Зачем строить свою оборону по образцу потенциального противника?
В январском номере еженедельника «Военно-промышленный курьер» опубликована статья «Воздушно-космический компромисс», прочтение которой побудило меня, давнего читателя «ВПК», взяться за перо.
Не хочу анализировать всю статью, я «технарь» – доктор технических наук, кстати, не купивший, а защитивший более 20 лет назад эту ученую степень. Стараюсь заниматься вооружением и техникой того рода войск, которому посвятил 35 лет службы и последующую работу в ОПК, – войскам ПВО Сухопутных войск, а не рассматривать и оценивать перспективы развития и структуру ВС РФ, это не моя сфера деятельности. Но войска ПВО Сухопутных войск являются составной частью воздушно-космической обороны (ВКО). Поэтому некоторые утверждения и предложения авторов о строительстве ВКО хотелось бы прокомментировать.
Сливаем – разливаем
Войска ПВО как вид Вооруженных Сил были созданы не для конкуренции с ВВС или удовлетворения чьих-то амбиций, а в связи с тем, что сразу после окончания Второй мировой войны, уже в конце 1945 года в США был разработан план атомной бомбардировки 17 крупнейших городов Советского Союза («Тоталити»), а в 1949-м – 100 советских городов («Дропшот»). Лишь появление в СССР ядерного оружия и создание Войск ПВО как вида Вооруженных Сил сорвало выполнение этих и последующих планов США по уничтожению СССР в ядерной войне.
“В 1961 году созданная в СССР система ПРО осуществила успешный перехват и поражение баллистической цели. Американцам удалось повторить подобное только в 1984 году”
Авторы утверждают, что «и в ВС СССР, и в ВС РФ первой половины 90-х годов для действий в воздушной сфере предназначались два вида ВС: Военно-воздушные силы и Войска ПВО. Следствием этого стали распыление ресурсов и размывание ответственности». Далее указывается, что «начальник Генерального штаба ВС СССР Маршал Советского Союза Николай Огарков понимал, что чрезмерная автономность ВВС и ПВО сводит на нет даже самые разумные идеи взаимодействия между ними. Поэтому и стал инициатором их объединения».
На самом деле Н. В. Огарков стал инициатором объединения, а точнее – передачи в 1980 году в состав Войск ПВО подразделений противовоздушной обороны Сухопутных войск. Собственно Войскам ПВО была передана не вся структура ПВО СВ, а лишь командование. Подразделения оставались в составе полков, дивизий, армий и военных округов (групп войск), представляющих Сухопутные войска. Это привело к существенному ослаблению руководства, ряду других значительных проблем. И в 1985 году подразделения были возвращены под командование Сухопутных войск. Огаркова сняли с должности начальника Генерального штаба, и слава богу, до объединения ВВС и Войск ПВО дело тогда не дошло. Не потому, что, как утверждают авторы, «намеченные структурные преобразования саботировались некоторыми должностными лицами военно-промышленного комплекса страны и главкомата ПВО по узковедомственным соображениям», а как следствие понимания задач, стоящих перед Вооруженными Силами и видами ВС, требовавших выполнения с наибольшей эффективностью и минимальными затратами.
Лишь в 1997 году министр обороны И. Сергеев действительно стал автором и исполнителем объединения ВВС и Войск ПВО в один вид ВС – Военно-воздушные силы (даже не в ВВС и ПВО, как в некоторых других странах). Но не будем плохо об ушедших, тем более в мир иной.
Уважаемые авторы, хотя и называют эти действия «поспешно подготовленными», принципиально их не критикуют и полагают, что «первопричина бесконечных преобразований заключалась в том, что двум медведям в одной берлоге (сфере боевого применения) по мере развития сил и средств вооруженной борьбы становилось все теснее». Вот и все обоснования, и ни звука о том, что за последние десятилетия средства воздушно-космического нападения (СВКН) стали и в обозримом будущем останутся основными и одними из наиболее эффективных для достижения целей агрессии. Будто бы и не было беспрецедентного разгрома Югославии, Афганистана, Ливии, принятия США новой стратегии национальной безопасности, согласно которой борьба за контроль над воздушным пространством и космосом провозглашается важнейшим приоритетом. Будто в Соединенных Штатах и не разрабатывается концепция быстрого глобального удара.
