Иначе промышленности в целом и ОПК в частности грозит еще большее технологическое отставание
Прежде чем рассматривать инструменты влияния ОПК на все отечественное машиностроение, целесообразно напомнить о его сегодняшнем состоянии. Хорошо известно, что российская промышленность переживает трудные времена. Как достижение теперь в правительстве считают даже преодоление спада промышленного производства и выход на нулевой рост в 2013 году.
Глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев произнес в Давосе: «Подождем, что скажет Росстат. Но у нас маленький-маленький плюс, типа плюс 0,1 процента по году». Этот «типа плюс» образовался за счет стабильного роста в ОПК примерно на 10 процентов государственного заказа. Однако на промышленное производство это практически не повлияло, несмотря на заметный рост, например, производства коммерческих самолетов «Сухой Суперджет 100», который в свою очередь объясняется низким начальным уровнем. В частности, недавно этих самолетов выпускалось два-три в год, а в 2013-м – 25.
О состоянии отечественного машиностроения
В целом состояние авиационного машиностроения, если иметь в виду всю транспортную авиаинфраструктуру, производит тяжелое впечатление. Глядя через огромные стеклянные полотна московских аэропортов, среди заправщиков, тягачей, автобусов, погрузчиков, трапов и других механизмов нельзя, к глубокому сожалению, увидеть ничего, что производилось бы в своей стране, – все зарубежное.
Аналогичная ситуация во многих других отраслях отечественного машиностроения: на предприятиях тяжелого и транспортного машиностроения, на станкостроительных, инструментальных, приборостроительных и других заводах. Практически прекращено производство тракторов, бульдозеров, подъемных кранов, телевизоров, компьютеров, разнообразной бытовой электротехники и т. п.
В этих условиях трудно представить, на что надеется руководство страны, заявляя о намерении возродить российскую промышленность за счет модернизации ОПК. При этом можно услышать ссылки на достижения советской «оборонки» и ее безусловные успехи в разработке и производстве различного вооружения.
Конечно, теоретически это можно было бы осуществить, как делалось в СССР в предвоенные годы и после войны при создании и укреплении мобилизационной экономики.
Так, например, мы производили больше всех в мире тракторов на заводах, предназначенных для массового выпуска танков в особый период, что по опыту войн считалось оправданным с учетом их значительных потерь. Только эти тракторы очень быстро выходили из строя, не имели достаточного набора навесных механизмов и т. п.
Все это относится и ко многим другим отраслям народного хозяйства. Но теперь реанимация в полном объеме мобилизационной экономики не только не имеет смысла в сложившейся военно-политической обстановке с учетом характера вероятных военных действий, но и невозможна по ресурсам.
Поэтому речь может идти прежде всего о воссоздании отечественной промышленности во многом с нулевого уровня, но роль модернизированного ОПК здесь будет минимальной, поскольку продукция промышленности в условиях глобального рынка и членства России в ВТО обязана быть конкурентоспособной. И вот здесь приходится учитывать не только степень деградации тяжелой промышленности и во многом необратимую потерю кадров, но и реальную конкурентоспособность ОПК, сосредоточенного в ведущих оборонных концернах, НПО, на заводах. При этом важно учесть советский опыт создания передовых образцов вооружения.
Опыт создания передовых образцов ВВТ
Наиболее успешными и очевидными считаются достижения СССР в области создания космических систем и ракетно-ядерного оружия. В то же время существовало заметное качественное отставание нашей техники. Оно было очевидным, но огласке не придавалось.
Так, например, наша самая мощная тяжелая МБР Р-36 М2 со стартовой массой 211 тонн, до сих пор стоящая на боевом дежурстве с десятью боезарядами, уступала по эффективности поражения малоразмерной защищенной цели американской легкой (по определению Договора СНВ) МБР МХ со стартовой массой менее 90 тонн с таким же количеством сопоставимых по мощности, но меньших по массе боезарядов. Объяснение достаточно простое: вероятность поражения малоразмерной защищенной цели при сопоставимой мощности боезарядов обратно пропорциональна квадрату величины отклонения от цели, а точность попадания боезарядов МБР МХ была примерно в два раза выше. Притом что отечественная бортовая система управления более чем в два раза тяжелее американской и т. п. Поэтому нашим конструкторам приходилось для удовлетворения требований по забрасываемой массе создавать МБР с повышенной стартовой массой.
