Появление понятия «стратегическая стабильность» связано с развитием диалога между СССР и США по проблемам ограничения ядерных вооружений. Эта проблематика по-прежнему актуальна и сегодня, особенно в свете опасности возобновления «холодной войны». Поэтому крайне востребованы знания специалистов, стоявших у истоков осмысления самого феномена стратегической стабильности в 1970-е годы. Среди них – экс-секретарь Совета Безопасности РФ, декан факультета мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова, академик РАН Андрей Кокошин. На эту тему – статья известного российского аналитика доктора военных наук Сергея Печурова.
В НАЧАЛЕ 1970-х годов были достигнуты известные советско-американские договорённости по ограничению стратегической противоракетной обороны (1972 и 1974 годы). Они оформили общие подходы к обеспечению военно-стратегического равновесия между двумя сверхдержавами, хотя в тех двусторонних документах не говорилось о принципах стратегической стабильности. Термин «стратегическая стабильность» был зафиксирован позднее – в Договоре между СССР и США о ликвидации их ракет средней и меньшей дальности (1987 г.) и в Договоре по СНВ-1 (1991 г.). А 1 июня 1990 года руководителями СССР и США было подписано специальное Совместное заявление относительно будущих переговоров по ядерным и космическим вооружениям и по дальнейшему укреплению стратегической стабильности. В дальнейшем этот термин прочно вошёл в понятийный аппарат политологов и используется в российско-американских документах, в официальных документах Российской Федерации.
Осмысление самого феномена стратегической стабильности в мировой научной среде началось в 1970-е годы. Среди учёных, внёсших наибольший вклад в решение этой научной задачи, особо выделяется академик РАН А.А. Кокошин, работавший в 1990-е годы на постах первого заместителя министра обороны РФ, государственного военного инспектора – секретаря Совета обороны, секретаря Совета Безопасности РФ.
Ныне, кстати, мало кто помнит, что под его руководством как секретаря Совета Безопасности РФ была разработана политика России в ядерной сфере, утверждённая решением Совета Безопасности РФ в 1998 году. Многие положения принятой тогда ядерной политики сохраняют актуальность и по сей день. Позднее в рамках Совбеза России было образовано Постоянное совещание по вопросам ядерного сдерживания, которое возглавил заместитель секретаря Совбеза генерал-полковник В.Я. Потапов.
Представляется, что именно академик Кокошин в ходе своей многолетней научной деятельности сумел сформулировать основные положения теории стратегической стабильности. Разумеется, создание и развитие учёным теории стратегической стабильности происходило не в безвоздушном пространстве. Он плодотворно взаимодействовал с другими отечественными специалистами, работавшими в этой области, и совместными усилиями удалось устранить отставание отечественной науки от исследований по проблемам стратегической стабильности в США, где они велись уже с 1950-х годов.
ДРУГОЙ секрет его научных успехов – умение работать на стыках общественных и естественных наук, инженерных дисциплин и обществознания. По оценке академика РАН Г.В. Осипова, Андрей Кокошин наводит мосты между различными, доселе в значительной мере разобщёнными дисциплинами, прежде всего благодаря тому, что военная стратегия как научная дисциплина, на протяжении десятилетий во многом остававшаяся оторванной от общественных наук в нашей стране, возвращается Кокошиным в лоно политологии и социологии.
Искусственное расчленение познания явлений и процессов в политико-военной сфере на фундаментальную и прикладную части – давняя ахиллесова пята отечественной науки. На это, напомню, обратил внимание в своём выступлении на заседании Академии военных наук в январе 2004 года нынешний руководитель Администрации Президента РФ Сергей Иванов (в бытность министром обороны), когда указал на жёсткие внутренние границы между различными направлениями военной науки, несмотря на объективную потребность интеграции усилий учёных, работающих в различных сферах.
«Самые продуктивные исследования, - подчеркнул тогда С.Б. Иванов, - сегодня ведутся в смежных областях, именно на границах разных научных интересов и дисциплин совершаются в наше время великие открытия и достигаются самые эффективные результаты. И это особенно ощущается в развитии военной науки, которая должна вбирать в себя достижения различных отраслей знания».
