Под знаменем евроремонта — часть II

Вместе с научно-испытательной базой ликвидируются и перспективы страны

Продолжение. Начало

Военные призвали депутатов вооружиться дубинами. Похоже, другими средствами не остановить реформаторский зуд, охвативший чиновников от обороны.

В Государственной думе прошел организованный фракцией КПРФ «круглый стол» «Военная наука: состояние и перспективы». В чем основные проблемы? От чего необходимо отказаться, что сохранить, чем можно поступиться? «Военно-промышленный курьер» продолжает знакомить с мнениями экспертов.

Известен лишь противник

Давать оценку состоянию военной науки может только руководство страны и Вооруженных Сил. Со стороны заниматься этим, на мой взгляд, невозможно. «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны…» Но военные специалисты и эксперты обязаны знать фактическое (по доступной информации) состояние Вооруженных Сил во всем объеме этого термина, проводимую работу по их подготовке и совершенствованию, оснащению вооружением и военной техникой, видеть достигнутые результаты на крупных учениях и маневрах.

Еще три года назад нам было легко. Мы видели всю непродуманность реформ и к чему они приводят. А так как это в нашей стране по традиции, законам и правилам не могло происходить без научного обоснования и сопровождения, то было понятно, каким интеллектуальным потенциалом обеспечивалось.

С новым руководством Вооруженных Сил многое поменялось сразу, и эти положительные явления вроде бы продолжаются. Надо полагать, что все обосновывается, достижения военной науки сейчас востребованы и внедряются в Вооруженные Силы: и в области оперативного искусства, и в создании новых видов ВВТ.

Проведенные маневры и учения показали положительные результаты, правда, и то, что мы должны были бы иметь, но не получили, тоже видно. В ВМФ наиболее наглядно, так как флот в большей мере решал задачи ограниченными нарядом силами – тактическими группами надводных кораблей.

Мы долго не могли определиться с вероятным противником. Но он сам нам помог. Министр обороны США назвал противника НАТО, и это оказались мы – наша страна и Вооруженные Силы. Теперь мы с полным основанием можем говорить о своем вероятном противнике.

Для Военно-морского флота положение такое. Противник как был, так и остался: в таком же количестве, с теми же боевыми возможностями (даже возросшими), кораблями и средствами. А у нашего ВМФ боевые возможности уменьшились в разы, если не в десятки раз. Главные потери в ударной силе флота: в подводных лодках (и атомных, и дизельных) и морской ракетоносной авиации. За 23 года построена одна многоцелевая ПЛ в Северодвинске и то еще неокончательно.

Поэтому я вижу главную задачу военной науки для ВМФ в ближайшее время – на основе исследований определить направления программ и конкретных планов строительства кораблей, других сил и средств с учетом возможностей нашего оборонно-промышленного комплекса. А может быть, необходимо повысить эти возможности. И добиться принятия такой программы и реального выполнения ее, чтобы в ограниченные сроки сформировать оперативные соединения для решения задач морских операций.

Вроде бы для Черноморского флота строятся дизельные подводные лодки в Петербурге, хотя по проектам еще старым. Первая должна скоро поступить. Фрегаты в Калининграде строятся тоже для Черноморского флота. И на Тихий океан могут прийти новые ракетные подводные крейсеры стратегического назначения.

Но нужна реальная убедительная программа. Если будет укрепляться ВМФ, то и те направления военной науки, которые должны определять тактические приемы при решении оперативных задач и способность флотов имеющими силами планировать и проводить морские операции, скажут свое слово.

На мой взгляд, научный потенциал для этого еще есть и в Военно-морской академии, и в наших вузах, НИИ. Надо прямо сказать, что сейчас оснащение ВМФ кораблями и средствами не позволяет развивать оперативное искусство.

Теоретизировать или фантазировать нельзя. Как вы знаете, в ВМФ существовал морской научный комитет, сейчас такой есть только в Министерстве обороны. Было девять научно-исследовательских институтов, теперь – четыре. Правильно ли это? Скажу так: можно и в четырех сосредоточить всю науку, если это сделать правильно. Но то, что главком и Главный штаб не командуют флотами, представить трудно. Так же, как и в других видах Вооруженных Сил. Везде военная наука проверяется на практике. А действия сил ВМФ заставляют военную науку работать дальше.