Правда, нет худа без добра. Сергей Королев сразу создавал знаменитую «семерку» (МБР 8К71) со стартовой массой около 250 тонн для доставки на межконтинентальную дальность тяжелейшего термоядерного заряда, и это обеспечило нам колоссальный отрыв в космонавтике.
Вообще трудно переоценить таланты наших конструкторов, компенсировавших технологическое отставание такими решениями, которые до сих пор поражают воображение. Чего стоит хотя бы управление твердотопливной МБР РТ-23 отклонением головной части, на это пришлось пойти из-за того, что к тому времени не было материалов для создания поворотного сопла камеры сгорания 1-й ступени. Или изобретения так называемого заклона ракеты БЖРК при включении маршевого двигателя 1-й ступени после выброса из контейнера с тем, чтобы не повредить факелом двигателя вагон – пусковую установку. Подобных примеров бесчисленное множество.
Но сейчас речь идет о качестве и конкурентоспособности, где необходимы не только талант конструкторов, но и технологическое совершенство вооружения и военной техники. И здесь недостаточно бодрых сообщений о новых образцах авиатехники, кораблей, о боевых машинах огневой поддержки танков БМПТ-72 («Терминатор-2»), огнеметных системах «Буратино», гранатометах «Балкан», новых ЗРК, несмотря на реальное повышение их функциональных возможностей и эффективности. Как и об увеличении экспорта российского вооружения, если иметь в виду государства-импортеры.
Все многочисленные организационные и структурные решения по изменению сложившейся ситуации не привели к сколько-нибудь заметному инновационному прорыву. Помимо того, что большинство решений руководства страны тонет в плохо структурированных бюрократических структурах, важнейшим тормозом является неснижаемый коррупционный пресс.
Создание нового облика ОПК на базе крупнейших государственных корпораций пока не дало видимых результатов. Вероятнее всего, по причине того, что при любой новой форме наиболее крупные научно-производственные организации должны объединять предприятия различных организационно-правовых форм с обязательным включением инновационных предприятий малого и среднего бизнеса. Последнее связано с тем непреложным фактором, что уже в течение длительного периода в промышленно развитых странах наиболее успешные инновационные идеи и решения исходят прежде всего именно от малых и средних предприятий, находящихся в условиях жесткой конкуренции. При этом именно они обеспечивают в среднем примерно 60–70 процентов расходов на НИОКР.
В России в связи с прекращением производства ряда специальных материалов и комплектующих потеряна способность создавать самостоятельно различные типы вооружения.
Все это привело к тому, что уже длительное время выпускаемые в России образцы ВВТ не могут поставляться в другие государства без использования зарубежных комплектующих и отдельных систем, прежде всего радиоэлектронных компонентов (прицелов, авионики, навигационных систем и т. п.). Само по себе это могло бы рассматриваться как естественный процесс международной кооперации, свойственной многим передовым в технологическом отношении странам. Однако несмотря на такую кооперацию применительно к отечественным образцам ВВТ на рынке вооружения, это не привело к повышению их конкурентоспособности. Наметившееся снижение поставок ВВТ традиционным покупателям – Китаю и Индии не может быть компенсировано продажей вооружения в новые страны, такие как Венесуэла, Никарагуа и другие.
Ситуацию с конкурентоспособностью в нашей космической отрасли вполне объективно оценил вице-премьер Дмитрий Рогозин. Он, в частности, отметил, что Россия создала полную группировку действующих спутников навигационной системы ГЛОНАСС, но в отличие от США она не дает отдачи. Действительно, с развитием смартфонов и других мобильных устройств с GPS-навигаторами американская спутниковая система обеспечила доходность этого сегмента космического рынка в объеме 15 миллиардов долларов. Кроме того, модули ГЛОНАСС создаются не в России, а в Китае.
Удастся ли преодолеть ситуацию с системой ГЛОНАСС – большой вопрос. Дело в том, что об этой проблеме известно уже давно, ее пришлось излагать еще лет десять назад. Отмечалось, что к 1995 году было завершено развертывание системы ГЛОНАСС в составе 24 спутников стоимостью в существовавших тогда ценах около 30 миллиардов рублей. Однако наземная аппаратура потребителей навигационной информации практически отсутствовала, если не считать нескольких сотен устаревших комплектов. В то же время США, развернув к этому же времени на орбитах всего 16 космических аппаратов системы НАВСТАР, поставили в вооруженные силы несколько десятков тысяч комплектов приемной аппаратуры. Этой аппаратурой снабдили каждую боевую машину или пехотное отделение, не говоря уже о бойцах спецназа. К 1997 году Пентагон приобрел 200 тысяч приемников, включая 75 тысяч карманных. Рынок продаж гражданским пользователям во всем мире составил в 2001 году 7,5 миллиарда долларов, а в 2003-м – в два раза больше.
