Главный конструктор ЦКБР Дмитрий Кузякин — о том, почему мир проспал войну дронов
Прямо сейчас на поле боя происходит Большой Технологический Скачок. Удивительно, но в публичном поле крайне мало информации с глубоким анализом сути этого явления. Все говорят об ударных FPV-дронах, об искусственном интеллекте, об «умных» минных полях, о пенопластовых дальнолетах или о безэкипажных катерах (БЭКах).
Но всё это частности, лишь внешние проявления. Что на самом деле стоит за этим прорывом? Почему раньше ничего подобного не существовало, и вдруг резкое появление? Здесь есть над чем задуматься. Осмысление факторов и причин произошедшего позволит нам лучше ориентироваться в текущей ситуации, прогнозировать развитие событий и принимать верные решения. Без знания того, где мы находимся и как к этому пришли, сложно понять, куда движется мир и к чему необходимо готовиться.
От понимания причин и сути технологической революции на поле боя буквально зависит будущее государств, целых военных блоков и культур. События последних лет красноречиво доказывают: от новых глобальных угроз не защищен никто.
Эта статья — лишь робкая попытка начать анализ военной технологической революции. И начнем мы с ключевого вопроса: как вышло, что ни один профильный военный НИИ, ни одно предприятие ВПК до начала СВО не работали над ударными FPV-системами? И речь тут не только о России. Весь мир проглядел ультимативную боевую технологию, которой на момент начала боевых действий на Украине было уже более десяти лет. По большому счету вопрос стоит шире, чем FPV, но развивать мысль мы будем, отталкиваясь от примера этой технологии.
Вопрос о вопиющей слепоте военной отрасли особенно важен для понимания, почему все разработки, которые велись или ведутся профильными структурами по всему миру, столь малоэффективны. Почему они отлично выглядят на выставках и презентациях, но совершенно бесполезны на поле боя. При этом на самом фронте внезапно возникают совершенно иные технологии, которые стремительно ломают сложившиеся правила ведения войны.
Ключевым моментом, окончательно подтвердившим рождение нового типа вооружения, стали события 2018 года, получившие название «Инцидент в Гатвике». В тот год в Англии группа злоумышленников парализовала крупнейший гражданский аэропорт, расположенный в пригороде Лондона. До сих пор неизвестно, кто стоял за этой акцией и сколько человек в ней участвовало. Нарушители просто «по приколу» гоняли FPV-дроны над взлетно-посадочной полосой, соревнуясь с заходящими на посадку и взлетающими гражданскими лайнерами.
В течение двух дней британские силовики — от полиции и спецслужб до армейских подразделений и сил специальных операций — беспомощно наблюдали за импровизированным шоу FPV-аппаратов. Не сработала ни радиоэлектронная борьба (РЭБ), ни дрессированные соколы, ни дроны, стреляющие сетками, ни противодроновые ружья, ни даже боевые лазеры. Последние, кстати, были применены с особым пафосом. Министр обороны Великобритании обещал урегулировать кризис с дронами в течение нескольких часов. В итоге чиновник вынужден был подать в отставку — беспилотники одержали победу. Аэропорт возобновил работу только тогда, когда хулиганам наскучило и они самостоятельно прекратили полеты.
Стало очевидно: FPV — это новый тип вооружения, который кардинально изменит любой паритетный вооруженный конфликт на планете. Тщательный анализ других, схожих технологий только укрепил эту уверенность.
Центр комплексных беспилотных решений (ЦКБР), существовавший тогда как инициативная группа, взялся за работу. Мы знали, что FPV-системы уже применялись в Афганистане, Сирии и странах Африки. Однако то были единичные эпизоды, не регулярная боевая практика, а лишь эксперименты разрозненных групп. До полноценного боевого применения, способного изменить саму войну, необходимо было решить ряд важных задач: разработать сценарии использования FPV-систем в бою, подготовить методические материалы для обучения личного состава, создать специальное наземное оборудование, разработать готовые элементы полезной нагрузки для будущих ударных FPV-средств и наладить массовое производство специализированных дронов.
Когда все эти компоненты были готовы, в 2020 году мы начали ходить по кабинетам чиновников и профильным выставкам. Расчет был на получение финансирования или хотя бы поручения силовым ведомствам серьезно заняться этой темой. Почти год нам твердили, что «эти игрушки» ничего не изменят, что ими сложно управлять, что их подавит «любой РЭБ» и что они собраны из китайских деталей, а это недопустимо!
То время оказалось исключительно трудным, однако оно дало нам ясное понимание того, почему технология FPV не могла зародиться ни в одном военном ведомстве мира. Столкнувшись с полным неприятием, мы решились на отчаянный шаг.