Кадры могут прийти в науку, только пройдя определенную практику службы на соответствующих командных и инженерных должностях. Поэтому надо выстроить (и не тянуть с этим делом) программу с конкретными исполнителями и отчетами, с ответственностью за результаты. Организовать оценку достижений, стимулировать людей.

Валентин Селиванов, адмирал, первый заместитель командующего ВМФ, начальник Главного штаба ВМФ

От перестановки букв смысл не меняется

Концепция воздушно-космической обороны принята в 2006 году. В 2010-м президент поставил задачу объединить все силы и создать стратегическое командование ВКО. Но к ее выполнению мы даже не приблизились. Происходит это потому, что многие руководители до сих пор не разобрались в понятийном аппарате. Известный историк и теоретик Карл Клаузевиц говорил: «Первая задача всякой теории – привести в порядок смутные и чрезвычайно спутанные понятия и представления, и лишь условившись относительно названий и понятий, можно надеяться ясно и легко преуспевать в рассмотрении вопросов».

Что в этой связи можно сказать о воздушно-космической обороне? В военном словаре читаем: «ВКО представляет собой систему политических, экономических, военных, военно-технических, правовых и иных мер по подготовке и ведению военных действий в воздушно-космическом пространстве». В свою очередь под обороной мы понимаем принужденный удар или отражение удара противника (в данном случае космического). То есть речь идет о ведении боевых действий. Соответственно командующий, оценив предварительно обстановку, уяснив задачу и отработав замысел, принимает решение на боевое применение.

Противник при этом находится не на земле, не на воде, не под водой, не где-то там еще, а в воздушно-космическом пространстве. И дальше – или я его убью, или он меня вместе с моим объектом. Вот как следует принимать решение и – шире – понимать суть воздушно-космической обороны.

Далее, если говорить о ВКО страны или объекта, командир, военачальник должен осуществить комплекс мероприятий по ведению боевых действий. Каких именно? Он должен знать, как будут организованы информационное обеспечение, оповещение, предупреждение. Кому этим заниматься. Кто закажет и обеспечит технику, научит ею пользоваться и подготовит боевые документы.

В Вооруженных Силах должна быть создана какая-то материальная основа. Для ВКО ею являются Войска воздушно-космической обороны.

Гений во всем Леонардо да Винчи писал: «Знания, не проверенные опытом, матерью всякой достоверности, бесплодны и полны ошибок». Уже не одно десятилетие мы имеем дело именно с этим явлением. Притом что сегодня все должно быть поставлено на научную базу. Институты, академия, межведомственный экспертный совет по проблемам ВКО – все единодушно вышли с материалами создания полнокровной, полноценной воздушно-космической обороны. И вдруг на этом фоне вмешиваются определенные силы и вместо ВКО придумываются в конце концов ВКС.

Была ПВО в ВВС, стала в ВКС. Буквы поменяли – смысл и содержание остались прежними и даже хуже, потому что прибавилась еще одна – уже третья ступенька.

Любое воинское формирование, вид, вплоть до взвода имеет свое предназначение. Никому не требуется разъяснять, что такое, например, ПВО Сухопутных войск. Это силы и средства, которые обеспечивают выполнение боевой задачи, разбивая воздушного противника на фронте.

А что такое ВКО, ВКС? Каково их предназначение? Люди путают его с задачами. Потому все так непонятно. Например, предназначение ПВО или ВКО – обеспечить защиту объектов страны от ударов воздушно-космического противника. А прикрыть объект или не допустить удара – это уже задачи, то есть составные части предназначения.

Не менее важный вопрос связан с театром военных действий (ТВД). Начиная с середины 80-х годов в научных конференциях родилось такое понятие, как воздушно-космический театр военных действий. Во время войны ТВД включал в себя и воздушную зону. Сегодня противник диктует другие условия: сотни километров по высоте, тысячи – в глубину. Соответственно здесь должны быть специальные войска, роль авиации при этом не отрицается.

Что происходит с наукой? Вначале создается Академия ПВО, потом сделали университет, затем вернули Академию ВКО. Но в 2011 году, когда создаются Войска воздушно-космической обороны, она разрушается – передается в Военно-космическую академию имени А. Ф. Можайского. Это отличное по всем статьям учебное заведение, но оно же к совершенно другому готовит. Как там обучали в первые годы? Брали из нашей академии преподавателей, те садились на поезд и ехали со всеми бумагами. Почитали лекции и обратно. Но ведь так только нефть добывают...