Как бы соглашаясь с мнением генерал-полковника А. И. Хюпенена, «рассматривающего систему ВКО как совокупность сил и средств, обеспечивающих решение задачи успешной борьбы с СВКН противника», авторы предлагают обратиться к зарубежному опыту: «Единственным государством, имеющим войска, силы и боевые системы, входящие в нашем представлении в ВКС как вид вооруженных сил, являются США. Только они имеют полный набор перечисленных выше сил и средств, включая боевые космические системы».
Американское лекало
Вот, оказывается, в чем дело, нам опять нужно копировать построение ВС США. Мы уже, к сожалению, это во многом необдуманно сделали, придавая нашим Вооруженным Силам новый облик. Последствия известны.
Да, исторически в США сложилась трехвидовая структура вооруженных сил. Но у них и другое геополитическое положение, им не противостоят такие мощные СВКН, как нам, они не окружены сетью военных баз, с которых могут действовать даже менее мощные СВКН, к их берегам не могут подойти авианосцы, которых в нужном количестве просто ни у кого нет. Поэтому США, видимо, устраивает трехвидовая структура вооруженных сил, но это не значит, что ее нужно слепо копировать.
Смысловым содержанием статьи, конечно же, является вопрос о единоначалии, структуре создаваемых ВКС в целом и «верхних эшелонов». По мнению авторов статьи, единоличная персональная ответственность не позволит организовать эффективное управление подчиненными воздушно-космическими силами и средствами в режиме реального времени, кроме того, «стремление к единоличной ответственности повлечет за собой решение главнокомандованием ВКС дополнительных задач, не связанных непосредственно с воздушно-космической обороной».
В этой связи предлагается реализовать принцип оперативно-административного разграничения прав и ответственности, создав некую двухэшелонную структуру ВКС: главкомат и объединенное оперативно-стратегическое командование (ОСК ВКО). На главкомат предлагается возложить административные функции, такие как строительство и развитие ВКС, оснащение их вооружением и техникой, координацию боевой и оперативной подготовки, кадровую политику, а ОСК ВКО наделить функциями непосредственного оперативного руководства войсками и силами.
Не напоминает ли это копирование той же американской двухэшелонной структуры: Министерство обороны – Комитет начальников штабов с такой же схемой разделения сфер ответственности, но с переносом ее на видовую структуру? Сколько же можно оставаться «американозависимыми», особенно в настоящее время, когда эти так называемые друзья нас унизили и предали, да и опыт нужно перенимать только тот, который полезен и исторически приемлем в нашем Отечестве. Мы уже назначали министра обороны из гражданских лиц.
Сам прослужил в главкомате немало лет, представляю, какие функции ранее он решал, как «рулил» войсками через соответствующих командующих и начальников родов войск, в том числе в режиме реального времени, занимался системой вооружения, снабжением войск и поддержанием ВВТ в боеготовом состоянии, частотной службой, боевой подготовкой и массой других крайне важных вопросов. Поэтому, безусловно, поддерживаю принцип единоначалия и одноуровневой структуры управления через главкоматы.
Но хочу обратиться к мнению одного из видных военачальников, завершившего службу в должности начальника Главного штаба Сухопутных войск, как никто знающего, что такое персональная ответственность и задачи главкомата, генерал-полковника Ю. Букреева: «Выправить… положение дел сможет только то должностное лицо и только тот орган управления, на которые будет возложена полная и единоличная ответственность за состояние войск, за строительство и развитие, за подготовку и… их применение. Лишь в этом случае может быть реализован полный заинтересованный цикл от получения образца вооружения до его применения по предназначению. Такими органами управления до недавнего времени были главкоматы видов ВС РФ с главнокомандующими, наделенными соответствующими функциями и структурами. На сегодня дееспособных органов управления войсками, наделенных упомянутыми выше функциями, в структуре Вооруженных Сил РФ нет» («ВПК», № 7, 2014).