Мы обратились к нашим друзьям — команде страйкболистов — с просьбой помочь в съемках короткометражного фильма о боевом применении FPV-дронов, представив это так, будто они уже приняты на вооружение. Фильм был снят, и мы выложили его в открытый доступ на YouTube.
Уже через пару дней к нам приехали представители ведомств. Они попросили удалить ролик и предложили начать прямой диалог с силовиками. Нам пообещали поддержку и внимание. И что важно — не обманули.
После встречи с министром обороны были даны все необходимые поручения, и в 2021 году мы приступили к подготовке спецподразделений России к боевому использованию FPV-систем. Мы точно осознавали, что вместе с нашими бойцами идем первыми по этому пути и буквально открываем ящик Пандоры. Нам повезло быть услышанными и своевременно начать подготовку вооруженных сил к новым типам ведения войны.
Именно тогда снова возник ключевой вопрос: почему никто из профильных военных институтов, НИИ или предприятий ВПК, обладая огромными ресурсами, не занимался этим направлением до нас? Это касалось не только нашей страны, но и всего мира. И если это так, то какие еще «сюрпризы» остаются за пределами внимания традиционных структур?
Сложно поверить, что передовые военные инженеры и ученые не рассматривали FPV-технологии как потенциальный новый вид вооружений. Однако факт остается фактом: масштабное внедрение этих систем в армии, например, США не началось даже в 2019 году. Внезапный триумф, который переживают сегодня FPV-дроны на поле боя, обнажил системные проблемы в восприятии инноваций военно-промышленным комплексом. Причин, по которым «революция дронов» не пришла сверху, а выросла снизу, несколько. Главные из них лежат в области стереотипов, финансов и интернационального сотрудничества.
Первая и самая мощная преграда — это глубоко гражданское происхождение FPV-систем. Долгое время они имели в армейской среде репутацию технологий узкого сегмента «ботаников»-любителей. Очень сложно сломать такой сложившийся образ, чтобы убедить заказчиков в погонах. Многие энтузиасты, пытавшиеся донести ценность своих разработок до военных структур, попросту не нашли в себе сил пройти бюрократические барьеры и доказать потенциал этих систем.
Второй мешавший стереотип — это непоколебимая уверенность, что гражданские разработки априори уступают военным. Однако реальность показала обратное. Так, некоторые гражданские средства связи оказались исключительно устойчивы к противодействию РЭБ. Это объясняется тем, что они десятилетиями развивались в крайне конкурентных, «зашумленных» радиодиапазонах. Разработчики не имели возможности работать на больших мощностях, что вынудило их создавать хитрые, умные и живучие решения, которые сегодня демонстрируют свою эффективность.
Для профильных военных НИИ и конструкторских бюро всегда существует множество задач, которые гарантируют значительные бюджеты. Эти направления куда более денежные и, следовательно, приоритетные.
Технологии FPV не требуют колоссальных вливаний, характерных для «классических» направлений развития военной мысли. А где нет огромных бюджетов, нет и мотивации у крупных структур серьезно заниматься данными вопросами. Как следствие, на новой технологической волне крупному бизнесу невозможно заработать по привычным схемам. По сути, вся разработка и движение вперед обеспечиваются за счет инженеров-пассионариев.
Боевые FPV-системы невозможно создать в рамках одной страны или военно-политического блока. Это глубоко интернациональный продукт. Некоторые страны способны самостоятельно запускать космические корабли, строить атомные подводные лодки и разрабатывать ядерное оружие. Но ни одна держава в мире не может полностью собрать собственный FPV-дрон.
Несмотря на ложное представление о простоте и дешевизне, совокупность технологий, собранных в обычном FPV-дроне, легко даст фору атомной или космической отрасли по своей сложности. Развитие FPV шло буквально всем миром, и весь мир требуется для того, чтобы дрон поднялся в воздух.
При этом бытует неверное представление, будто вся элементная база находится исключительно в руках Китая. Это далеко не так. В одном таком дроне может быть более четырех вычислительных комплексов со своими процессорами. Даже китайские фабрики вынуждены закупать некоторые компоненты по всему миру, чтобы затем собрать готовые изделия для продажи в другие страны.
Отдельно следует упомянуть сложнейшее программное обеспечение, под управлением которого функционирует дрон. Практически везде используется Open Source — продукт, созданный, без преувеличения, трудом тысяч программистов по всему миру.
