Россия вступает в полосу экономической неопределенности. «Силовики» наступают на ноги «либералам от экономики». Политический фундамент страны, внешне единый, но сотканный из противоречий бизнес-групп, составляющих нынешний политический ландшафт госэкономики, не столь крепок, как казался самому себе еще год назад.
Но истинный расклад теперь, когда кризис почти открыл ногой дверь в Россию, зависит не только от преданности «полит-элит» лично Владимиру Путину, но и от компетентности. На пороге предстоящее повышение цен на бензин (который потащит за собой все остальные товары) и импорт. Расходы на Крым меньше не стали, а санкции Запада теоретически могут стать и масштабнее. Но главная политическая и экономическая проблема – падение цены нефти, нехватка валюты, обесценившийся рубль и образовывающиеся дыры в бюджете страны на ближайший год. Сбережения массового избирателя на наших глазах превращаются в труху. Кого-то придется обвинить в провалах. В этих условиях кланы в Кремле ревниво оценивают свой статус и вес, заключают пакты о ненападении и определяют общих противников. Власть сегодня как никогда четко понимает, что на первый план выходит вопрос квалификации и эффективности работы. Значит, «политическая чистка» неизбежна – бездельников в коридорах власти предостаточно. Как неизбежен и поиск если не героев, то примеров, на которые должен опираться Кремль в обретении новых точек опоры и ориентиров «антикризисного курса».
А политиков с реальными личными достижениями совсем немного. Ушедший в отставку Кудрин остается очень серьезной фигурой, есть меньшие масштабом соперники в экономическом блоке правительства. И отдельной фигурой стоит чиновник, которого аналитики ни в какие кланы не включают.
Не будучи человеком из «питерского клана» и давно не ассоциирующийся с «командой Бориса Ельцина», не силовик и не западник, Сергей Шойгу в российской политике так давно, что порой начинает казаться – именно его «невхождение» в «группы влияния» было залогом успеха. А без малого четверть века в российской элите – это по нашим временам успех, причем несомненный. Неучастие в клановых противостояниях, информационных войнах и нежелание заявлять о каких-либо политических амбициях вывели его за рамки привычных политологических систем координат при написании разного рода докладов о «балансе сил» и «борьбе групп». Он просто делал свое дело. Его борьба шла там, где его силы были нужнее всего: на пожарах и в местах стихийных бедствий. Он органично смотрелся в форме главы МЧС – ведомства, созданного по большому счету им же самим.
Звучит как комплимент. Но это не так. Мы за последние 10–15 лет привыкли к тому, что «просто делать свое дело» – это геройство. А это профессиональный и общественный долг. Таким образом, через призму реформ в образе и делах самого Шойгу можно увидеть определенную эволюцию чиновника федерального уровня, который проходит путь от главного спасателя МЧС до министра того самого ведомства, бывший руководитель которого войдет в историю не как начинатель некой реформы Вооруженных сил, а как смущенный мужчина в тапочках, которого следователи СК РФ застали в фешенебельной квартире сослуживицы в Молочном переулке. Репутация в наше время, увы, не играет решающего значения. Ни один компромат не может сместить с должности чиновника самого высокого ранга. Но это, хочется верить, временно. И очень скоро репутационный фактор, в том числе в большой политике, выйдет на первый план. И тогда мы будем судить (в моральном смысле) людей по их делам. Как и следует, собственно говоря. И тогда у нас возникнет вопрос: кто делал свое дело, а кто тапочки носил.
Сергей Шойгу – не особенный. Не гений созидания, как хвалебно-восхитительно порой о нем пишут в дни именин и праздников. С моей точки зрения, он профессионал. И потому успешен. Он болеет за свое дело, что, опять же, не подвиг, а работа. Именно этим, умением работать, можно объяснить тот странный факт назначения «антикризисного Шойгу» на пост губернатора Московской области. Поставить больше было некого? Видимо, тут нет никакой интриги и ответ прост. Некого. Через полгода он уже переезжал из Красногорска на Знаменку. Было некого туда отправить?
В случае с Министерством обороны все несколько сложнее. Здесь, как и в Московской области, нужно было не «с нуля начинать», а «из минуса вытаскивать». Но здесь было необходимо одно качество, о котором лучше многих сказала однажды Ирина Хакамада в эфире «Эха Москвы»: «…он молодец. Он впервые начал решать конкретные проблемы. Его научные роты, предложение студентам проходить годовую армию без отрыва от учебы и без уничтожения каникул. Фактически под новым видом он возрождает военные кафедры и военные сборы. Потом для студентов и выпускников технических вузов он создает научные роты – там они будут жить одной группой, выпускники одного института, что исключает дедовщину. В прекрасных условиях. Может быть, это пока планы и мечты, но он забил на это серьезно – в смысле не бросил, а уперся…»
Ключевое слово тут – уперся. Только на по-настоящему упертого «антикризисного чиновника» можно было рассчитывать Кремлю, бросая Шойгу в МО, словно на пожар. Бедная, разворованная, плохо экипированная и так же плохо вооруженная армия, огромная и неэффективная, должна была за относительно короткий срок стать местом службы своей стране. Профессией, а не коммерческой лавкой. Тут мало упереться, тут, конечно, и опыт нужен. Опыт был.
