Государственные программы как система управления технологическим развитием

Программа «Экономическое развитие и инновационная экономика»

Алексеев Алексей Вениаминович
Источник: http://технодоктрина.рф/

В Российской Федерации происходит переход к программному подходу в управлении экономикой (1). Утверждены сорок государственных программ, охватывающих к настоящему времени уже примерно 60% общего объёма расходов федерального бюджета. Программы сгруппированы по пяти основным направлениям: Новое качество жизни, инновационное развитие и модернизация экономики, эффективное государство, сбалансированное региональное развитие, обеспечение национальной безопасности (2).

Не ставя задачи рассмотреть все разработанные программы, сосредоточимся на программе № 15 «Экономическое развитие и инновационная экономика» (направление – Инновационное развитие и модернизация экономики). Именно эта программа должна закладывать основу успешной реализации других программ и направлений. Едва ли можно рассчитывать на серьёзные продвижения и в качестве жизни, и в региональном развитии, и обеспечении национальной безопасности без создания инновационной экономики, на что и нацелена программа.

Начнём с цели программы. Она сформулирована следующим образом: «Создание благоприятного предпринимательского климата и условий для ведения бизнеса; повышение инновационной активности бизнеса; повышение эффективности государственного управления». Обращает на себя внимание некоторое несоответствие названия программы и её цели: если в названии говорится об инновационной экономике, то в целях программы только о повышении инновационной активности бизнеса. Последнее – необходимое условие создания инновационной экономики, но явно не достаточное. Приходится предположить, что разработчики программы либо не хотят брать на себя ответственность по созданию инновационной экономики, либо считают, что срок действия программы (до 2020 г.) недостаточен для решения данной задачи.

Однако и заявленная формулировка цели предполагает серьёзную работу. Дьявол, как обычно, в деталях. Разберёмся, что имеется в виду под звонкой формулировкой «создание благоприятного предпринимательского климата и условий для ведения бизнеса». Программа строится на принципах проектного подхода, предполагающего количественную верификацию качественной цели. Количественным индикатором успешности достижения цели выбрана доля численности работников, занятых на микро, малых и средних предприятиях и у индивидуальных предпринимателей в общей численности занятого населения. Отметим скорее социальную, а не экономическую направленность показателя. Речь не идёт о повышении вклада малого и среднего бизнеса в ВВП или изменения структуры ВВП как результата развития предпринимательства. Задача – создать новые рабочие места, тем самым снизить напряжённость на рынке труда. Да и масштабы не впечатляют: за восемь лет долю занятых здесь планируется повысить всего на 3 п.п. Предложенный индикатор не противоречит задачам экономического развития, но к созданию инновационной экономики прямого отношения всё же не имеет.

Рассмотрим второй компонент цели Программы: «повышение инновационной активности бизнеса». Целевой индикатор здесь – повышение доли организаций, осуществляющих инновации в их общем числе. На первый взгляд задача вполне достойная: увеличение доли с 9,2% в 2012 г. до 25% в 2020 году. Однако гордость за намеченные рубежи пропадает, если задаться вопросом: 25% это много или мало? Действительно, удельный вес организаций, осуществлявших технологические инновации в Португалии (в литературе российские достижения любят сравнивать с португальскими), ещё в 2006 г. равнялся 41%, а в 2011 г. превысил 50%. В ФРГ таких предприятий и вовсе больше 60%. Остальные развитые станы также уже давным-давно достигли того уровня, на который Россия только стремится выйти к 2020 г. Таким образом, не оспаривая значимость индикатора, отметим, что говорить о создании инновационной экономики в России к 2020 г. явно преждевременно. В формулировке целей программы об этом не говорится.

Наконец, третий компонент цели Программы – повышение эффективности государственного управления. Показателей достижения этой цели больше:

• позиция (место) России в рейтинге Всемирного банка «Ведение бизнеса» (Doing Business);
• уровень удовлетворённости граждан Российской Федерации качеством предоставления государственных и муниципальных услуг;
• уровень доступности официальной статистической информации.

В таблице сведений о показателях (индикаторах) государственной программы сказано, что в 2012 г. Россия занимала 120-е место из 185 стран, в 2013 г. – 100-е. В 2014 г. предполагается выйти на 80-е место, в 2015 г. – 50-е, 2016 г. – на 40-е, в 2017 г. – на 30-е, в 2018 г. – на 20-е. В 2019–2020 гг. предполагается остановиться на достигнутом.