В отличие от космической или атомной отрасли, где существуют профильные вузы и устоявшиеся научные школы, новая технологическая волна не представлена кафедрами и докторскими степенями. Мы же по-прежнему находимся в парадигме, где принято считать: раз доктор наук — значит, разбирается в теме; раз есть кафедра — им виднее.
В результате с большей уверенностью деньги будут выделены институту или профильной корпорации ВПК, чем группе талантливых студентов или молодых инженеров. Это привело к тому, что в мире так мало специалистов по новым технологиям и инженерных коллективов, работающих в этой области. Многие из них не смогли экономически выжить, поэтому оставшиеся сегодня ценятся на вес золота.
Возможно, из всех перечисленных факторов самым решающим оказался финансовый. Отсутствие возможности быстрого и гарантированного заработка не дало гигантам ВПК увидеть в FPV-технологиях стратегический ресурс.
Крупные военные ведомства и корпорации стремились не замечать FPV-технологии и подобные им решения, буквально запихивая их под стол. Тем временем эти системы начали методично «откусывать ноги» тем, кто оказался за этим столом. Это особенно очевидно сейчас, когда так называемые передовые страны НАТО демонстрируют беспомощность перед новыми угрозами, которые несут дроны всех мастей.
Стоит ли ожидать прорывных решений, подобных боевым FPV-системам, от классической схемы разработок и постановки на вооружение? Военная история убедительно доказывает: нет, не стоит. Боевая авиация не зарождалась в кавалерийских институтах, а порох и стрелковое оружие были придуманы не арбалетчиками. Новые технологии всегда обгоняют и разрушают старые структуры.
Сегодня стихийно сформировались два принципиально разных подхода к военным разработкам.
Первый — классический, бюрократический, с конкурсами, проектами, утвержденными бюджетами, долгими испытаниями и полигонами.
Второй — спонтанный, сложившийся по факту эффективности прямо на поле боя. Он работает с минимальными вливаниями, которые, как правило, обеспечивают сами инженерные группы, бойцы, их командиры и неравнодушные граждане. Главное преимущество такого подхода — мгновенный результат.
К последним достижениям второго подхода можно отнести появление новых систем и технологий связи, например «Мештастик» (оперативно-тактический радиочат без сотовой связи и интернета). Ни один военный НИИ не смог бы ни обосновать бюджет на него, ни разработать самостоятельно. «Мештастик» — это также интернациональный проект, создававшийся «всем миром», и он уже занял свою нишу не только на фронте, но и в гражданской жизни.
Классический подход к разработкам можно рассматривать как специфическую среду естественного отбора. Как в любом эволюционном механизме, в нем выигрывают те решения, которые максимально приспособлены к выживанию в условиях конкурсов, бюджетов и презентаций. Условия отбора в этой среде отсеивают «слабых» и питают «сильных».
Существует даже специальный термин — «боевой выставочный дрон». Это проекты, которые годами кочуют с одной выставки на другую, позволяя разработчикам кормиться бюджетными средствами. Законы эволюции говорят, что любая среда отбора порождает виды, приспособленные к выживанию именно в ней. Выставочные дроны — это закономерный результат такой парадигмы. Однако такие проекты, как правило, имеют мало шансов выжить в условиях реальных боевых действий или народного хозяйства.
Мы не получим прорывных решений, продолжая использовать старую, классическую парадигму развития через проектное управление, конкурсы и большие бюджеты. Мы не получили их до этого, и классическая система не позволит развиться новым FPV-подобным технологиям.
Прямо на наших глазах формируется новая парадигма технологического развития. Ее суть заключается в переносе естественного отбора решений непосредственно в ту среду, где им предстоит жить.
Нет никаких предварительных конкурсов, бюджетов или комиссий. Есть идея и желание ее проверить — вперед! Инженеру или группе дают возможность экспериментировать прямо на месте. Но прямого финансирования не предоставляют. И это правильно, иначе мы сделали бы шаг назад и снова появились бы «выставочные дроны».
Деньги выделяются только по результату. Есть результат — будет финансирование. Нет результата — пробуй еще. На сотню идей срабатывает одна, и она дает приоритет на месяц или два. За этим приоритетом стоят сохраненные жизни бойцов и освобожденные территории. Чтобы двигаться дальше, нужны работающие решения, и нужны они в большом количестве. Необходим конвейер идей и их проверок. Разработки сегодня — самый главный ресурс этой войны.
Россия, как ни одна другая страна в мире, хорошо понимает важность такого подхода и активно его развивает. Для нас всё только начинается.
Дмитрий Кузякин — главный конструктор Центра комплексных беспилотных решений (ЦКБР)
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