И снова подчеркну, что героики в работе Шойгу не было и тут. Был труд. Кропотливый и тяжелый. С привлечением своей команды, проверенной еще в МЧС, с новыми задачами, и рука об руку с генералитетом из Генштаба, который должен был вернуть армии ее главную черту – боеготовность. Поэтому Шойгу и начал с учений, равным по масштабу которым, к слову, не было в Вооруженных силах более 10 лет.
Вступив в должность министра обороны 6 ноября 2012 года, за два года Шойгу сумел привить армии свои репутационные черты. Могло произойти и наоборот, но не произошло. Причин несколько.
Личный авторитет помог Шойгу снять напряженность между генералитетом и «чиновниками» внутри ведомства. Был улажен и конфликт с поставщиками вооружения. Механизм взаимодействия с ВПК выстроен, принцип вооружения войск изменился, гособоронзаказ в основном строится на долгосрочных контрактах. И, конечно, учения. В 2014 году в целом на год было намечено более 3,5 тыс. различных проверок боевой подготовки, а норматив расхода боеприпасов на учебных стрельбах увеличен в пять раз. Увеличился и бюджет Минобороны, скажут оппоненты Шойгу. Но основной вопрос не в величине бюджета, а в умении им управлять. «Не средства надо лоббировать. Надо лоббировать инструменты и эффективные механизмы реализации полученных средств. Очень много было в армии своровано», – говорит Ирина Хакамада. Словно перефразируя ее, министр обороны как-то на одном полигоне упрекал нерадивых офицеров: «Самолеты надо не деньгами заправлять, а топливом».
И тут тоже никакого героизма нет. Героем для такой работы вообще быть вредно, потому что не подвиг здесь нужен, а эффективный труд. Принцип нового министра обороны был таким – армии сначала нужно создать условия для того, чтобы она смогла жить нормально. Иначе никого и никогда она защитить не сможет. Шойгу свою реформу в военной сфере начал с социалки. В этом году, например, была введена программа субсидий на покупку жилья на 40 млрд руб. Впервые в истории современной России «очередь на жилье» закончилась еще в начале этого года. Возродилась военная медицина, некогда гордость Советской армии.
А потом был Крым. Мне не раз приходилось слышать о том, что именно Шойгу и его окружению мы во многом обязаны бескровным сценарием этой операции. При этом не важно, как кто из нас оценивает политическую составляющую проекта. Речь о войне. Ее в Крыму не было. Тут, к слову, тоже министр просто делал свое дело. Избежать крови – одна из задач армии, между прочим.
Вряд ли кто-то в тот момент мог предугадать войну в Донбассе. Но именно в этот момент армия стала не неизбежной и тяжеловесной обузой бюджета, как было еще два года назад, а самым мощным инструментом внешней политики. При этом институт армии в России (при крайней слабости институтов вообще) примеряет не новый мундир, а именно гражданское платье. Уже даже не пропаганда, а сама логика политики делает его «частью народа»: НАТО у порога, и мы не зря едим свой хлеб.
Итогом двух лет нахождения Шойгу у руля Российской армии стало увеличение количества контрактников в армии, ее новое качество, уровень боеспособности и профессиональной подготовки. Он может предъявить эффективные действия в Крыму как демонстрацию результатов преобразований, проведенных в Вооруженных силах в 2012–2013 годах. При этом он умудряется оставаться «вне политики» хотя бы видимо. Он каждым своим шагом говорит нам: я делаю дело.
Мы можем критиковать его или хвалить в зависимости от того, нравятся нам дела Минобороны или нет. Но то, что дела пошли, несомненно. И это особенно очевидно в тот момент, когда экономические реалии открывают нам дорогу в новый мир – мир санкций и падения котировок на сырье, мир инфляции и падения курса рубля. Сейчас то самое качество под названием «уперся» будет для страны главным и определяющим фактором при прохождении новых границ экономического устройства.
Это вовсе не значит, что Шойгу должен вдруг возглавить какое-нибудь очередное Минэкономразвития с его нереальными прогнозами. В конце концов он не «тревожная кнопка», которую нужно и можно нажимать при каждой проблеме. Но это значит, что от чиновников такого уровня мы все вправе требовать «делать дело». Как минимум.
Сергей Коновалов