Владимир Путин провёл заседание Совета при Президенте по науке и образованию, на котором обсуждались шаги по дальнейшему развитию фундаментальных научных исследований в России, вопросы реформирования академического сектора науки.
В.ПУТИН: Добрый день, уважаемые друзья!
Сегодня обсудим наши дальнейшие шаги по развитию фундаментальной российской науки.
За последние годы мы на порядок увеличили бюджетное финансирование научных исследований. По объёму государственных средств, выделяемых на науку, Россия находится в первом десятке ведущих стран мира. За счёт таких вложений серьёзно обновлена исследовательская база. Сегодня более половины научного оборудования в стране – не старше 5 лет. В распоряжении учёных находятся 390 центров коллективного пользования, в том числе с уникальными, даже по мировым меркам, стендами и установками.
Всё это создаёт для российских учёных дополнительные возможности для творческой реализации. Позволяет ставить новые, более амбициозные цели, делать открытия и добиваться признания не только в России, но и в мире.
В этом плане показателен рост доли молодых учёных в отечественной науке. Это очень важная тенденция, которую, конечно, мы должны закрепить. С 2000 по 2012 год доля учёных в возрасте до 29 лет в академическом секторе выросла с 10,9 процента до 13,2, а в науке в целом – с 10,6 процента до 20,3 процента.
Вместе с тем мы должны видеть, конечно, и проблемы, которых достаточно. Задел фундаментальных знаний, которым мы располагаем, в основном был создан ещё несколько десятилетий назад, в советское время. Невозможно бесконечно его эксплуатировать. Собственно говоря, и в других отраслях, во многих происходит у нас, к сожалению, то же самое.
Конечно, нужно идти дальше. Поэтому в текущем году была запущена долгосрочная программа фундаментальных научных исследований в России. До 2020 года на её реализацию будет выделено 834 миллиарда рублей.
Что при этом хотел бы сказать. И наш собственный опыт, и мировая практика показывают, что мощный импульс фундаментальной науке дают именно масштабные проекты с длительным горизонтом реализации. Так было и с советским атомным проектом, и с программой освоения космоса. Правда, мы с вами прекрасно понимаем, что и то, и другое было связано прежде всего с необходимостью обеспечения обороноспособности страны. Уверен тем не менее, что и сегодня пришло время задуматься о подобных инициативах, не обязательно связанных с «оборонкой». Но в современном мире – вы это знаете лучше, чем я, – так или иначе очень многие проблемы на сегодняшний день фундаментального характера очень и очень быстро выходят и в гражданский сектор, и в оборонный.
Понятно тем не менее, что ни одна страна мира не может одинаково успешно действовать по всему спектру научной работы. И особенно это касается фундаментальных изысканий, итог которых, как правило, далеко не очевиден. Поэтому необходимо чётко определить приоритеты, на которых будет сконцентрирована основная часть государственных средств. Приоритеты, одобренные и принятые как в научных кругах, так и в обществе в целом.
Нам нужны объективные принципы отбора ключевых направлений фундаментальных исследований. Здесь нужно отталкиваться и от тех конкурентных преимуществ, которые у нас уже есть в той или иной научной области. И, конечно, необходимо учитывать перспективные задачи социально-экономического развития страны, а также, как я уже об этом только что сказал, интересы обеспечения национальной безопасности.
Повторю, такой выбор приоритетов должен быть проведён на основе широкого, открытого обсуждения с участием как самих учёных, так и представителей бизнеса и общественности. И считаю, Президентский совет по науке должен скоординировать эту работу. При этом подчеркну: расставленные приоритеты не должны превратиться в догму. Современный мир динамично меняется, меняется быстро, нам нужно своевременно реагировать на любые изменения.
Далее. Необходимо усовершенствовать систему финансирования фундаментальных исследований. Подходы, прописанные в федеральной целевой программе и заточенные на проведение прикладных работ, на эту роль не годятся. Здесь нужна своя, небюджетная логика, переход от сметы к формированию стратегических программ развития и грантовому выделению средств. Причём на первом плане при распределении грантов должен быть профессиональный, творческий, креативный уровень руководителя исследовательской группы, его научного коллектива, их потенциал и история успеха.
