Вокруг России нарастает военная напряженность, что демонстрирует обоснованность программы развития оборонной промышленности
Становится все яснее, хотя еще далеко не всем, экономическое и политическое значение амбициозного плана развития оборонно-промышленного комплекса России. Федеральная целевая программа развития ОПК и ФЦП по стратегическим материалам, набор отраслевых программ (авиационная, радиоэлектронная и другие) представляют собой план реконструкции и развития крупнейшего сегмента отечественной промышленности. Конечно, есть важный вопрос: какова будет эффективность этого сегмента для гражданских отраслей и экономики в целом? В общем случае рыночная система и корпоративная организация производства способны давать при развитии ОПК хороший мультипликативный эффект. На него, в частности, делается ставка в госпрограмме «Развитие промышленности и повышение ее конкурентоспособности», но в целом этот вопрос перспективен для анализа и обсуждения.
Теперь о военно-политическом значении реализуемых программ. Сама идеология этих документов, которыми предусмотрено целевое выделение очень крупных бюджетных средств, оцениваемых примерно в 20 трлн рублей до начала 2020-х годов, вызвала в период их принятия острейшую дискуссию. И сегодня мысль о необходимости отказаться от крупных трат на оборону проходит красной нитью через всю неолиберальную, псевдодемократическую риторику. Уже много лет ответ на вопрос «А кто на нас собирается нападать?» считается в ней само собой разумеющимся: конечно никто. Представление об отсутствии угроз или об их преувеличении пропутинской элитой ее оппоненты объясняют миролюбием Запада, призрачностью угроз с Востока и сдерживающим потенциалом ядерного оружия.
По нашему мнению, оценка военной угрозы для Российской Федерации как низкой и тем более как несуществующей ошибочна. Даже не будучи стратегическим аналитиком, с позиции обычного наблюдателя можно назвать несколько факторов международно-политической обстановки, которые говорят о реальной опасности в обозримом будущем крупномасштабных военных действий около наших границ или прямого военного воздействия на территорию РФ (не обязательно общеизвестными сейчас способами). В периоды долгих мирных пауз, как это было до Первой мировой войны, такие факторы зачастую игнорируются обществом. И мы не слишком хорошо помним, что в течение несколько десятилетий до августа 1914 года шла активнейшая гонка вооружений, полностью изменившая характер будущих боевых действий. И что это был период формирования противостоящих военных блоков и роста социально-экономической напряженности. Зато об этом, оказывается, неплохо помнит канцлер Германии Ангела Меркель, не так давно заявившая, что ситуация в Европе подозрительно напоминает ей канун войны столетней давности. Или эта женщина тоже страдает паранойей, якобы поразившей российских военных и политиков-патриотов? Пожалуй, это полностью исключено.
Итак, первый фактор, на который имело бы смысл обратить внимание для выработки обоснованной общественной оценки угроз, — положение дел с обновлением, производством и экспортом вооружений в мире. Напомним, что в начале 1990-х, то есть сразу после окончания советской «перестройки», очень многим казалась, что гонка вооружений времен холодной войны 1946–1991 годов ушла в прошлое. Для нас это так и было, но не для США и, как выяснилось позже, не для Китая, который тогда только готовился в эту гонку всерьез вступить. Сегодня мы живем в мире, где наиболее сильная военная держава, Америка, казалось бы, давно обеспечившая свою стратегическую безопасность, имеет беспрецедентно высокий уровень военных расходов. Это может означать либо то, что США готовятся совершить агрессию, либо что они совершенно иначе, чем российский «креативный класс», оценивают угрозы международной безопасности. Либо и то и другое вместе.
Второй фактор — наличие активного стремления к разработке новых видов оружия, присущего в первую очередь тем же США. Создание новых видов вооружений всегда свидетельствует о намерении изменить сложившийся баланс сил. В современную же эпоху напрашивается еще один вывод. Усилия американских инженеров сосредоточены сейчас в области неядерных вооружений. Почему? Потому что их применение как раз и позволило бы обойти «ядерный запрет» на большую войну, то есть ту опасность гарантированного взаимного уничтожения, которая отрезвляет политиков уже многие годы. Наиболее очевидные усилия такого рода состоят в расширении ареала американской ПРО, которую уже много лет так и тянет к границам РФ. А кроме того, разработка неядерных вооружений, как дают понять пиарщики минобороны США, идет по линии создания таких средств воздействий — информационных, психологических, генетических, — которые нацелены на превентивное лишение потенциальной обороняющейся стороны способности к эффективной обороне.
Назовем кратко еще несколько факторов опасности. Это наличие в мире крупных государственных и межгосударственных сил с объективно несовпадающими интересами, например НАТО и стран ШОС, включая Россию и Китай; растущие противоречия между странами Тихоокеанского бассейна, например Китаем и Японией, наряду со стратегической активностью здесь США; пресловутое «столкновение цивилизаций», будоражащее всю Азию от Сирии до Пакистана. И наконец, это старые и новые зоны нестабильности, расположенные очень близко к нашим границам. От Центральной Азии, где присутствие американских войск за минувшие десять–двенадцать лет не сделало регион безопаснее, до Украины, где кризис спровоцировали обреченные на неудачу переговоры с ЕС. Потенциальная гражданская война здесь несет немалую угрозу соседям при расколе страны на восток и запад с вполне вероятными гарантиями последнему со стороны НАТО. И попытками военного решения вопроса о том, «чей Киев».
Политические и медийные элиты Запада весьма эффективно убеждают всех сомневающихся, что хотят мира. Мы с вами хотим мира никак не меньше, не правда ли? Что ж, приходится тоже готовиться к войне.
Михаил Рогожников
