Стремительная милитаризация околоземного пространства требует адекватной реакции
Многие десятилетия СССР, а потом и Российская Федерация не жалели средств на освоение околоземного пространства, народ затягивал пояса во имя великой цели. Страна стала космической державой. И продолжала считать себя таковой долгие годы, не создавая ничего принципиально нового, а пользуясь лишь наработками советских времен.
Бесконечно это продолжаться не могло. В 2010–2014 годах последовала череда аварий ракет-носителей, приведшая к увольнениям высокопоставленных руководителей и серьезной реорганизации отрасли, продолжающейся и сегодня. Как все это отражается на военном космосе, разработках и производстве космических аппаратов (КА) двойного назначения?
Об утрате отечественной космонавтикой смыслов и целей, технологий и лучших кадров сказано много. Для исправления ситуации руководство страны пошло на переформатирование отрасли, объединив и взяв в госуправление активы двух крупнейших игроков на этом поле – Роскосмоса и ОРКК.
Кадровые и организационные решения назрели, некоторые уже проведены, но ради чего все это делается, какова конечная цель развития отрасли?
Эксперт федерального правительства Александр Крылов считает, что нет смысла в разработке новых планов и программ. Различных документов по космической деятельности у нас достаточно. В их числе утвержденные президентом «Основы государственной политики в области использования результатов космической деятельности (РКД) в интересах модернизации экономики РФ и развития ее регионов на период до 2030 года», Государственная программа космической деятельности до 2020 года, одобренная кабинетом министров, ряд ФЦП, в которых определены цели и задачи отрасли. Другой вопрос: насколько учтены военные аспекты?
План по валу
Очевидно, что космос откровенно милитаризируется, становясь потенциальным театром военных действий. Об этом красноречиво свидетельствует анализ войн и конфликтов последнего времени. В 1990–1991 годах в Ираке США задействовали 86 КА. Операция в Югославии (1999) потребовала уже 120. Вторая война в Ираке (2003) – 230 КА, она же положила начало использованию в военных целях гражданских (коммерческих) спутников, которые обеспечили 80 процентов информационного обмена в течение вооруженного конфликта.
В действиях НАТО в Афганистане в информационное обеспечение военных действий вовлечены все глобальные спутниковые системы (Intelsat, SES, Eutelsat, Iridium) и региональные операторы. Готова ли Россия что-либо противопоставить подобному вызову?
Этот вопрос сразу порождает другие. Прежде всего такой: как далеко Запад пойдет в ужесточении антироссийских санкций, отсечении нас от современных технологий? Это уже потребовало коренной перестройки промышленности, реализации программ импортозамещения, на которые уйдет не менее двух – пяти лет. А ведь санкции могут дойти до отключения России от международной системы банковских платежей и перевода денег, Интернета, других глобальных сетей.
«Страну-изгоя» могут лишить национального телевидения, если оно обеспечивается поименованными операторами, как было во время бомбежек Югославии. Спутниковое ТВ отключалось в Сирии, Ираке. Вместо привычных зрителям программ в эфире появлялись новостные блоки и заставки чужих телекомпаний с конкретной направленностью. А это уже вопрос информационной безопасности страны. Неудивительно, что Иран глушит новостные блоки BBC, СNN и ряда других вещателей.
Космическая политика жизнеспособна только тогда, когда учитывает экономическое, идеологическое и военно-стратегическое положение страны.
«Кто скажет, – спрашивает Александр Крылов, – что мы сейчас строим? Куда движемся? Какая у нас идеология? Ее нет. А ведь без идеологии нормального государства не бывает, что известно еще со времен Греции и Древнего Рима».
Если у страны нет целей, то откуда они в космической отрасли? Потому и приходится слышать противоречивые призывы то к полетам на Луну, то к освоению Марса, то к высокоширотной орбитальной станции.
Так чего же мы хотим от космоса? И где реально находимся в нем по сравнению с другими странами?