Считаю, необходимо активнее внедрять грантовый механизм и при финансировании поисковых исследований, когда учёный в ходе работы над выбранной темой сам определяет перспективные направления дальнейших изысканий. Здесь хочу сразу подчеркнуть, что никакого командования (вы это много раз слышали) в ходе известных преобразований в Академии наук – никакого командования научными исследованиями, даже при выборе этих приоритетов, быть не может, не должно и не будет. Разумеется, хочу это подчеркнуть, прежде всего мы будем основываться на вашем мнении, на мнении не только Совета, что, конечно, важно, но прежде всего на мнении Академии наук самой. Здесь не может быть никаких сомнений.
И ещё. Крайне важно, чтобы линейка этих грантов, о которых я только что упомянул, отвечала всем запросам научного сообщества, от молодых учёных и аспирантов до маститых ученых, сформировавших научные группы уже. И конечно, необходимо постепенно увеличивать размеры грантов и объём этого вида финансирования до мирового уровня.
Рассчитываю, кстати, что недавно созданный Российский научный фонд активно проявит себя в этой работе вместе с Правительством Российской Федерации, вместе с Министерством [образования и науки]. Только в ближайшие три года через фонд будет направлено почти 48 миллиардов рублей на развитие фундаментальной российской науки.
Кроме того, серьёзная прибавка ожидает и Российский фонд фундаментальных исследований, и Российский гуманитарный научный фонд. К 2020 году их финансовое обеспечение должно увеличиться втрое.
Что касается расходов на науку в рамках федеральных целевых программ, то вновь подчеркну: они должны сосредоточиться на поддержке прикладных исследований, на создании конкретных научных разработок.
Я предлагаю перейти к обсуждению и хочу передать слово Андрею Александровичу Фурсенко.
Пожалуйста, Андрей Александрович.
А.ФУРСЕНКО: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!
В 2002 году на совместном заседании Совета по науке, образованию и технологиям и Совета Безопасности был принят документ «Основы политики Российской Федерации в области развития науки и технологий на период до 2010 года и дальнейшую перспективу», который фактически определил всё развитие научно-технической сферы России на последующее десятилетие. Этот документ, кстати, принимался с очень активным участием Академии наук. Принятие законов, нормативно-правовых актов и административных решений было подкреплено ростом бюджетных ассигнований.
На сегодня Россия, как уже было сказано, среди других стран входит в десятку и по общему объёму бюджетного финансирования занимает девятое место, по бюджетному финансированию фундаментальных исследований – седьмое место. У вас есть слайды, коллеги, и там приведены некие цифры, поэтому я не буду на них сосредотачиваться.
Суммируя то, что сделано за эти годы для развития научно-технической сферы и фундаментальных исследований в частности, можно сказать, что произошла серьёзная реорганизация. Помимо академических институтов, которые были и остаются ключевым звеном фундаментальных исследований, возникла и получила серьёзную поддержку сеть ведущих университетов. Создан первый Национально-исследовательский центр – «Курчатовский институт», десятки центров коллективного пользования, которые заработали по-новому, как действительно центры коллективного пользования не только для своих лабораторий, но и для других организаций. На системной основе оказана поддержка сотням научных коллективов, работающих под руководством ведущих российских и иностранных учёных и молодых талантливых исследователей. Только благодаря этому в российскую фундаментальную науку удалось привлечь тысячи молодых людей.
Однако если конкретные задачи, поставленные на основе политики, решались в целом успешно, то главную цель – переход к инновационной экономике на основе выбранных приоритетов – мы так и не достигли. Можно назвать ещё целый ряд негативных факторов, преодолеть которые не удалось. Так, сохраняющийся разрыв между наукой и экономикой обусловил слабое влияние научно-технических разработок на социально-экономическое развитие страны, что привело к падению интереса к науке со стороны бизнеса и общества в целом. Роль внебюджетного финансирования уменьшилась, и фактически произошло замещение внебюджетных средств на бюджетное финансирование, причём не только в поисковых исследованиях, но и в разработках. При этом превалировало бюджетирование текущей деятельности существующих научных организаций в ущерб программному и проектному методу.