Здесь начинается интрига. Если 120-я позиция в 2012 г. в точности совпадает с данными рейтинга, то с 2013 г. данные начинают расходиться. По данным Doing Business в 2013 г. Россия занимала не 100-е, а 112-е место. В 2014 г. не 80-е, а 92-место (3). Т.е. программа по существу ещё не началась, а отставание по целевому индикатору уже заметно. Но настораживает не это. Плановое 80-е место в 2014 г. (а план, как видим, уже не выполнен) это прямой регресс по отношению к 2006 г. (79-е место) (4). Пока не удаётся вернуться на позиции, которые уже были у РФ восемь лет назад без всяких государственных программ.

Продолжение интриги связано с вопросом: «Почему индикатором хода выполнения программы выбран рейтинг, представляемый Doing Business, а не какой-нибудь другой, например, индекс глобальной конкурентоспособности GCI (The Global Competitiveness Report)?» Последний известен специалистам ничуть не меньше, чем первый, причём один из значимых элементов его расчёта – инновационный потенциал экономики – явно ближе по духу сути анализируемой программы, чем просто удобство ведения бизнеса, оцениваемое рейтингом Doing Business.

При более внимательном рассмотрении методик расчёта обоих рейтингов становится понятным, что выбор в пользу Doing Business не случаен. Действительно, индекс глобальной конкурентоспособности рассчитывается по 111-ти показателям, охватывающим все сферы деятельности современного общества: от качества защиты прав собственности до доступности научных сотрудников и инженеров для национальных компаний.

Эмпирическая база Doing Business скромнее – всего 11 показателей, характеризующих условия запуска и функционирования предприятий малого и среднего бизнеса. Отметим, что большая часть индикаторов, используемых при расчёте рейтинга Doing Business, также учитывается при расчёте индекса глобальной конкурентоспособности, но не только для малого и среднего бизнеса, но и для крупного. Принципиальное различие двух рейтингов – в охвате экономики. Индекс глобальной конкурентоспособности рассчитывается на данных по всей национальной экономике, а Doing Business только для одного территориального образования (для России – это Москва). Очевидно, что выйти на целевые индикаторы Doing Business кратно проще, чем на аналогичные показатели индекса глобальной конкурентоспособности. Они и выбраны.

Но проще не значит лучше. Действительно, улучшить условия для создания и функционирования малого и среднего бизнеса в Москве задача важная, но совершенно несопоставимая по сложности с созданием инновационной экономики в России в целом. В программе же предлагается оценивать успешность решения второй задачи по индикатору первой, что, мягко говоря, странно. В скобках отметим, что если по индикатору Doing Business в РФ наблюдается прогресс, хотя и не столь быстрый как запланировано, то с индексом глобальной конкурентоспособности ситуация иная. Позиции России здесь лучше, чем в Doing Business – 67 место в мире (правда, из 144 стран, а не из 185 стран как в Doing Business), зато динамика хуже: в последние три года Россия только сдавала свои позиции (5).

Второй показатель (уровень удовлетворённости граждан Российской Федерации качеством предоставления государственных и муниципальных услуг) оставляет ощущение некоторого лукавства. Так, в 2012–2013 гг. рассматриваемый показатель составил 70%. К 2018 г. его планируется довести до 90%. При этом представители российского бизнеса считают, что главный фактор, препятствующий их эффективной деятельности – коррупция (значение фактора – 20,5% из 100%).

Следующий по значимости фактор – неэффективная государственная бюрократия (11,9%). Третий – доступ к финансированию (10%). Снижение значимости этих факторов – явный признак роста эффективности государственного управления. А ведь государство в значительной степени ответственно и за развитие инфраструктуры, и за подготовку кадров для инновационной экономики, наконец, за создание стимулов к инновационной деятельности. Но результативность программы оценивается по показателю, который позволяет понять, насколько граждане удовлетворены организацией выдачи им пособий или получения, например, загранпаспорта. Таким образом, и этот показатель имеет весьма отдалённое отношение к реальным проблемам создания инновационной экономики.

Последний показатель – уровень доступности официальной статистической информации – и вовсе представляется излишним. В 2012 г. его достижение уже оценено в 100%. Разработчики Программы зачем-то считают нужным подчеркнуть, что раз ситуации улучшаться уже некуда, то она хотя бы не ухудшится.

Подпрограммы программы «Экономическое развитие и инновационная экономика»

Для достижения целей программы и решения поставленных задач предусмотрена реализация десяти подпрограмм: «Формирование благоприятной инвестиционной среды», «Развитие малого и среднего предпринимательства», «Создание благоприятных условий для развития рынка недвижимости», «Совершенствование государственного и муниципального управления», «Стимулирование инноваций», «Повышение эффективности функционирования естественных монополий и иных регулируемых организаций и развитие стимулирующего регулирования», «Кадры для инновационной экономики», «Совершенствование системы государственного стратегического управления», «Формирование официальной статистической информации», «Создание и развитие инновационного центра "Сколково"».

