобритании. Есть еще Heron TP – многоцелевой БЛА, созданный израильской компанией IAI.
Но это закрытая техника, которая по международному соглашению поставляется только военным союзникам, потому что любой беспилотный комплекс всегда имеет двойное назначение. И чтобы поставить его за рубеж, необходимы правительственные решения. Поэтому такие технологии не передаются, допустим, из США в Россию.
Наш инновационный продукт находится в стадии опытно-конструкторских работ, а его производство планируется начать в 2019–2020 годах. Максимальная протяженность маршрута нашего БЛА – десять тысяч километров, высота – 12 километров. Кроме того, стоимость его эксплуатации меньше, нежели существующих.
– Александр Владиславович, скажите, если беспилотную авиацию в воздушном пространстве России законодательно приравняют к пилотируемой, то что это будет значить? К примеру, применительно к вашему арктическому аппарату.
– То, что БЛА будет отвечать на все запросы, даже голосовые, как это требуется от летчиков. Беспилотник будет оснащен аналогичной системой безопасности от столкновений, будет эксплуатироваться так же, как любой пилотируемый аппарат. И никакой разницы между ними никто из участников воздушного движения и диспетчеров не должен почувствовать…
Вообще, рынок беспилотной авиации – абсолютно новый, на котором только-только начинают появляться свои правила и законы.
Момент в биографии
Планка должна быть выше головы
Любовь к авиации у Александра Гомзина возникла в седьмом классе после просмотра фильма «Укрощение огня» – о легендарном основоположнике практической космонавтики Сергее Королеве. Большую роль в судьбе Гомзина сыграл и другой выдающийся авиаконструктор – Михаил Симонов.
– Мне посчастливилось десять лет бок о бок проработать с этим потрясающим человеком, он был председателем совета директоров нашей компании, – рассказывает Александр Владиславович. – А познакомился с ним будучи еще студентом Казанского авиационного института. Меня в ОКБ Сухого направили на практику, там же я защищал диплом. Михаил Петрович, увидев у себя в ОКБ молодых людей, решил познакомиться с нами. Он уже тогда работал генеральным конструктором, был для нас светилом в авиационной сфере. К слову, именно Симонов в 1998 году рекомендовал меня на должность главного конструктора ОКБ «Сокол». Это настоящий наставник, который тактично и мудро учил жизни. Он говорил: «Планка, на которую вы ориентируетесь, всегда должна быть выше головы». Только так можно развиваться. В последний раз я видел Михаила Петровича в 2011 году за два дня до того, как он попал в реанимацию. И в тот день в возрасте 82 лет он обсуждал проект с перспективой на десять лет вперед… (Вчера, 4 марта, была годовщина смерти Михаила Симонова. – Прим. авт.)
Только факты
Одним словом, «первый»
В 1953 году выпускник Казанского авиационного института имени Туполева, будущий доктор технических наук и Герой России, один из главных конструкторов знаменитого истребителя Су-27 и многих других летательных аппаратов Михаил Симонов организовал при КАИ планерный кружок, который в 1956 году был преобразован в студенческое конструкторское бюро. А в 1959 году Симонов с группой талантливых конструкторов на базе этого СКБ создали первое в стране опытно-конструкторское бюро спортивной авиации, где были разработаны первые в СССР цельнометаллические планеры-рекордсмены КАИ-11, КАИ-12 и другие. Кстати, один из первых заказов (на макетирование аппарата «Союз») Симонов получил от главы Особого конструкторского бюро №1 Сергея Королева, под руководством которого были осуществлены запуски первого искусственного спутника Земли и первого космонавта планеты Юрия Гагарина. В 1967 году ОКБ «Сокол» (так оно называлось до апреля 2014 года, когда было переименовано в ОКБ имени Симонова) приступило к разработке самолетов-мишеней для нужд Министерства обороны СССР. Это ОКБ – один из пионеров в области беспилотной авиации в России.
Из личного
Александр Владиславович Гомзин – кандидат технических наук, защитился в 1996 году, будучи старшим научным сотрудником КАИ. Супруга Елена Геннадьевна – тоже кандидат наук, только медицинских. Двум дочерям Анастасии и Ксении – четырнадцать и двенадцать лет. Они изучают языки (французский, немецкий, английский, китайский), естественные, гуманитарные и другие науки, занимаются музыкой. По мнению главы семьи, разносторонние знания дают большую свободу при выборе будущей профессии. А еще Александр Гомзин считает, что одно из основных качеств, которым должен обладать руководитель XXI века, – это техническая и управленческая интуиция: даже научившись высоко-профессиональным менеджерским приемам, невозможно просчитать все «за» и «против».
Ирина Демина