К сожалению, практических шагов в этом направлении в военной науке так и не сделано до сих пор…
* * *
РАЗВИТИЕ теории стратегической стабильности является одним из приоритетов в творчестве академика Кокошина. Исследования проблем в этой области, по убеждению учёного, призваны носить междисциплинарный и системный характер. Данная тема связана с проблемами военной стратегии и оперативного искусства, в ней значительна и доля естественно-научного и инженерно-технического компонентов. Вместе с тем она предмет политологии и политической психологии, которые в нашей стране пока развиты в недостаточной степени.
Одной из прорывных работ в этом отношении можно считать комплексный междисциплинарный труд «Космическое оружие: дилемма безопасности», который был опубликован в 1986 году под редакцией А.А. Кокошина и двух известнейших отечественных учёных – физиков с мировым именем академиков Е.П. Велихова и Р.З. Сагдеева. В 1980-е годы на основе теоретических и прикладных разработок по проблемам стратегической стабильности, которые велись членом-корреспондентом АН СССР Кокошиным и его учениками и соратниками («группой Велихова»), были разработаны концепция и конкретные программы «асимметричного ответа» на «Стратегическую оборонную инициативу» президента США Рейгана.
Для исследования проблем стратегической стабильности Кокошин оправданно ратовал за использование математических моделей. Под его руководством были разработаны модели «АС-1» и «АС-2», состоявшие из четырёх крупных программных модулей. Эти модели впоследствии были использованы Военно-научным управлением Генштаба Вооружённых Сил СССР во главе с генерал-полковником В.В. Коробушиным.
Термин «стратегическая стабильность» включает, по мнению академика Кокошина, несколько основных понятий. В широком смысле он может рассматриваться как общая характеристика международной ситуации и взаимоотношений между основными мировыми державами. В военно-стратегическом отношении это характеристика стратегических взаимоотношений между основными государствами, обладающими ядерным оружием.
ГЛАВНЫЙ аспект стабильности, как считает Кокошин, это наличие некоего потенциального барьера, преодоление которого в результате внешних возмущений означало бы переход военно-стратегической «суперсистемы» в новое качественное состояние – от взаимодействий, характерных для мирного времени, к взаимодействию, определяемому принципиально иной логикой – логикой, которая ведёт к ядерной войне.
Надо отметить, что А.А. Кокошин не отождествляет понятия «ядерный конфликт» и «ядерная война». Первое понятие – более широкое. Под ядерным конфликтом учёный понимает кризисную ситуацию, в которую вовлечены один или несколько обладателей ядерного оружия и в ходе которой напряжённость во взаимоотношениях доходит до уровня, когда одна или более сторон начинают использовать ядерное оружие в качестве инструмента политического давления. Высшая фаза ядерного конфликта означает применение ядерного оружия в различных масштабах – от единичных ядерных ударов до массированного использования ядерного оружия.
Уровень стратегической стабильности учёный предлагает оценивать по наличию или отсутствию стимулов для нанесения первого обезоруживающего удара в кризисной ситуации. Если ни одна из сторон «ядерных конфигураций» не в состоянии предотвратить, нанеся неожиданный первый удар, широкомасштабный ответный удар с неприемлемым для себя ущербом, то уровень стратегической стабильности оценивается как достаточно высокий.
Кокошин обратил внимание на нетождественность понятий «стабильность» и «равновесие». До 1970-х годов они действительно отражали, по сути, одно и то же состояние соотношения стратегических ядерных сил между СССР и США, но с началом массового перехода от моноблочных ракет к носителям с разделяющимися головными частями с индивидуальным наведением эти понятия стали расходиться в своём значении.
ТЕРМИН «равновесие» отражает, скорее, количественные параметры существующей ядерной «суперсистемы», а понятие «стабильность» даёт ей качественную характеристику. При этом равновесие может быть устойчивым или неустойчивым. Степень устойчивости равновесия зависит от структуры и состава ядерных сил средств стран, от систем ПРО, от систем предупреждения о ракетном нападении и ряда других факторов.