Приведёт ли достижение результатов этих подпрограмм к реализации целей программы «Экономическое развитие и инновационная экономика»? «Дипломатичный» ответ на этот вопрос – не в большей степени, чем цели самой программы к созданию инновационной экономики.

В описаниях подпрограмм сказано много хороших и правильных слов о том, что требуется сделать для инновационного развития и модернизации экономики, но оцениваться они будут не по словам, а по отчётным индикаторам. Рассмотрим их подробнее.

Подпрограмма «Формирование благоприятной инвестиционной среды». Подпрограмма направлена на создание благоприятного предпринимательского климата и условий для ведения бизнеса (цель один программы «Экономическое развитие и инновационная экономика», индикатор успешности: доля численности работников, занятых на микро, малых и средних предприятиях и у индивидуальных предпринимателей в общей численности занятого населения).

В подпрограмме тринадцать индикаторов, но интересны они не тем, что входит в это несчастливое число, а тем, чего там нет. Казалось бы, благоприятный предпринимательский климат предполагает дешёвую и быструю регистрацию и получение всех разрешительных документов для запускаемого бизнеса, быстрое и дешёвое подключение к производственной инфраструктуре, умеренное налогообложение и качественное его администрирование, доступ к финансированию и др. Однако показателей, отражающих изменения в этих условиях ведения бизнеса, в подпрограмме нет.

Наиболее ёмкий использующийся здесь показатель – объём прямых иностранных инвестиций в российскую экономику. Он предполагает как минимум утроение прямых иностранных инвестиций за восемь лет. Это хороший темп. Но здесь возникает давно известный экономистам вопрос: как считать? Если обратиться к данным Росстата, то с 2005 г. по 2012 г. прямые иностранные инвестиции увеличились в 1,4 раза (с 13,1 млрд долл. до 18,7 млрд долл. (6), соответственно). Однако в подпрограмме оценка объёма прямых иностранных инвестиций в российскую экономику иная – 46,7 млрд долл. Эта цифра в точности равна сумме собственно прямых инвестиций и величины торговых кредитов («прочие иностранные инвестиции» в терминах Росстата). Если же отнести сумму прямых иностранных инвестиций и торговых кредитов 2012 г. к аналогичной величине 2005 г., то рост составит уже 2,4 раза, что, с учётом восьмилетнего горизонта подпрограммы, а не семилетнего в приведённом расчёте, близко к заявленному в подпрограмме целевому индикатору. В общем, если немного «поиграть» с различными статьями реального денежного потока, то выйти на желаемую цифру не составит труда.

Есть и ещё одно обстоятельство. Российские инвестиции в добывающую и обрабатывающую промышленность распределены примерно поровну. Доля же иностранных инвестиций в отечественную обрабатывающую промышленность существенно выше. Причина, очевидно, не в том, что иностранные инвесторы верят в российскую обрабатывающую промышленность больше, чем отечественные, а в том, что к самым привлекательным объектам в добыче углеводородного сырья их просто не пускают (7).

В целевом индикаторе подпрограммы эти тонкости не оговариваются. Стоит лишь немного ослабить контроль на входе иностранных инвестиций в добывающую промышленность, и выйти на плановый показатель подпрограммы не составит никакого труда. Проблема лишь в том, что к созданию инновационной экономики это будет иметь лишь косвенное, а, возможно, и никакого отношения.

Хорошим целевым индикатором подпрограммы, казалось бы, должен стать объём инвестиций в основной капитал. Однако используется гораздо более слабый показатель – объём инвестиций резидентов особых экономических зон. В 2012 г. доля этих инвестиций в совокупном объёме инвестиций в российскую экономику составила 0,5%. Несмотря на планируемый рост показателя (при этом, очевидно, в текущих, а не постоянных ценах) и в 2020 г. значение этих инвестиций для экономики будет не слишком велико.

Есть показатель «количество рабочих мест, созданных резидентами особых экономических зон». Но его целевой ориентир на фоне поставленной президентом задачи создания 25 млн новых высокоэффективных рабочих мест – капля в море.

Остальные показатели имеют скорее не экономическую, а бюрократическую природу. Например, рост показателя «доля заключений об оценке регулирующего воздействия с количественными оценками», конечно, имеет какой-то смысл, но всерьёз оценивать на его основании успешность решения задачи формирования благоприятной инвестиционной среды всё же странно.