Не лучшим образом обстоят дела и с нынешним Ярославским филиалом Военно-космической академии имени А. Ф. Можайского. Какое отношение к «Можайке» имело Ярославское училище? Не пришей кобыле хвост. Присоединили только потому, что там было слово «космос», а готовят ракетчиков и локаторщиков.

Анатолий Хюпенен, генерал-полковник, доктор военных наук, профессор, действительный член Академии военных наук, председатель президиума Объединенного совета межрегиональной общественной организации «Союз ветеранов Войск ПВО», председатель Военно-научного общества культурного центра ВС РФ

Компетентная дурь

То, что происходит сейчас в военной науке, такое отношение к ней началось с появления младореформаторов, которые объявили, что подобной науки не существует. Нынешний этап – следствие разрушения Российской академии наук, профильных институтов и переход к утилитарной системе, которая практически только обозначает проблемы, но ничего не решает.

Вот только несколько примеров – фрагментов происходящего сейчас в нашей науке как таковой. Федеральное агентство научных организаций (ФАНО) объявило, что руководитель научной школы не может быть старше 60 лет. Академиков РАН – долой. Предприятиям, которые не имеют соответствующего заключения Фонда перспективных исследований, наука не засчитывается.

НИИ и КБ упраздняются, создаются Центры компетенций. Не профессионалов, а именно компетенций. Профессионал – тот, кто знает, что такое Австрия и Австралия и где они находятся. Человек же компетентный слышал, что такое Австралия и Австрия, но не знает, где они находятся. Дурь продолжается.

Развал науки – это последний этап разрушения основ промышленности, ликвидация перспектив развития. Мы идем к пятому поколению вооружения, где обоснования, аналитика и принятие решений базируются на выводах научных организаций, на методиках. Но вместо всего этого мы полностью устраняем эту сферу из Вооруженных Сил. Представления о том, что можно дать деньги институтам и университетам и они разработают «Тополь-М», примитивны. Тем временем в Москве продаются базовые предприятия, ликвидируются научно-испытательные базы. Мы фактически уже потеряли энергетику, основы связи, элементную базу, теперь добрались до Вооруженных Сил и уже многое успели в них наделать. Подорваны начала образования. Сейчас физически некому написать техническое задание на разработку даже не комплексов, а просто новых изделий.

Что мы имеем на данный момент? То, чем занимались в начале 90-х. Только сейчас начали подходить к пониманию необходимости создания единого информационного пространства. Вспомнили, что, оказывается, у нас было 372 спутника. Сегодня летают 52. Метео дают немцы, связь – американцы.

Мы должны очень жестко говорить о важности сохранения науки и профильных институтов. Необходимы как специализированные по каждому направлению, так и способные синтезировать все эти работы.

Полностью разрушена структура в промышленности, которая готовила решения по реализации наших предложений. Звучали предложения уничтожить, не разрабатывать «Тополь-М» и вообще ликвидировать тактическое ядерное оружие.

Ан-124 «Руслан» – 26 штук, летают четыре. Ил-76 – более 75, в рабочем состоянии – 12–16. ГАЗ-66 не производится 20 лет. Завод, выпускавший ЗИЛ-131, уничтожен. О какой мобильности войск можно говорить? И надо ли вспоминать о том, что ни одно из подобных решений не было обосновано?

Нельзя соглашаться на слияние НИИ и вузов, потому что в результате не будет ни науки, ни обучения. Конечно, РАН уже не спасти, на ней поставлен крест. Значит, надо обратиться к министру обороны, он человек разумный, с тем, чтобы восстановить полномасштабные вузы и профессионально ориентированные научно-исследовательские организации.

В 1984 году Международный институт стратегических исследований – известный центр по вопросам военно-политических конфликтов со штаб-квартирой в Лондоне дал заключение, согласно которому Советский Союз имеет немного возможностей в развитии вооружения и техники, но по всем направлениям практически не уступает западному миру. Специалисты института, анализируя работу Главного ракетно-артиллерийского управления, Главного управления вооружений ПВО, Управления Военно-морского флота и так далее, сделали заключение, что именно наличие научных организаций, научно-технических комитетов позволяло нам аккумулировать все лучшие достижения в реализации перспективных образцов. Так что учиться – экономически правильно. Мы же вместо этого все у себя разрушили и теперь пытаемся равняться на Америку.