К сожалению, во многих работах других авторов по данной проблематике между понятиями «стабильность» и «равновесие» такое различие не отмечается. Это различие, которое может быть определено в количественных параметрах (в том числе в наборе характеристик соответствующих систем вооружений), имеет большое прикладное значение для определения структуры и состава российских СЯС, для выработки позиций РФ на переговорах по ограничению и сокращению стратегических вооружений.
Важным представляется также исследование академиком Кокошиным такого явления, как «динамический диапазон» в военно-стратегическом равновесии (ряд учёных, в их числе В.З. Дворкин, употребляет в данном случае другой термин «запас устойчивости»). Он поддаётся до определённых пределов количественно-качественной оценке.
Этот диапазон может сохраняться и при отсутствии количественного равенства по числу единиц стратегических наступательных вооружений. Условие – сохранение относительно высокого уровня потолков ядерных боезарядов на стратегических носителях.
В случае снижения этого уровня существует вероятность уменьшения «динамического диапазона», хотя его можно сохранить и тогда – при принятии мер по совершенствованию структуры и состава стратегических ядерных сил (СЯС). Фактором поддержания «динамического диапазона» выступает, в частности, способность СЯС стороны, имеющей меньше носителей, преодолевать ПРО другой стороны.
К КОНЦУ 1970-х годов размеры и технические характеристики ракетно-ядерного потенциала США и СССР достигли таких значений, когда задача поддержания военно-стратегического равновесия перестала предполагать обязательное поддержание точного симметричного равенства сил сторон по числу носителей боезарядов (их совокупному мегатоннажу) и по забрасываемому весу.
Поэтому у современной России существует возможность в своём военном строительстве ограничиться такими параметрами Стратегических ядерных сил, которые были бы способны выдержать упреждающий удар США и нанести американцам «неприемлемый ущерб» в ответном ударе. Такой же позиции в начале 1980-х годов придерживался начальник Генерального штаба Вооружённых Сил Н.В. Огарков, выступивший против поддержания строгого количественного равенства по боезарядам на стратегических носителях и создания систем, аналогичных американским.
«В наиболее обобщённом выражении, - считает Кокошин, - в основе стратегической стабильности лежит неспособность каждой из сторон нанести такой упреждающий удар (или удар в назначенное время), который вывел бы из строя если не все, то подавляющую часть ядерных сил и средств другой стороны, которые могут быть использованы в ответном ударе возмездия».
По его оценке, сегодня сохраняется значительная техническая неопределённость в вопросе определения параметров массированного обезоруживающего удара первыми и его шансов на успех. И эта повышенная степень неопределённости способствует сохранению стратегической стабильности. Даже построение сложных математических моделей и привлечение самого современного программного обеспечения не позволяют пока просчитать конечный результат массированного ядерного удара.
В ВОПРОСЕ стратегической стабильности учёный не обошёл и такой вопрос, как «неприемлемый ущерб». Кокошин обоснованно пишет о том, что эта величина не может быть универсальной для всех государств. Действительно, в каждом отдельном случае уровень «неприемлемого ущерба» определяется политическими, социальными, экономическими, культурными и психологическими факторами, присущими той или иной стране. Параметры «неприемлемого ущерба» могут быть различными даже в восприятии разных высших руководителей одного и того же государства. То есть этот параметр во многом носит политико-психологический характер, и определение «неприемлемого ущерба» является во многом предметом глубокого политологического анализа мышления высших должностных лиц соответствующих государств.
К числу важнейших составляющих обеспечения стратегической стабильности академик Кокошин относит материальную (техническую) основу ядерного и неядерного сдерживания. Стратегическая стабильность, отмечает он, подразумевает уверенность обеих сторон в технической надёжности их потенциалов сдерживания. Среди технических компонентов системы стратегической стабильности важную роль наряду с собственно ударными средствами играют системы предупреждения о ракетном нападении и контроля космического пространства, а также системы боевого управления СЯС. Усиление уязвимости этих систем – прямая угроза стратегической стабильности. В своих работах Кокошин обращает особое внимание именно на роль этих систем в отличие от авторов, ведущих речь только о средствах поражения – ядерных боезарядах и средствах их доставки.