Подпрограмма «Развитие малого и среднего предпринимательства». Индикаторов всего три. Ориентированы они на создание новых рабочих мест в секторе малого и среднего предпринимательства без выраженного приоритета как по отраслям промышленности, так и сферы услуг. При этом если в 2013–2014 гг. предусмотрен рост количества создаваемых рабочих мест, то в 2015 г. уже наблюдается стабилизация, а с 2016 г. рабочих мест предполагается создавать даже меньше, чем в период, предшествующий старту подпрограммы. Взятие разработчиками подпрограммы на себя обязательств по созданию новых рабочих мест можно только приветствовать, но если это и способствует созданию инновационной экономики, то весьма опосредованно.

Подпрограмма «Стимулирование инноваций». Индикаторов формально пять, но в действительности их только два (остальные три активируются только в случае наличия дополнительного финансирования, а будет оно или нет, не ясно). Первый из них в точности дублирует показатель более высокого уровня (программы в целом), что методологически спорно. Второй – количество вновь созданных малых инновационных предприятий при поддержке Фонда содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере – явно недостаточен для оценки качества решения столь непростой для России проблемы как стимулирование инноваций. Но дело даже не в этом. Подпрограмма «Стимулирование инноваций» предполагает последовательное сокращение (!) создания таких предприятий в своём базовом варианте, что никак не соотносится с её заявленной миссией.

Анализ подпрограмм можно продолжить, но принципиально нового знания это не принесёт. Анализ программного формата работы Правительства показывает: принятые программы нуждаются в доработке. К этому выводу приходят и аудиторы Счётной палаты РФ: «цели многих госпрограмм неконкретны; недостаточно согласованы цели и задачи госпрограмм; в ряде случаев показатели госпрограмм не увязаны ни с одним из мероприятий; в качестве показателей используются не интегрированные комплексные показатели, а легко достижимые – привычные ведомственные; во многих госпрограммах отсутствуют конкретные мероприятия для выполнения задач госпрограмм, не обеспечена взаимосвязь мероприятий госпрограмм, а также их межотраслевая взаимоувязка; некоторые программы не решают стратегических задач вследствие того, что носят аналитический характер и не обеспечены финансовыми ресурсами; объёмы ресурсного обеспечения госпрограмм в отдельных случаях не соответствуют федеральному бюджету на 2014 г. и плановому периоду 2015 и 2016 годов; отсутствует во всех госпрограммах современная система управления рисками» (8). Основное направление перенастройки – более строгое следование методологии программного подхода. В первую очередь это:

• жёсткое выстраивание вертикальной логики проекта создания инновационной экономики в РФ (цель – задачи – виды деятельности с соответствующей иерархизацией разработанных программ и планом-графиком их реализации),
• уточнение системы объективно-проверяемых индикаторов для каждого уровня вертикальной логики,
• выделение ресурсов (как финансовых, так и организационно-правовых), достаточных для выхода на целевые ориентиры соответствующего уровня.

Программный метод обладает бесспорным управленческим потенциалом. Однако этот потенциал работает, когда проектная деятельность выстроена в строгом соответствии с методологией метода. Если же метод правится под ограничения «текущего момента», то ожидать выхода на целевые индикаторы программ в заданные сроки и в рамках выделенного бюджета не приходится. Тем не менее, проведённый анализ показывает, что даже сравнительно небольшая корректировка представленных документов будет способствовать тому, что инновационная экономика начнёт создаваться благодаря, а не параллельно рассмотренному комплексу государственных программ.

Автор: Алексеев А.В. - к.э.н., доцент, зав. отделом «Темпы и пропорции промышленного производства» Института экономики и организации промышленного производства СО РАН, Новосибирск

Список литературы:

1. Алексеев А.В. Российская и американская стратегии национального развития: близкие цели, разные методы // ЭКО. 2011. - № 5. – С. 73–88; Алексеев А.В. Инновационная стратегия 2020: Новые возможности или старые ограничения? // Россия и современный мир. – М., 2013. – № 1. – С. 145–157.
2. http://www.gosprogrammy.gov.ru/Main/Start
3. Doing Business 2013. – P. 3.
4. Доклад «Ведение-бизнеса».
5. The Global Competitiveness Report 2012–2013. – P. 304.
6. The Global Competitiveness Report 2012–2013. – P. 304.
7. The Russia Competitiveness Report. 2011. – P. 47.
8. Голикова Т. В условиях санкций ряд госпрограмм требуют перенастройки.