Но Америка далеко, а нам жить здесь. У нас все должно быть свое. Без науки ни Вооруженные Силы, ни государство существовать не могут, и ее надо укреплять и развивать, а не сокращать. Не искать, на чем сэкономить: найдешь пять копеек, а потеряешь миллионы. И, безусловно, ничего хорошего не стоит ожидать без восстановления великолепной школы подготовки офицеров. Начинать надо с кадров.

Анатолий Ситнов, генерал-полковник запаса, председатель совета директоров ЗАО «Двигатели «Владимир Климов – Мотор Сич»

Разгром на пороге войны

Отсутствие каких-то угроз и вероятного противника сделало целью известных реформ превращение наших ВС из готовых отразить серьезную агрессию в силы, способные воевать с отрядами боевиков. Отсюда и уничтожение науки, разгром РАН и всего остального.

Президент Соединенных Штатов подсказал, что у нас есть противник. Обама обозначил Россию как одну из главных мировых угроз наряду с лихорадкой Эбола и боевиками группировки «Исламское государство».

Картинка последних учений «Восток», когда совершенно необученные солдаты стреляют из гранатомета, причем даже не из укрытия, удручает. В целом вообще непонятно, что это было. Проявление элементарного военного невежества.

У нас нет субъектов стратегии оперативного искусства. Бригада к ним не относится, она может оборонять населенный пункт. Так, кстати, и учения проводятся. То спецназовцы какой-то населенный пункт захватили, а десантники их уничтожают, то наоборот.

Никто из политиков не решится на применение ядерного оружия, поэтому реальным сдерживающим фактором является баланс сил на том или ином стратегическом направлении. У нас же по всем системам, видам вооружения соотношение сил и средств на западных стратегических направлениях 1 к 20, 1 к 15.

Нужно восстанавливать наши Вооруженные Силы – полки и дивизии, всю систему управления. Необходимо поднимать военные округа. Мы должны быть способны отразить агрессию серьезных геополитических противников, которые у нас, как подсказывает президент Соединенных Штатов, появились.

Мы стоим на пороге войны. Нам просто необходимо поднимать из руин разрушенное, в том числе и науку. И делать это нужно высокими темпами, мобилизуя все возможные средства.

Виктор Соболев, командующий 58-й армией (2003–2006), генерал-лейтенант

Где были дельфины, теперь шакалы

У нас продолжается практика невыполнения директив. Созданные президентским указом войска ВКО каким-то образом уже преобразованы в воздушно-космические силы. Как и насколько качественно он был выполнен, никто не доложил в высшие эшелоны власти – ни Верховному главнокомандующему, ни министру обороны.

В прошлом году вышел указ о создании Центрального научно-исследовательского института в составе Войск ВКО. Он начал набирать обороты. На основании чего, с какими аргументами проводятся сегодня мероприятия по расчленению и интеграции вузов, научно-исследовательских центров или институтов? На какой основе это все творится? Кто и к чему нас толкает? Какие цели и задачи преследуются? По моему мнению, военная академия должна заниматься делами обучения и одновременно науки. А научно-исследовательское учреждение обязано работать над теми перспективами, которые обеспечат безопасность страны на протяжении 50 лет. Справится ли с этим военная академия? Думаю, нет.

Чрезвычайно важна и сложна сегодня тема испытаний. В настоящее время идет разработка зенитного ракетного оружия для Военно-морского флота. Известные полигоны: Балтийский, Северный и на Белом море. Все три реально не могут выполнить те задачи, которые стоят перед конструкторами, а именно – полностью испытать оружие и поставить его на корабль. Полигон Балтийского флота имеет одни ограничения – предназначен для боевой подготовки. Северный крайне скован погодными условиями (штормы, ветры, туманы).

В Крыму, в Феодосии есть известный полигон. К великому удивлению выехавшей туда группы Черноморского флота, вся измерительная аппаратура оказалась сохранена и здесь реально организовать полноценные испытания зенитного ракетного оружия без особых финансовых и технических затрат. В Двойной бухте, где экспериментировали с торпедами и боевыми дельфинами, можно проводить комплексные испытания всех видов оружия. Но никому ничего не надо. На 54 гектарах вокруг уже сидит стая шакалов.