По мнению академика Кокошина, оправданным является разделение двух контуров - системы предупреждения о ракетном нападении и системы боевого управления Стратегических ядерных сил. Их совмещение опасно с точки зрения возникновения «войны по ошибке». Интеграция этих контуров сократила бы, конечно, время принятия решения об ответно-встречном ударе, но фактически исключила бы из контура системы принятия решения высшее государственное руководство.
Среди важнейших условий стратегической стабильности академиком Кокошиным называется обеспечение таких политических и политико-военных условий, когда у всех сторон отсутствуют стимулы для применения ядерного оружия первыми. В современных международно-политических условиях, по его оценке, такие стимулы вроде бы практически отсутствуют, но они могут гипотетически появиться при перерастании возникшей кризисной ситуации в ядерный конфликт.
Поэтому стратегическая стабильность по формуле Кокошина – это состояние, которое обеспечивается «запасами устойчивости, позволяющими компенсировать влияние внешних и внутренних возмущающих факторов». В числе таких «возмущающих факторов», указывает учёный, - научно-технические прорывы в других странах, девальвирующие важность отдельных систем наших вооружений, собственные провалы и просчёты в военно-технической сфере.
Академик Кокошин в своих работах аргументированно обосновал неизбежность сохранения феномена взаимного ядерного сдерживания на нынешнем этапе развития системы мировой политики. Критики курса на поддержание стратегической стабильности на основе взаимного ядерного сдерживания, отмечает учёный, утверждают, что он означает конфронтационный подход, тормозящий развитие политических отношений с США. Это в некоторой мере действительно так, но сегодня, по его мнению, отсутствует иная научно обоснованная формула стратегической стабильности.
Вместе с тем Кокошин признаёт известную слабость традиционной формулы стратегической стабильности, которая проявляется в том, что на основе «диадных» (РФ – США) принципов обеспечения стратегической стабильности сложно привлечь третьи ядерные страны к процессу ограничения и сокращения ядерных вооружений.
Академиком Кокошиным описаны основные условия обеспечения стратегической стабильности в ядерной сфере. Внимания заслуживает предложенный им подход к оценке критериев и параметров её обеспечения в условиях возрастания вероятности расширения «ядерного клуба», совершенствования ПРО, развития средств противолодочной борьбы и самих ядерных вооружений, существования опасности дальнейшей милитаризации космоса (с выводом на околоземные орбиты ударных средств, которые до настоящего времени там отсутствуют).
* * *
В творчестве учёного большое внимание уделяется анализу условий и критериев обеспечения стратегической стабильности и в области сил общего назначения. Ещё в 1980-е годы Кокошин был основным разработчиком концепции «контрнаступательной обороны», которая по ряду позиций не утратила своей актуальности и сейчас. Его основным соавтором по этой теме был крупный советский военный теоретик генерал В.В. Ларионов, главный автор фундаментального коллективного труда «Военная стратегия». В работе в этой области Кокошин опирался и на разработки таких видных отечественных военных теоретиков, как А.А. Свечин, А.А. Незнамов, А.И. Верховский.
Заслуживающим внимания представляется исследование Кокошиным совместно с генералом Ларионовым соотношения наступления и обороны в современной войне, а также роли уменьшения наступательных возможностей сил общего назначения (на взаимной основе) как средства укрепления стратегической стабильности. В обороне как одном из двух основных видов боевых действий им различались несколько моделей поведения: наступательная оборона, контрнаступательная стратегическая оборона, контрнаступательная оперативная оборона, ненаступательная оборона.
Кокошин признаёт, что в XXI веке вследствие революции в военном деле параметры оценки условий обеспечения стратегической стабильности в сфере сил общего назначения стали значительно более сложными, многомерными. «Прорывные достижения в информационных технологиях, - пишет учёный, - дали возможность обнаруживать противника и избирательно уничтожать его высокоточным оружием с неядерными боеприпасами (в том числе повышенной мощности). При этом боевые платформы – корабли и самолёты – могут находиться за сотни и даже тысячи километров от «поля боя».
