Что, кроме престижа, могут дать космические программы
Полеты на Луну, на Марс, собственная орбитальная лаборатория, безусловно, выгодны космической промышленности, чтобы доказывать свою необходимость. А что они дают экономике? Зачем все это России? Такие вопросы задавались на заседании рабочей группы по стратегии космической деятельности Экспертного совета при коллегии ВПК РФ и Комитета ТПП по содействию модернизации и технологическому развитию экономики России.
Какой должна быть космическая политика России? Каковы перспективы и риски реформирования отрасли? Есть ли механизмы стратегического планирования в этой сфере на государственном и ведомственном уровне?
Кому выгодно?
В январе 2015-го принято решение о втором этапе реформирования отрасли и создании госкорпорации «Роскосмос». Но главное в другом. Создание новой конфигурации бессмысленно без обозначения общенациональных целей в космосе. Идей много, осталось обосновать их необходимость.
“Кризис отрасли вызван тем, что государство как основной инвестор получило все, что хотело: ракетно-ядерный щит, внешнеполитический эффект, научно-технологический результат”
В этом году должна быть утверждена Федеральная космическая программа (ФКП) 2016–2025 годов. Проекты и исследования, которые попадут в нее, получат финансирование. Планы за пределами этой ФКП рассматриваются в дополнительных документах – Концепции национальной программы освоения Луны и Долгосрочной программе освоения дальнего космоса. И хотя эти проекты тоже еще не приняты, предварительный анализ показывает: перед нами не целостная стратегия, а сборник предложений от предприятий отрасли, зачастую плохо согласованных друг с другом. Реализация основных планов отнесена к концу третьего – началу четвертого десятилетия ХХI века, что делает невозможным контроль их исполнения и исключает ответственность за результат. Подразумевается: деньги – сейчас, а там уж что получится. Что, кроме престижа, дают лунная программа и создание сверхтяжелых носителей?
Сегодня ведомственные задачи ставятся вне контекста общенациональных проблем и приоритетов, работа по формированию консенсуса относительно будущего российской космонавтики не ведется, мало внимания поддержке инициатив бизнеса и государственно-частному партнерству. Есть лишь некие основы политики, федеральная программа строится главным образом снизу («давайте делать, что можем, а не то, что нужно»).
Крайне необходимы ясные, взаимно согласованные цели в космосе, которые обеспечат приток инвестиций и появление талантливых кадров. Критерии – адекватность общеполитическим задачам, осуществимость в разумные сроки (8–10 лет), мультипликационный эффект для развития критически важных технологий «земного» применения. Иначе на «мандат» руководства страны рассчитывать не приходится.
Кто решает?
Для выработки и корректировки такого рода целей эксперты рекомендуют создать контур национального целеполагания, например Совет по космосу при президенте России. Такой орган особенно важен теперь, при объединении государственного заказчика и промышленности в единой структуре. Механизмом выработки решений должны стать гласные межведомственные и межсекторные обсуждения с широким привлечением специалистов и опорой на существующие экспертные площадки (Экспертный совет коллегии ВПК, Экспертный совет при правительстве Российской Федерации, Совет по космосу РАН, кластер космических технологий и телекоммуникаций «Сколково», Фонд перспективных исследований, Российская академия космонавтики имени К. Э. Циолковского, Федерация космонавтики России, Московский космический клуб и др.). Достижение консенсуса позволит государственной корпорации «Роскосмос» разработать обоснованный стратегический план.
Кризис целеполагания (за исключением сегмента «прагматичного космоса», имеющего непосредственную отдачу с точки зрения хозяйственных и оборонных задач) во многом носит объективный характер и связан с тем, что государство как основной инвестор получило все, что хотело: ракетно-ядерный щит, внешне- и внутриполитический эффект, научно-технологический результат.