К сожалению, и оценки результативности научной деятельности, как формальной наукометрической, так и экспертной, говорят о том, что отдачи неадекватны потраченным усилиям и ресурсам. Это означает, что дальнейшее использование модели управления, реализации научно-технической политики, сформированной в Основах, контрпродуктивно.
Необходимо найти новый подход к формированию и реализации научно-технической политики, определить новые рамочные условия функционирования научного сектора и уделить особое, отдельное внимание фундаментальной науке, так как именно фундаментальные исследования лежат в основе всей научно-технической политики, а значит и стратегии социально-экономического развития страны.
Для ускоренного развития фундаментальной науки необходимо решить три основные задачи: правильно выбрать приоритеты, создать адекватную систему их ресурсного обеспечения и привлечь к исследованиям лучшие кадры.
Говоря о приоритетах, следует помнить, что для фундаментальной науки они определяются не только, а зачастую не столько запросами экономики, социальной сферы, но логикой развития науки и необходимостью получения новых знаний. Справедливости ради надо сказать, что рано или поздно результаты фундаментальных исследований начинают определять ход развития общества.
Владимир Владимирович упомянул атомный проект. Я хочу напомнить, что по меркам науки за очень короткий период из чисто фундаментальных исследований он перерос в фактор, определяющий геополитическое состояние мира. В 1939 году были опубликованы две статьи Зельдовича и Харитона, которые носили исключительно фундаментальный характер – деление ядер урана, а в 1945-м была взорвана первая бомба.
В связи с этим предлагается, с одной стороны, обеспечить поддержку исследований и исследователей, отобранных научным сообществом, с целью сохранения и развития среды генерации новых зданий. А с другой стороны, государство совместно с учёными должно определить ограниченное количество направлений, которые в соответствии со сформированными во вступительном слове принципами можно условно разбить на три группы. Это приоритеты, учитывающие наши конкурентные преимущества и имеющиеся заделы. Например, работы в области атомной энергетики, космоса, физики плазмы, лазерных технологий, можно перечислить ещё целый ряд направлений. Это исследования, играющие ключевую роль для развития экономики, в том числе для создания новой, конкурентоспособной продукции, исследования, связанные с улучшением качества жизни наших граждан: это новое качество медицины, строительство коммуникаций, создание здоровых продуктов питания и сохранение состояния окружающей среды. И, наконец, это разработки в интересах национальной безопасности.
Ещё одним фактором, который необходимо учитывать при определении приоритетных направлений, является необходимость территориальной диверсификации нашей экономики, а значит, и науки, использование возможностей различных регионов России, освоение Сибири и Дальнего Востока. Нельзя допустить, чтобы вся наука, даже фундаментальная, была сосредоточена в одном-двух мегаполисах. Это, кроме всего прочего, ещё и опасно.
Представляется, что при определении приоритетов мы должны прежде всего отвечать на вопрос, насколько они соответствуют приведённым выше требованиям. Важнейшую роль при выборе тех направлений, которые должны быть поддержаны государством, в проведении экспертизы предложенных проектов, мониторинге их выполнения в соответствии с принятым недавно законом играет Российская академия наук. При этом для экспертизы работ и в области среды генерации знаний, и при определении приоритетов могут и должны привлекаться и наши соотечественники, работающие за рубежом, и ведущие учёные из других стран. Но, на мой взгляд, их роль не может быть определяющей, так как фундаментальные исследования, так же как и прикладные, должны в первую очередь обеспечивать национальные интересы.
Правительством утверждён механизм выбора приоритетов фундаментальных исследований. На сегодняшний день он ещё не запущен в действие. Представляется крайне важным форсировать эту работу, так как в Послании Федеральному Собранию нам с вами поручено скорректировать приоритеты научно-технического развития, что, безусловно, будет не до конца результативным без понимания логики развития фундаментальных исследований. Поэтому предлагаю поручить Правительству в короткие сроки доработать механизмы отбора приоритетов, предусмотренные программой фундаментальных исследований в Российской Федерации, дополнив эти механизмы координирующей функцией нашего Совета.