Развитие некоторых видов обычных вооружений, делает вывод Кокошин, может иметь не менее дестабилизирующее значение, чем ядерных вооружений и средств ПРО. Развитие высокоточного дальнобойного оружия усиливает уязвимость различных компонентов СЯС. Обычные боеприпасы по своим возможностям нанесения ущерба противнику сегодня практически сравнялись с ядерными боезарядами малой мощности, значительно повысилась точность наведения их носителей.
* * *
Оправданным представляется вывод учёного о возрастании роли неядерного (предъядерного) сдерживания, в основе которого высокоточные дальнобойные вооружения в обычном оснащении. Этот вид сдерживания призван дополнять традиционную систему ядерного сдерживания, способствуя сохранению стратегической стабильности.
Важность способности к применению такого оружия в кризисной ситуации видится Кокошиным в политическом аспекте – это акт «последнего предупреждения» перед избирательным использованием ядерных боезарядов малой мощности. По его мнению, целями таких ударов должны избираться в системах обеспечения национальной безопасности противника сравнительно удалённые от густонаселённых районов объекты высокой стоимости: наземные центры радиоэлектронной разведки, корабли аналогичного назначения, узлы связи и т.п.
Учёный допускает возможным на последующих, более высоких стадиях эскалации (в рамках предъядерной стадии) наносить удары и по подобного рода объектам гражданского назначения. Это объекты инфраструктуры вне городских агломераций, что позволяет минимизировать потери среди мирного населения. Очевидно, что для уверенного неядерного сдерживания необходимо иметь высокоэффективную систему разведки и целеуказания.
* * *
В трудах Кокошина выделяется комплекс угроз стратегической стабильности, которые дают о себе знать в XXI веке. Во-первых, глобальная стратегическая стабильность стала в большей степени зависеть от нарушения региональной стабильности. При этом принимается во внимание возможность эскалации региональных кризисных ситуаций с применением ядерных боезарядов (Индия – Пакистан, Израиль – Иран, КНДР – Республика Корея).
Несколько десятилетий стратегическая стабильность, как мы хорошо знаем, зависела в основном от «диадных» отношений между США и СССР. Но сегодня биполярная модель структуры мировой политики не отражает реалий XXI века. Многополюсная модель мира, по оценке учёного, стала складываться ещё до распада СССР - по мере формирования региональных центров силы в Азии. КНР, обладающая с 1960-х годов ядерным оружием, неуклонно перемещается на позицию второй в мире сверхдержавы; обрели ракетно-ядерное оружие Индия и Пакистан. Вследствие этого возникла региональная ядерная конфигурация – треугольник КНР – Индия – Пакистан.
В сфере стратегической стабильности особого внимания, судя по работам Кокошина, требует «китайский фактор». В отличие от стратегических наступательных вооружений США и России СЯС Китая, обладающие разветвлённой тоннельной сетью, недостаточно транспарентны. К тому же, если американо-английская, французская и российская школы «ядерной мысли» построены на одном интеллектуальном фундаменте – европейском рационализме, то китайское стратегическое мышление основано на другой социокультурной базе.
Академиком Кокошиным исследована и весьма специфическая система китайского стратегического управления в области обороны, главным элементом которой является Центральный военный совет КНР, возглавляемый председателем КНР – генеральным секретарём ЦК КПК.
Вследствие своей усиливающейся роли в мировой политике Китай постепенно выходит из тени сохраняющегося «центрального ядерного баланса» (США – Россия). В случае сохранения тенденции на сокращение стратегических наступательных вооружений США и РФ неизбежно возникнет треугольник США – РФ – КНР, который, по мнению Кокошина, потребует выработки новых параметров глобальной стратегической стабильности.
Во-вторых, учёный указывает на опасность распространения ядерного оружия. По его мнению, сегодня нет уверенности в том, что, если даже Россия и США пойдут на значительное сокращение своих стратегических ядерных арсеналов, это воздействует на другие страны в плане их отказа от собственного ядерного оружия или планов его приобретения.
Нельзя исключить, считает он, что перед лицом развития ракетно-ядерных средств в КНДР ядерное оружие приобретёт Япония, и на Дальнем Востоке возникнет сложная многоугольная ядерная конфигурация: КНДР – Япония – США – КНР – Россия.