В России же продолжался выброс колоссальных денег в космос на поддержание группировки спутников без внимания к аппаратуре потребителей. Сложившуюся в то время ситуацию охарактеризовали как «головотяпство со взломом», ответственность за которое никто не понес. И это не только потери десятков миллиардов рублей и упущенная прибыль. В 2000–2001 годах были случаи гибели в Чечне разведгрупп из-за отклонения от установленных маршрутов, на которых они должны были при столкновениях с боевиками получать авиационную поддержку. Стремление тогдашнего министра обороны реорганизовать структуру органов, заказывающих навигационную аппаратуру потребителей, с тем, чтобы назначить один ответственный орган и одно ответственное лицо, натолкнулось на ожесточенное сопротивление федеральных органов. Пришлось срочно закупить специализированные навигаторы GPS и отправить их в Чечню.
Остается надеяться, что теперь это удастся сделать. Но сложно представить возможность обеспечить конкурентоспособность аппаратуры потребителей системы ГЛОНАСС. Можно, конечно, продолжать обязательную установку приемников системы на все государственные транспортные средства, что только повысит бюджетные расходы, ввести обязательную продажу населению автомобилей с навигационными приемниками, но все это не даст заметной прибыли.
Необходимость поддерживать группировку ГЛОНАСС сохраняется главным образом для нужд Вооруженных Сил и других силовых ведомств России, поскольку в случае каких-нибудь вооруженных конфликтов в мире рассчитывать на GPS проблематично. Например, как рассказывал один военачальник в Москве, на столе которого лежал приемник GPS, с началом войны в Югославии его стол «отъехал» на 200 метров.
О путях повышения конкурентоспособности
Как отмечено выше, наши безусловные успехи в космосе и в создании ракетно-ядерного оружия сопровождались технологическим отставанием. Это прекрасно понимали в Государственной комиссии СМ СССР по военно-промышленным вопросам (ГКВПВ), многие сотрудники которой были не только исключительно высококлассными специалистами, но и по-настоящему государственными людьми.
Поэтому еще в 70-х годах прошлого века они организовали по постановлению правительства комплексную НИР «Уровень», в которой работали многие десятки институтов Минобороны, институтов и КБ оборонных отраслей промышленности во главе с 4-м ЦНИИ МО и ЦНИИ МАШ МОМ. В ходе этой НИР разработана уникальная и актуальная до сих пор система методик количественной оценки уровня технического совершенства отдельных систем, агрегатов и ракетно-космических систем в целом. Основана она на сравнении лучших в мире образцов (в основном американских) с теми, которые у нас уже существовали и находились в разработке. Самым важным было то, что сравнение проводилось по удельным показателям качества, то есть, например, по соотношению характеристик с массогабаритными показателями отдельных систем, по точности их работы, по надежности комплексов в целом и в конечном счете по эффективности применения.
Результаты этой НИР регулярно показывали, что практически по всем системам мы отставали или в разы, или в лучшем случае на 15–20 процентов (по энергомассовой отдаче ракет). Отдельные прорывы были, но на конечные показатели это не влияло. Каждый год по результатам этих оценок ГКВПВ по наиболее критичным направлениям составлялись планы-графики «догона», обязательные для всего ОПК (вплоть до 1991 года).
Все это изложено для того, чтобы показать, что даже в годы наивысшего расцвета нашего ОПК по уровню конкурентоспособности мы значительно отставали от мировых достижений, но обеспечивали необходимую эффективность наших ракет и успехи в космосе благодаря разработкам значительно превосходящих по массогабаритным параметрам отдельных систем, агрегатов и ракет в целом. И если раньше с этим можно было как-то мириться, то теперь, в условиях глобализации рассчитывать на то, что ОПК способен не только возродить нашу гражданскую промышленность, но и обеспечить ее конкурентоспособность, было бы по крайней мере наивным.
