Замминистра обороны Юрий Борисов — о том, как курс валют влияет на поставки военной техники
Заместитель министра обороны, ответственный секретарь Военно-промышленной комиссии РФ Юрий Борисов в интервью «Известиям» рассказал о перспективах выполнения гособоронзаказа (ГОЗ), поставках комплектующих из стран НАТО и курсовых проблемах в оборонно-промышленном комплексе (ОПК).
— Юрий Иванович, 2014 год был сложным для военного ведомства по многим направлениям. Как трудности отразились на выполнении гособоронзаказа?
— В среднем выполнение гособоронзаказа в этом году превысило прошлогодние показатели. В 2014 году нам выделили в 1,25 раза больше бюджетных средств, при этом объем продукции военного назначения вырос в 1,65 раза. По итогам 2014 года мы выходим практически на стопроцентное размещение гособоронзаказа. Что касается его выполнения, оно никогда не бывает стопроцентным. Это тысячи мероприятий, и где-то всегда бывают срывы, которые чаще всего связаны с объективными причинами — в частности, c импортозамещением. Но, так или иначе, в 2014 году мы выходим практически на 95% выполнения ГОЗа. В начале планового периода (2011 год) было 82–84%.
— С одной стороны, срывы контрактов с Украиной подстегнули нашу промышленность, с другой — затормозили производство некоторых видов импортозависимого вооружения и техники. Как вы оцениваете процесс замещения?
— На слуху несколько позиций, которые влияют на выполнение наших обязательств. В первую очередь это поставки двигателей украинского завода «Мотор Сич» для вертолетов — по их замещению еще до событий на Украине начал работать ОАО «Климов». Чтобы уйти от зависимости, нам пришлось ускориться, удвоить или утроить объемы производства двигателей.
— Но есть и более проблемные моменты…
— Да, это поставки главных энергетических установок украинского производства для ВМФ — в первую очередь для сторожевых кораблей и фрегатов, которые делает судостроительный завод «Янтарь». Эта очень серьезная позиция далась нам тяжело. Сейчас на НПО «Сатурн» в Рыбинске полным ходом идет техническое перевооружение. Предприятие будет готово к замещению данной позиции в 2017 году. Мы были вынуждены внести коррективы в реализацию госпрограммы вооружения (ГПВ) — будем дожидаться российских двигателей.
Это не значит, что ВМФ перестал получать корабли, просто мы сделали перегруппировку — увеличили заказ там, где зависимости нет, а здесь притормозили. На «Янтаре» мы имеем контракт на шесть сторожевых кораблей — на три из них были получены главные энергетические установки, а потом начались запреты украинского правительства на поставки. Мы нашли выход из положения — это не повлияет на сроки выпуска продукции.
По двум типам авиационной техники, двум типам кораблей, а также двум типам средств поражения сроки выполнения ГОЗа были перенесены на 1–1,5 года. К замещению других комплектующих украинского производства российская оборонно-промышленная отрасль уже готова.
— Какие проблемы создают изменения в импортной политике и санкции других государств?
— Особенно нас беспокоят поставки со стороны стран НАТО, так как часть комплектующих мы получали и до сих пор получаем от них. Мы участвуем в глобальной экономике — железного занавеса не будет. Ни одна страна, включая Америку, не производит всю необходимую продукцию на своей территории — например, бóльшая часть номенклатуры чипов памяти не производится в Америке, а приходит туда из Юго-Восточной Азии. Проблемы с контрафактом и несоответствием заявленным характеристикам для импортной элементной базы существуют у всех ведущих мировых производителей вооружения и военной техники, просто у нас они сейчас ярко выраженные.
— С тех пор как была сформирована ГПВ 2011–2020 и планировался гособоронзаказ на ближайшие годы, экономическая ситуация кардинально изменилась. Как это отразится на оборонном бюджете и выполнении будущего ГОЗа?