В области запуска ракет-носителей (средств выведения) мы пока сохраняем мировое лидерство. Интегрально за десятилетие наша доля составляет 36,5 процента, за последние четыре года – 35,5 процента. Причем в этих цифрах еще не учтены пуски РН «Днепр», «Зенит» и «Союз» с Куру.
Значительны результаты по выведению космических аппаратов. За 2001–2014 годы мы запустили 327 КА, из которых 310 дошли до орбиты. Сейчас, по разным подсчетам, на орбите находится 129–135 российских спутников. У КНР – 125, но уже в ближайшее время китайцы могут нас опередить.
Но если сравнивать долю национального интереса в этих стартах, картина похуже. На нас из 327 запущенных работают 129. В Поднебесной соотношение 173:125. Получается, на каждую китайскую ракету мы «тратим» две свои.
Можно сравнить и орбитальные группировки: КА связи, вещания, навигации, дистанционного зондирования Земли (ДЗЗ) и военные спутники. По ДЗЗ ситуация, к сожалению, безрадостная – отстаем серьезно. Но это никого почему-то не беспокоит. Одно из наших передовых предприятий даже сообщает на титульной странице сайта, что у них из 93 спутников целевое назначение выполняет всего 61. И это вроде бы считается нормой.
Неоправданная роскошь
Прежде чем называть причины ухудшающегося состояния российской орбитальной группировки, стоит разделить военный космос с гражданским. Проблемы тут разные.
В военном секторе сегодня отсутствует само понятие системы космического вооружения. На предприятиях острый дефицит квалифицированных специалистов на всех этапах создания и внедрения космических комплексов. Об этом говорят сами представители отрасли. Директор Центра координации преобразований ОАО «Объединенная ракетно-космическая корпорация» Григорий Хворостянинов, характеризуя ситуацию, заявил, что ее пытаются в срочном порядке выправить, но это пожарные меры. Упало качество изготовления КА, делают их слишком долго, а срок активного существования короток, контроль выпускаемой продукции оставляет желать лучшего. Неоправданной роскошью является то, что финишными операциями по производству КА занимаются аж 15 корпораций, чего не позволяет себе никто, даже США.
«Главная беда в отсутствии системного подхода к созданию и построению космических систем, – настаивает Крылов. – Взять космические аппараты связи (в том числе военной) – «Луч» или «Гонец». Три «Луча» запустили, потратили 600 миллионов долларов, но ни одного абонентского комплекта так и не появилось».
Более того, задачи на систему «Луч» десятки раз переделывались. Не раз возникала неразбериха с полезной нагрузкой в диапазоне 400 мГц. Ее разработку вызвалось сделать одно из авторитетных российских предприятий. Казалось бы, надо только приветствовать. Но в конечном итоге аппаратура была поставлена с Запада, что вряд ли обошлось дешевле для бюджета страны.
Наши спутники связи дорогостоящи, в силу чего вряд ли могут быть востребованы на рынке космических услуг. Их практическая ценность под большим вопросом. Тем не менее работы по КА «Гонец», «Луч», «Юбилейный» продолжаются.
По мнению Крылова, если производители того же «Гонца» хотят, чтобы он работал, пусть сами изыскивают средства, как «Иридиум», «Глобал Стар», а не тратят их из госбюджета. Но пока государству приходится платить за один спутник 20 миллионов долларов.
Пользователей системы – около 180. Почти за четверть века сделана всего тысяча абонентских комплектов. А ведь система могла бы более эффективно работать на оборонные нужды страны.
Там, где правит капитал
К сожалению, Федеральная космическая программа 2020–2025 годов не учитывает всех проблем и потому нуждается в серьезной коррекции. Надо понимать тенденции развития спутниковых систем, прежде всего военного назначения, и предвидеть их развитие. Эксперты рисуют такие перспективы:
1. Объединение систем в единую спутниковую сеть – основу сетецентрических войн будущего. В США, например, уже существуют восемь систем связи военного назначения и единая группировка, в которую входит более 140 военных КА.
2. Широкое применение коммерческих спутников и систем в вооруженных конфликтах и миротворческих операциях. Уже стало нормой ставить на гражданские КА полезную военную нагрузку.