Что еще можно сделать
Более чем целесообразно было бы в полной мере использовать разработанный методический аппарат для оценки уровня технического совершенства и конкурентоспособности как вооружения, так и гражданской продукции промышленности России, встроив в этот аппарат технико-экономические показатели всего жизненного цикла.
Общепринятым является сравнение образцов вооружения и военной техники по критерию «эффективность-стоимость-реализуемость». Показатели эффективности обычно имеют предметный характер, связанный с решаемыми задачами. Для образцов или систем вооружения в качестве показателей эффективности может использоваться вероятность поражения определенных целей (авиационных средств, бронетехники, кораблей, площадных и точечных целей и т. п.) или количество боевых средств (снарядов, ракет, торпед), необходимых для поражения цели с требуемой вероятностью. Для военной техники, обеспечивающей боевое применение вооружения (связь, боевое управление, разведка, боевое охранение, ремонт) показатели эффективности формируются в соответствии с решаемыми задачами.
Количественные показатели боевой эффективности зависят от уровня тактико-технических характеристик (внутренних свойств) и внешних условий боевого применения. В свою очередь уровень ТТХ определяется качеством оружия в его расширенном понимании, от которого зависит эффективность применения вооружения по назначению (эксплуатационная пригодность, надежность, стойкость к внешним воздействиям, транспортабельность, эргономичность, безопасность, степень стандартизации и унификации и др.).
Однако всех этих показателей еще недостаточно для оценки конкурентоспособности образцов. Для этого необходимо, как изложено выше, использовать принцип формирования идеальных систем, агрегатов и образцов в целом на базе лучших в мире конструктивно-технических и технологических решений, элементной базы и материалов на данный момент и сравнения их с достигнутыми характеристиками в отечественных образцах. А это связано с необходимостью количественной оценки уровня технического совершенства по соотношению выбранных параметров сравниваемого и идеального образцов.
Количественный показатель уровня характеризует техническое совершенство образца по одному или совокупности его свойств и вычисляется в основном на базе использования удельных показателей качества входящих в состав образца ВВТ систем, агрегатов, вплоть до характеристик элементной базы, прочности материалов и т. п.
Оцениваемый и базовый (идеальный) образцы должны быть приведены к единым условиям применения и ограничениям, накладываемым на их создание (например условия эксплуатации и боевого применения, производственно-технологические и другого рода ограничения на их основные ТТХ).
Для формирования показателей уровня технического совершенства могут использоваться:
- удельные показатели, отражающие совершенство образца по совокупности свойств (удельная мощность боевого заряда, удельные характеристики двигателей, удельная плотность материала и др.);
показатели конструктивно-схемных решений (плотность компоновки, степень интеграции и др.);
показатели, оценивающие совершенство образца по одному из свойств (по точности стрельбы, надежности, стойкости и др.).
На современном этапе разработанные методы не только не утратили своей актуальности, но и приобретают важную роль и вполне могут быть использованы в значительно более широком масштабе для большинства образцов технических систем военного и гражданского назначения в целях определения направлений повышения их конкурентоспособности. Для этого необходимо соотносить все частные и обобщенные оценки уровней технического совершенства образцов ВВТ с затратами времени и средств на их разработку и производство, на гарантийные сроки эксплуатации с учетом системы ремонта и на утилизацию.
Полученный таким образом ряд предпочтений может быть основой при выборе приоритетных направлений развития научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ для создания эффективной конкурентоспособной военной техники, а также продукции двойного и гражданского назначения.
Это особенно важно в период застоя и кризиса, поскольку именно в такие периоды развитые государства, как показывает исторический опыт, создают необходимые условия и предпосылки для ускоренного инновационного развития (Евгений Примаков: «Именно на время спада производства приходилась активная фаза его структурной перестройки в пользу наукоемких направлений и его модернизации, что позволяло делать очередной рывок»).
Для России, которая не использовала благоприятный и достаточно продолжительный период повышенных цен на энергоресурсы для модернизации промышленного производства в целом и ОПК в частности, необходимость ускоренной подготовки к инновационному прорыву более чем актуальна. В противном случае сохраняется непосредственная угроза еще большего технологического отставания.
Владимир Дворкин, действительный член Государственной российской академии ракетно-артиллерийских наук
Опубликовано в выпуске № 6 (524) за 19 февраля 2014 года