Не уверен – не делай
Хотелось бы верить, что при возможном придании Войскам ВКО статуса вида Вооруженных Сил принцип единоначалия будет реализован и главкомат приобретет необходимые полномочия. В противном случае наиболее целесообразным представляется Войска ВКО пока не трогать. Они и так существуют больше в умах и на бумаге, а вкладывание больших средств в то, до чего мы не созрели, затратно и малоэффективно. Думаю, в этом случае последующему поколению будет проще и дешевле исправить наши «выдающиеся достижения» и построить то, что нужно.
Что касается утверждения о том, что США – единственное государство, имеющее «войска, силы и боевые системы, входящие в нашем представлении в ВКС», – это, на мой взгляд, неудачная попытка перекроить историю, быть может, и непроизвольная.
Напомним, что еще в 1956 году в СССР было принято постановление «О противоракетной обороне», а в 1961-м впервые в мире созданная в СССР экспериментальная система ПРО осуществила успешный перехват и поражение баллистической цели. Американцам удалось повторить подобный эксперимент только в 1984 году. Значительное продвижение работ в области РКО в СССР (ПРО, СПРН, в том числе космического базирования, ПКО) заставило США искать возможность заключения Договора по ограничению ПРО и других договоров, касающихся стратегических наступательных вооружений. Так кто же был первой страной, начавшей создавать ВКО, и кто у кого должен учиться? Быть может, нужно просто уметь сохранять свои приоритеты и достигнутые позиции?
Я – свой!
Хотелось бы обратить внимание еще на один момент, приведенный в статье. Совершенно не соответствует действительности утверждение авторов о том, что в материалах практически всех стратегических и оперативных учений отмечались факты обстрела до 20–30 процентов своих самолетов Войсками ПВО (только в перечне наименования учений перечислено более семи названий). Это, по мнению авторов, стало итогом «соперничества между ВВС и Войсками ПВО».
На самом деле обстрел своих самолетов имел место только в одной из войн арабо-израильской череды военных конфликтов, когда арабской стороне были поставлены первые образцы ПЗРК «Стрела-2М», не оснащенных в то время системой опознавания «свой-чужой». Тогда за все время ведения боевых действий было обстреляно около 15–20 самолетов (всего 1,5–2% в выполненных своей авиацией самолетовылетах).
Менее чем через год ПЗРК были оснащены мобильной (носимой) системой опознавания «свой-чужой», получившей наименование «Лук-1». Кстати, ни в одной другой стране мира ПЗРК в то время подобной системой не оснащались. При переходе ВС СССР, ГВФ и морфлота на новую систему опознавания «Пароль» во все стрельбовые системы был введен режим автоматической блокировки пуска ракет (открытия боевой стрельбы) по своим самолетам, что технически исключило их обстрел и позволило использовать ЗРС (ЗРК) и авиацию в единых зонах. Кроме того, были разработаны и неукоснительно выполнялись другие организационные меры, предотвращающие обстрел своих самолетов.
Примером подтверждения эффективности принятых мер может служить Группа советских войск в Германии (ГСВГ). Там в сравнительно малом объеме воздушного пространства была размещена целая воздушная армия и сосредоточено более 2300 целевых каналов различных ЗРС и ЗРК (ЗАК), а также силы и средства ВВС и ПВО ННА ГДР. В ходе многочисленных стратегических и оперативно-тактических учений, регулярно проводимых в ГСВГ, средствами объективного контроля случаев обстрела своих самолетов системами ПВО или нанесения ударов авиации по своим войскам зафиксировано не было (следует напомнить, что командирские танки и тактические подвижные пункты управления были оснащены ответчиками системы «Пароль» для обозначения переднего края).
В заключение хотелось бы сказать вот еще о чем. Уважаемые авторы пишут, что могут быть обвинены во вторжении в чужую профессиональную область, но «рассчитывать на новую постановку или освещение вопросов… можно только при широком обмене мнениями». Это так лишь в том случае, если обмен идет на профессиональном уровне и с компетентной аудиторией, а не в дискуссии с недостаточно знающими рассматриваемые вопросы участниками. Но, как говорится, каждому свое, «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».
Александр Лузан, генерал-лейтенант в отставке
Опубликовано в выпуске № 7 (573) за 25 февраля 2015 года