В случае же создания ядерного оружия в Иране появится своего рода шестиугольник (КНР – Индия – Пакистан – Россия – Израиль – Иран) – межрегиональная (субглобальная) конфигурация. Вслед за Ираном ядерным государством может стать Саудовская Аравия, имеющая прочные связи с Пакистаном. В связи с этим можно признать новаторским вывод Кокошина о необходимости рассмотрения стратегической стабильности в пяти- и шестиугольной ядерной конфигурации.
Им выделяется три основных мотива принятия тем или иным государством решения приобрести собственное ядерное оружие:
• статусные соображения;
• стремление компенсировать военно-политическую неопределённость (неверие в надёжность своих союзников и их готовность рисковать собственной безопасностью ради союзника, не имеющего ядерного оружия);
• попытка уравновесить большой дисбаланс в силах общего назначения.
В-третьих, к числу угроз стратегической стабильности учёный относит деятельность международных экстремистских организаций, использующих террористические методы. Они проявляют растущий интерес к оружию массового поражения. «В «ядерную подсистему» мировой политики, пока виртуально, но уже ощутимо для практической политики, вторгся совершенно другой тип акторов мирополитической системы, радикально отличающихся от государств-наций, пока ещё обладающих монополией на ядерное оружие», - отмечает Кокошин.
Речь идёт не только о ядерном, но и о биологическом (бактериологическом) и химическом оружии, которое может быть использовано в актах мегатеррора. Традиционное сдерживание посредством устрашения, констатирует он, малоэффективно применительно к негосударственным экстремистским организациям, особенно сетевого типа.
Реальна угроза попыток экстремистских организаций создать радиологическое оружие – «грязную бомбу», предназначенную для распыления радиоактивных материалов без ядерного взрыва. Интересы сохранения стратегической стабильности требуют поэтому надёжного международного контроля за распространением расщепляющихся материалов.
В-четвёртых, среди угроз стратегической стабильности Кокошин особо выделяет развитие Соединёнными Штатами Америки системы противоракетной обороны. Он указывает на то, что США игнорируют дестабилизирующую роль стратегической ПРО в современной мирополитической системе. Это уже проявилось в том, что республиканская администрация США в 2002 году вышла в одностороннем порядке из бессрочного советско-американского Договора по ПРО 1972 года.
По оценке Кокошина, тем самым был нанесён сильнейший возможно, уже непоправимый удар и по глобальной, и по «диадной» стратегической стабильности. К сожалению, надо констатировать, что Барак Обама в общем-то продолжает идти по этому опасному пути.
Договор по ПРО накладывал серьёзные ограничения на развёртывание в космосе ударных систем, которые могли бы быть использованы не только в интересах противоракетной обороны, но и для решения противоспутниковых задач. На сегодняшний день уже нет договорно-правовых ограничений для вывода на космические орбиты ударных средств (за исключением ядерного оружия), что отрицательно влияет на стратегическую стабильность.
Академик Кокошин обращает внимание на потенциальную угрозу стратегической стабильности за счёт принятия на вооружение в тех или иных странах различных видов противоспутникового оружия. Он указывает на то, что набор потенциальных противоспутниковых средств имеется у ряда стран уже на протяжении нескольких десятилетий, а технологии для их создания существовали ещё с конца 1950-х годов…
В завершение надо отметить, что ныне продолжает доминировать мнение, согласно которому решения сложных военно-политических проблем можно находить усилиями «практиков» – без привлечения «оторванных от жизни» учёных. Отчасти в этом виновата сама академическая наука, находящаяся на ряде важных направлений в состоянии стагнации. Вместе с тем на примере научного творчества академика Кокошина очевидно, что у теоретических исследований может быть продуктивная прикладная направленность.
Поэтому представляется крайне необходимым дальнейшее развитие политико-военных концептуальных основ функционирования и развития отечественного «ядерного щита», в том числе теории стратегической стабильности. Это может обеспечить России исключительно важное интеллектуальное превосходство в процессе взаимодействия с другими субъектами мировой политики по ключевым вопросам войны и мира.
Сергей Печуров, доктор военных наук генерал-майор запас