— Нас очень беспокоит ситуация с ростом курса доллара. Мы планировали ценовые параметры по ГОЗу на 2015, 2016, 2017 годы в стабильной экономической ситуации, закладывая закупку импортных комплектующих по курсу лета текущего года. Сегодня ситуация изменилась. Будем ставить в правительстве вопрос о парировании рисков, связанных с ценовой разницей из-за изменения курса. Если правительство не пойдет на компенсацию курсовых потерь, нам придется либо сокращать количество штук вооружения, либо отказываться от некоторых позиций. Но это не снимает с нас обязательств, поставленных президентом в рамках майских указов, связанных с уровнем оснащения армии современными образцами вооружения.
— В чем заключается основная проблема ценообразования в оборонной промышленности?
— Проблема в стратегическом планировании мероприятий ГПВ при неправильном прогнозе ценовых параметров на десятилетний период. Учитывая первоначальную цену продукции, в соответствии с прогнозом инфляции (который ежегодно представляет Минэкономразвития. — «Известия») мы рассчитываем стоимость на каждый год ГПВ. Но реальный уровень инфляции в ОПК оказывается выше прогнозируемого, в том числе из-за того, что прогноз рассчитывается по гражданским отраслям промышленности, без учета особенности оборонной отрасли. Из-за этого «худеет» гособоронзаказ. Поэтому мы обратились к Верховному главнокомандующему с просьбой, чтобы Минэкономразвития отдельно рассчитывало уровень инфляции для предприятий ОПК, а в случае несоответствия прогнозных уровней реальности рассматривало вопросы компенсации.
Второй фактор — эскалация цен производителями вооружения. Мы предлагаем предприятиям каждый случай превышения ценами уровня инфляции рассматривать отдельно, с привлечением Федеральной антимонопольной службы, Федеральной службы по тарифам и профильного министерства. Будем разбираться, что лежит в основе: желание производителя, пользуясь моментом, заработать сверхприбыль или же объективные предпосылки — предположим, цены на мировой бирже металлов. В 2015 году, с учетом ситуации с курсом доллара, нужно уделять этому особое внимание. Удорожание продукции, безусловно, будет. В том числе по импортной составляющей. Мы идем на пересмотр цен, но нам это тяжело дается — бюджет не увеличивается, а обязательства остаются.
Последние 2 года у нас не было серьезных конфликтов по поводу несоответствия цен. Хотя с контрактами 2011–2012 годов, в частности по тематике Военно-морского флота, приходится разбираться до сих пор.
— Вы говорите о спасательном судне «Игорь Белоусов», которое предполагалось получить в этом году?
— Я говорю о целом комплексе мероприятий, связанных с недооценкой стоимости работ по обустройству корветов, фрегатов и стратегических подводных лодок типа «Борей», многоцелевых атомных подводных лодок «Ясень». «Игорь Белоусов» — бесконечная малость в этом пакете. Тем более что это судно уже проходит заводские испытания и в 2015 году планируется к передаче в ВМФ.
— Почему был сокращен прогнозируемый бюджет ГПВ на 2016–2025 годы?
— В период с 2011 по 2020 год [в рамках текущей ГПВ] была поставлена задача кардинально обновить состав вооружения российской армии и довести его до уровня не менее 70% новейших образцов. Мировая практика такова: армия считается боеспособной, если уровень современных образцов вооружений составляет 60–80%. Этим показателям сегодня соответствуют армии США, Германии, в меньшей степени Франции, Великобритании и Китая. Уровень оснащенности нашей армии в 2011 году в зависимости от рода и вида войск был от 12–13% до 20–25% — ситуация была «закритичной». Задача текущей ГПВ была восстановить необходимые показатели — модернизировать старые и поставить новые образцы [военной техники].
При этом типажность — номенклатура образцов — серьезно увеличивается. Если бы мы раскрутили маховик по поставке на вооружение перспективных образцов, не уделяя внимания сокращению старого типажа, расходы бы резко выросли, так как для разной номенклатуры необходимо иметь свою документацию, определенные запчасти и рембригады. Для обслуживания всей этой техники, по нашим оценкам, потребовалось бы до 55 трлн рублей. Таким образом, расходы бюджета на оборону выросли бы с сегодняшних 2,5–3,5% от ВВП до 4–5% и более. Это означало бы очередную гонку вооружений, страна бы неэффективно тратила значительную часть средств на оборону.