Александр Горьков, генерал-лейтенант, начальник зенитных ракетных войск (2000–2008)

Порох уже рассыпан

Наличие четкого понятийного аппарата действительно очень важно в наше время. Надо говорить на одном языке. Что такое военная наука? Согласно общепринятому определению это система знаний о войне и армии. Объектом исследования является война, а предметом – вооруженная борьба.

Война представляет собой сложнейшее общественно-политическое явление, исследовать которое исключительно ведомственными учреждениями нельзя. Более того, им должны заниматься специальные государственные научные структуры.

Прекрасно, когда наша Государственная дума обращает внимание на такие вещи, ведь депутаты – это люди, которые ходят с палкой, и когда кто-то пытается заработать на государстве, бьют ему по рукам, а некоторым дуракам – и по голове, убирая с вышестоящей должности.

Мы не стоим на пороге войны, потому что третья мировая давно идет. Началась она с атомной бомбардировки Японии, Нагасаки и Хиросимы. И дальше – ее этапы, которые проводили «американские империалисты»: Корея, Вьетнам, Египет, Ливия, Югославия, Ирак, Афганистан, развал Советского Союза, Югославия, Украина. Всем понятно, что дальше – Белоруссия и мы. Приближаются к реализации те планы, которые Америка начертила себе в далеких 40-х. С учетом огромного федерального долга война для нее – панацея от всех бед, прекрасная возможность его списать.

Из 32 лет службы в Вооруженных Силах последние девять я был начальником кафедры в Академии Генерального штаба. 95 процентов времени моего и всего профессорско-преподавательского состава уходило на учебный процесс. И только пять процентов – на участие (не проведение) в каких-то НИР, которые нам дала ВНК или еще кто-то. Просто участие, причем минимальное.

Я говорил с начальником Академии Генерального штаба генерал-полковником Сергеем Афанасьевичем Макаровым и его заместителем по науке Сергеем Васильевичем Чварковым. Оба категорически против соединения научно-исследовательских учреждений с академией.

Главнейшая задача учебного заведения – организация учебного процесса. Для того оно и создано. Другое дело, что там можно открыть, например, какую-то научную лабораторию (кстати, она-то сейчас и создана в Академии Генерального штаба), которая будет заниматься дальше развитием военного искусства, вносить определенные предложения.

При этом наука, исследования должны быть строго независимыми, иначе теряется смысл. Когда, например, убрали хорошего министра обороны Игоря Родионова и вместо него поставили господина ракетчика, который для поддержания штанов выдернул РКО из состава ПВО к себе, то военная наука тут же обосновала, что от этого эффективность ракетных ударов увеличится. Непонятно, правда, за счет чего.

Или свежий пример: создание нового вида – воздушно-космических сил. Это мертворожденный ребенок. Мы все это уже проходили, когда объединяли ВВС и ПВО. В лучшем случае это – глупость, в худшем – преступление. После того как я высказал эту мысль вслух, меня решили уволить. Сразу не получилось – возраст не позволял. Так что я сам написал рапорт, когда объединили две кафедры – ВВС и ПВО.

Виктор Петрович Иванов, будучи помощником президента, сказал, что погорячились с объединением. Но поезд уже ушел. Разломать можно быстро, а создать иногда невозможно.

Я уверен, все нормальные люди понимают: этого делать нельзя. Но сверху давят со страшной силой, лоббируют. Потому-то в руках депутатов Госдумы и должна быть палка. Вы – независимые. Бейте палкой по башкам тех, кто давит сверху.

ВВС уже практически не существуют, развалены. Это не преобразования, а преступные действия. И ВКО тоже развалится. А мы стоим на пороге войны. Порох-то уже рассыпан, нужна только искра.

Мне кажется, что флагманом военной науки должна быть соответствующая академия. Ей следует придать государственный статус с тем, чтобы она объединила не только оборонные, но и гражданские НИИ. Вот тогда военная наука будет существовать.

Александр Герасимов, генерал-лейтенант, экс-начальник кафедры ВКО Академии Генерального штаба

Опубликовано в выпуске № 42 (560) за 12 ноября 2014 года