Интересно, что с аналогичным кризисом в пилотируемой космонавтике столкнулись и США. В первую очередь это касается отсутствия национального консенсуса по долговременным целям, номенклатуре и объемам космических программ, которые не соответствуют реальным возможностям национального бюджета. Наши партнеры по МКС нацелены на создание собственных многоцелевых пилотируемых и автоматических систем, а международную станцию используют для получения практического опыта долговременных полетов. НАСА успешно диверсифицирует грузоперевозки (корабли Dragon и Cygnus), содействует созданию новых пилотируемых кораблей (первые старты ожидаются в 2017 году). Поэтому их опыт ревизии собственных стратегий в этой сфере может оказаться полезным для нашей страны. Но это отдельный разговор.
Чего опасаться?
Как отметил президент Московского космического клуба Сергей Жуков, недостатком того, что до последнего времени делалось в отрасли, безусловно, являются слишком длительные сроки исполнения, распыление задач, проблемы с переходом на более высокий технологический уклад. Сейчас надо говорить уже об освоении небесных тел, выработке технологий, которые могут быть применены и коммерциализованы на Земле (энергетика, энергосбережение, технологии жизнеобеспечения и другие). То есть космонавтика должна работать не на себя, а давать выраженный экономический эффект.
Остаются проблемы и со средствами выведения. «Если мы говорим про носители, то это созданные недавно разгонные блоки, например легкая «Ангара», – подчеркивает Жуков. – Надо думать о том, можем ли мы использовать пусковые схемы по «Ангаре», допустим, для экспедиции на Луну, насколько и в каком объеме нужен тяжелый носитель. Мы видим, что космические державы, включая США, Китай, Индию, тяжелыми носителями не занимаются».
Отечественные средства выведения теряют коммерческую привлекательность в связи с появлением недорогих американских носителей (SpaceХ), ожидаемым выходом на рынок китайских ракет, моральным износом эксплуатируемых нами советских разработок. Семейство РН «Союз-2» исчерпало возможности совершенствования. Модернизация ракет «Протон-М» осложняется использованием токсичного топлива и расположением стартовой площадки за пределами РФ. Будущее российско-украинских «Зенитов» под вопросом из-за политических проблем. Эксплуатация конверсионных «Днепров» и «Рокотов» прекратится после истощения запасов баллистических ракет. Новые носители «Союз-2.1в» и «Ангара 1.2» рассматриваются как замена легким конверсионным РН, «Ангара А5» – как преемница «Протона-М». Но это планы. На деле «Ангара А5» значительно дороже «Протона-М». Для снижения ее себестоимости необходимо увеличить серийность, однако проект ФКП не предполагает использования «Ангары 1.2».
Современный опыт НАСА показывает: найти задачи для сверхтяжелой ракеты (SLS – 70 тонн) очень сложно, а без ежегодных полетов она становится сверхдорогой, как и содержание инфраструктуры для нее. В России стоит проблема транспортировки ракетных модулей большого размера. Можно вспомнить прошлые подобные проекты (ракеты «Энергия», «Сатурн-5»), которые были закрыты по экономическим и политическим причинам.
Повторим: в мире сегодня актуальны сверхлегкие коммерческие носители грузоподъемностью до 500 килограммов. Их создание целесообразно поручить частным фирмам с оказанием им административной поддержки (лицензирование, полигоны, поля падения ступеней).
Однако в планах отрасли – научно-исследовательские работы по созданию сверхтяжелого носителя грузоподъемностью до 80–90 тонн. Причем только проектные работы (без воплощения в металле) растянуты на срок ФКП, то есть до конца 2025 года. Насколько это оправданно?
Надо готовиться и к тому, что нам (в связи с санкциями) предстоит возможная смена партнеров по космосу. Можем ли мы безболезненно переключиться на взаимодействие с Китаем, Индией, Бразилией? Требуются расчеты и обсуждение.
Чем гордиться?