Сейчас мы понимаем, какой типаж будет определять облик нашего вооружения до 2025 года. Примеры — разрабатываемая унифицированная боевая платформа «Армата», суда для ВМФ, строящиеся по модульному принципу, перспективный авиационный комплекс ПАК ФА, космический ракетный комплекс «Ангара» и др. Расчеты показали, что при снижении типажности вооружения на 36% денежных средств потребуется меньше — в районе 30 трлн рублей. Цифра огромная, но в отличие от текущей госпрограммы в нее будут погружены государственные капвложения на подготовку инфраструктуры и, вероятно, часть средств, связанных с подготовкой и развитием производственной базы предприятий. Раньше это относилось к Минпромторгу и другим федеральным органам, отвечающим за работу предприятий ОПК. Сейчас рассматривается возможность заложить затраты на подготовку производств к выполнению мероприятий по ГПВ в цену продукции через повышенную рентабельность, что для нас означает рост цены.
Задача следующего программного периода будет иной — уже не потребуется резко увеличивать количество современных образцов. Необходимо будет удержать заданный уровень оснащенности и повысить уровень боеспособной техники в войсках, я имею в виду ремонт и модернизацию. Мы переходим на сопровождение техники предприятиями-производителями на всем жизненном цикле, вплоть до утилизации.
— Кстати о контрактах жизненного цикла — в этом году десятки ремзаводов вышли из вертикали Минобороны и были переданы ОПК. Но многие из них нуждаются в серьезной модернизации…
— Характер техники меняется. Ремонтные заводы, которые до недавнего времени находились в юрисдикции Минобороны, по техническим возможностям, состоянию основных фондов и квалификации персонала уже не отвечают реальным требованиям — они были призваны ремонтировать технику старого поколения. Мы поставили вопрос, чтобы коллеги из промышленности, которые выпускают для нас технику, взяли на себя функции ее сопровождения на протяжении всего жизненного цикла. Мы передали им активы для различного рода ремонта. Безусловно, ремзаводам потребуются обновление основных фондов и новая кадровая политика. Но, согласитесь, производственные вопросы — это не функции Минобороны. Мы должны заниматься вопросами боеспособности — использования этой техники. Это мировой тренд.
— То есть абсолютно все функции по техобслуживанию и ремонту военной техники переданы в ОПК?
— Нельзя доводить ситуацию до абсурда. Не гнать же нам технику на завод, чтобы поменять масло и резину. Для текущего ремонта и регламентных работ в войсках восстановлены ремонтные органы, для них закупаются расходные материалы и запчасти. Ремонтные предприятия находятся в разных экономических ситуациях. Передавать коллегам из промышленности предприятия, находящиеся на грани банкротства, — это оказать им медвежью услугу. Они начнут их банкротить, и от этого пострадает вся цепочка, завязанная на выполнение ГОЗа. Здесь, как я уже говорил, важна грамотная кооперация ведомств и предприятий, выстраивать которую помогает «ручное управление» интегрированными структурами ОПК.
— В октябре Военно-промышленная комиссия (ВПК) при правительстве России получила президентский статус. Как изменились в этой связи задачи комиссии?
— Вопросы реализации госполитики в сфере ОПК, военно-технического обеспечения и безопасности государства были подняты на уровень президента. В первую очередь военно-промышленная комиссия проводит анализ новых угроз, которые появляются с развитием технологий. Например, Америка реализует программу «молниеносного глобального удара» — за один час с использованием гиперзвуковых носителей оружие может быть донесено в любую точку мира. Такого рода угрозы возникают в процессе научно-технического прогресса. Адекватные ответы на такие угрозы необходимо искать не только со стороны силовых ведомств, но и в первую очередь в промышленности, которая ведет разработки новых технологий.
Кроме того, импортозамещение — один из важнейших примеров стратегических задач, решаемых ВПК. Если мы не будем учитывать риски с непоставками комплектующих для производства военной техники по ранее сложившейся кооперации, то нарушится планирование и результата можно не достигнуть — всё развалится, как карточный домик. Поэтому данный вопрос требует серьезной координации и президент взял его под личный контроль.