3. Многоспутниковые военные системы на базе малых форм.
4. Совершенствование оперативно-технических характеристик традиционных систем и комплексов. Сейчас уже даже гражданские зарубежные аппараты ДЗЗ имеют разрешающую способность 27 сантиметров. У военных КА она может быть и выше.
5. Все более широкое применение беспилотных ударных систем многоразового использования.
6. Испытания и отработка боевого применения гиперзвуковых беспилотных КА. В США такие работы ведутся давно. Похожие испытания недавно провел и Китай. А ведь для успеха необходимо (кроме самой ракеты) еще и серьезное метео-, геодезическое обеспечение.
Конечно, развитие ракетно-космической отрасли требует соответствующих средств и их эффективного использования. На отечественную ФКП-2015 выделено из бюджета 305 миллиардов рублей, в целом же реально потрачено уже 1,1 триллиона или в 3,6 раза больше запланированного. Бюджет Роскосмоса с начала века вырос в 18 раз.
В 2014-м были достижения. Орбитальная группировка пополнилась 27 КА, включая военные спутники. Запущена тяжелая РН «Ангара». Выполнены успешные запуски коммерческих и военных спутников. Но ни одна ФКП ни по единому пункту (кроме финансирования) полностью не выполнена.
Кто спасет «Молнию»
Какими могут быть приоритеты отрасли?
Первый – это, безусловно, решение оборонных задач. Таких, как космическая связь, боевое управление, разведка.
Второй – развитие технологий и услуг для удовлетворения потребностей населения. Кстати, объем мировых «космических услуг» составляет 192,5 миллиарда долларов.
Третий – пилотируемые полеты.
Возможно, после завершения работ на МКС потребуется мораторий и на пилотируемые программы. Не только потому, что российский сегмент МКС имеет скромную научную отдачу, а введение в строй новых модулей задерживается. Дело и не в США, намеревающихся выйти из проекта, а в том, что за 53 года полетов человечество наконец осознало: космос – чужеродная среда. Происходит переоценка ценностей, поиск новых смыслов, причем не только у нас. По инициативе конгресса США весной 2012-го в Национальном исследовательском совете был создан специальный временный комитет из 12 экспертов для всеобъемлющей оценки стратегического направления деятельности NASA. В декабре того же года он обнародовал доклад «Стратегическое направление деятельности NASA и потребность в национальном консенсусе». В нем план NASA характеризовался как имеющий малую ценность, особенно с точки зрения финансовых вызовов, с которыми сталкивается страна. По мнению авторов, необходимые бюджетные сокращения требовали гораздо более понятных обоснований и выработки приоритетов. В то же время ограничения почти не коснулись военных программ.
Все это говорит о том, что американской космонавтике присущи проблемы, схожие с нашими, пусть и не в такой острой форме. Те же кризис целеполагания и отсутствие национального консенсуса по долговременным целям пилотируемой программы.
Нужен грамотный заказ
России помогло бы создание института независимых заказчиков, которые смогут влиять на развитие ракетно-космической промышленности. Сформировавшаяся с 1993 года система привела отрасль чуть ли не к краху, и на этом фоне довольно убедительно выглядит, например, работа независимых от федерального агентства спутниковых операторов: «Газпром космические системы» и ФГУП «Космическая связь». Их спутники обеспечивают страну связью и вещанием.
В 1990-е и 2000-е годы пилотируемая космонавтика забирала от 45 до 60 процентов бюджетных средств. Поэтому даже на системы разведки не оставалось ничего. «Пора реально взвесить свои силы и заниматься военным космосом, – убежден Крылов. – Из известных космических услуг (связь, вещание, производство КА, в том числе ДЗЗ и др.) единственное, что окупается, – это связь и вещание».
«Если говорить о соотношении военного и гражданского космоса, то, безусловно, вся орбитальная группировка США, которая насчитывает более 500 аппаратов, достаточна для решения военных задач. К тому же 30–40 процентов ее гражданских КА имеют двойное назначение», – напоминает главнокомандующий РВСН (1997–2001) генерал армии Владимир Яковлев.