Член коллегии Военно-промышленной комиссии РФ Николай Моисеев привел такой факт. Только в 2014 году страна получила прирост орбитальной группировки в 17 аппаратов, что является абсолютным рекордом. С 1991-го у нас такого не было. Сейчас мы имеем на орбите 134 КА. Приличный показатель!
 |
| Олимпийский факел в открытом космосе |
| Источник: NASA |
И все равно в разы отстаем от орбитальной группировки США. Более того, примерно полтора года назад потеряли и свое твердое второе место в космической деятельности, уступив его Китаю, у которого уже 139 КА на орбитах. Все говорит о том, что надо немедленно переходить ко второму этапу реформирования отрасли и в первую очередь улучшать структуру управления. Увы, не было четкого взаимодействия между Роскосмосом и ОРКК, а порой они откровенно конкурировали друг с другом.
Николай Моисеев не согласился с утверждением, что у отрасли исчезли явно обозначенные цели. Ведь основные проекты космической деятельности – прерогатива президента, который сейчас возглавляет Военно-промышленную комиссию, и стратегические вопросы там постоянно рассматриваются.
«Не могу согласиться, что отрасль сама должна ставить себе задачи, – заявил Моисеев. – Как и с тем, что нужен некий национальный орган при президенте, поскольку эта проблема в значительной степени решена». Свою роль призван сыграть и Межведомственный экспертный совет по космосу, который был создан еще в 1992-м, но потом какое-то время не работал. Его деятельность недавно возобновлена с привлечением широкого круга уважаемых специалистов.
Что касается госкорпорации, то она, по мнению Моисеева, должна помимо прочего максимально открыть российский рынок космических технологий и услуг. 2014 год в этом отношении стал знаковым. В России появились космические аппараты, которые созданы и запущены с участием частного капитала. Сейчас на орбите функционируют как минимум два таких КА.
Без стратегии нет тактики
Директор Центра координации преобразований ОАО «Объединенная ракетно-космическая корпорация» Григорий Хворостянинов считает, что создание госкорпорации «Роскосмос» своевременно. Когда денег нет, приходится принимать пожарные меры, как в данном случае. Тем более что ситуация в отрасли достаточно сложная.
Но есть структуры, которые при нынешнем экономическом раскладе могут задать обратное направление. Минфин уже выступает с требованием снизить в 2015 году финансирование по всей совокупности бюджетных программ космической деятельности на 10 процентов. Это резко ухудшит экономическое положение предприятий – приведет к нехватке оборотного капитала, росту кредитной задолженности. А в конечном счете может поставить вопрос о существовании промышленной основы космической деятельности. Так едва не был потерян Центр имени М. В. Хруничева.
Представитель группы компаний StrategyPartners Александр Идрисов, объясняя проблемы ОРКК, отметил, что проводить реформы, когда решения затягиваются на несколько месяцев или не принимаются вовсе, крайне сложно: «Роскосмос в прежнем его виде так и не стал центром стратегического управления и целеполагания».
По мнению научного руководителя Московского космического клуба Ивана Моисеева, одной из причин кризисных явлений является слабая правовая база. Принятый еще в 1993 году закон «О космической деятельности» оказался практически забыт.
Предпринятые четыре года назад попытки изменить нормативную базу не увенчались успехом, поскольку делались кулуарно. Сейчас проект нового федерального закона «О государственной корпорации «Роскосмос» внесен в правительство. Однако и в нем осталось аморфное выражение «космическая деятельность», которое требует коррекции и конкретики.
Планы у отрасли большие. Среди них продление эксплуатации МКС до 2024 года, начало испытаний пилотируемого транспортного корабля нового поколения в 2018-м, строительство перспективной орбитальной инфраструктуры в первой половине 2020-х, научно-исследовательские работы по модулям окололунной станции и лунной базы. Есть наметки и по средствам выведения, межпланетным научным аппаратам. Но все они требуют более детальной, взвешенной оценки с учетом сегодняшних реалий и вызовов.
Что удастся воплотить в жизнь, покажет время. Ясно одно: первыми появившись в космосе, мы, конечно, должны там остаться.
Олег Фаличев
Опубликовано в выпуске № 5 (571) за 11 февраля 2015 года