Но сегодня возникает и такой вопрос: кто будет заказчиком, напишет толковое техзадание? Например, по созданию альтернативы перспективному американскому космическому беспилотнику Х-37В, который может выходить на соответствующие орбиты и предназначен для нанесения первого молниеносного удара. Эти космопланы с большим ресурсом автономности и ядерным оружием на борту способны висеть над территорией основных противников – России, Китая и держать их на прицеле. То есть стать оперативным «первым эшелоном» войны. Не зря Х-37В уже окрестили «ядерным топором» США.
 |
| Орбитальный корабль X-37B на авиабазе Ванденберг после приземления 17.10.14 |
| Источник: www.militaryparitet.com |
Именно такие системы, по мнению руководителя Комитета ТПП РФ по содействию модернизации и технологическому развитию Екатерины Поповой, представляют для нас наибольшую опасность. А значит, мы должны искать противоядие. Его могли бы подготовить, например, на российском предприятии «Молния», где развитая производственная база, уникальные стенды. Но над ним нависла угроза ликвидации. С помощью депутатов ее удалось отсрочить, но никто не гарантирует, что «Молния» будет жить и дальше.
Есть и другие земные проблемы у нашего военного космоса. Если раньше было разделение заказчика и исполнителя, то в конце 90-х эта система начала ломаться и сегодня в главкоматах, у командующих практически нет заказывающих управлений. Их пытаются воссоздать, но как это сделать, если, например, из 4-го НИИ за последние десять лет ушли 85 процентов высококлассных специалистов.
Сломана и система военной приемки. Каким образом восстановить заказывающие управления, все остальное? Сейчас принимаются решения по концентрации руководства отраслью в одних руках – мобилизационный вариант, который родился не от хорошей жизни. Он поможет объединить важнейшие полномочия на главных направлениях. Но сможет ли новый аппарат с прежним рвением решать задачи заказывающего управления – еще вопрос.
В РВСН когда-то стояло на боевом дежурстве 14 разных комплексов, что не по-хозяйски. Это 14 комплектов документации, 14 бригад доработчиков, 14 наборов комплектующих. Мы сами себя задушили такой экономикой, но сейчас прежнего расточительства позволить не можем, поскольку все определяется эффективностью и стоимостью.
«Мы наблюдаем синхронное развитие целого ряда космических проектов, которые совершенно точно не будут одновременно реализованы, – считает директор Исследовательско-аналитического центра ОАО «Объединенная ракетно-космическая корпорация» Дмитрий Пайсон. – Поэтому надо ставить вопрос об их приоритетности и необходимости».
Возможно, в ответ на санкции придется приостановить поставки в США наших новых ракетных двигателей РД-181, которые могут использоваться и в военных целях.
Надо подумать о создании развитой околоземной инфраструктуры (ОЗИС), которая должна состоять из космических комплексов различного назначения. В том числе группировки противодействия средствам ВКН и обеспечения наступательных воздушно-космических операций. А пилотируемые полеты для функционирования ОЗИС должны быть обоснованы с точки зрения целесообразности, реализуемости и разумной достаточности. Оперативный анализ показывает, что в постоянном пребывании экипажей на борту орбитальных платформ необходимости нет.
«Роскосмос должен не просто выдумывать требования к тем же спутникам ДЗЗ, а создавать публичные механизмы сбора информации с пользователей и уже на их основе формулировать требования к изделиям», – подчеркивает Андрей Ионин, член-корреспондент Российской академии космонавтики им. К. Э. Циолковского.
Многие специалисты отмечают, что пути военного космоса (миниатюризация, удешевление компонентов и систем) все дальше расходятся с пилотируемой космонавтикой. А значит, нужна ревизия целей и планов отрасли, которая призвана поднять на новый уровень оборонное могущество страны.
Олег Фаличев
Опубликовано в выпуске № 6 (572) за 18 февраля 2015 года