Следование приоритетам ни в коем случае не должно привести к отказу от одного из конкурентных преимуществ в российской науке – это функционирование больших многопрофильных академических (причём академических не по административной принадлежности, а по сути) научно-образовательных центров, которые обеспечивают, как уже было сказано, среду для новых разработок.
Уважаемые коллеги, говоря о ресурсном обеспечении исследований, необходимо учитывать, что государство вкладывает в науку значительные средства, причём как в гражданскую науку в целом, так и в фундаментальные исследования в частности, о чём уже говорилось ранее. Но чтобы увеличить отдачу от этих вложений, необходимо пересмотреть сами принципы финансирования. Об этом тоже было сказано во вступительном слове.
Одним из факторов, осложняющих проведение фундаментальных исследований, является бюрократическая нагрузка, сопровождающая выделение бюджетных средств. Предлагается решать этот вопрос через совершенствование управления, улучшение системы оценки качества работы экспертизы, увеличение открытости всех конкурсных процедур при отборе исполнителей и информирование о полученных результатах. И в этом вопросе, может быть, определяющую роль может сыграть переход от контрактного финансирования к грантам для фундаментальных и поисковых исследований, а также упрощение системы формирования госзадания в научной сфере с одновременным ростом доли конкурсного финансирования. Одновременно обеспечение свободы выбора направлений исследований институтами, лабораториями, коллективами, достигшими значимых результатов, может реализовываться, например, через создание фондов целевого капитала или поддержку программ развития, то есть выделение субсидий для целей развития вышеупомянутых институтов, которые уже зарекомендовали себя как лидеры в области науки.
Этому вопросу было посвящено заседание Совета в октябре прошлого года. И на сегодняшний день в рамках выполнения поручения, данного по итогам работы Совета, создан Российский научный фонд. Однако системно вопрос грантов и основ поисковых исследований, переориентации федеральных целевых программ на прикладные исследования, поддержку НИОКРов, технологических платформ, инновационных проектов, дающих практические результаты, до сих пор в полной мере не решён и требует более активных действий Правительства. Поэтому я предлагаю внести изменения в постановление о разработке и реализации федеральных целевых программ, исключив из них поддержку фундаментальных и поисковых исследований в пользу прикладных.
Наконец, третье. Определяющую роль в успехе научных исследований играют те люди, которые их проводят. Ни в одной стране мира фундаментальная наука не являлась и не является самой высокооплачиваемой сферой деятельности. Вообще люди идут туда работать, потому что это очень интересно, это очень привлекательно. Вместе с тем оплата труда исследователя должна быть достойной, она должна позволять ему работать, не подрабатывая на стороне. Необходимо, чтобы учёный имел условия для реализации всех своих идей и потенциал роста, то есть возможность развития исследования в случае успеха. Особенно это важно для молодых талантливых людей.
Предлагается увеличить адресную поддержку молодых талантливых учёных, исследовательских групп, лабораторий, институтов за счёт специальных грантов; создать условия для обеспечения возможностей карьерного роста перспективных исследователей и материального стимулирования наиболее результативных учёных как через введение для них так называемых постоянных ставок с уровнем оплаты, сопоставимым с принятым в наиболее развитых странах, так и за счёт изменения порядка замещения административных должностей в научных организациях с введением в них позиций научного руководителя.
Уважаемые коллеги, мы пошли на это, как вы помните, в высшей школе, в университетах, когда достаточно жёстко ограничили возраст ректоров, но при этом ввели понятие президентов университетов, которые играли серьёзную, может быть, определяющую роль в формировании программ для университетов. Наверное, по этому же пути можно было бы пойти в научных организациях, поскольку, если вы увидите на слайде 11, средний возраст директоров научных институтов достаточно велик. Это нельзя менять в одночасье, но постепенно по этому направлению надо идти, потому что на сегодняшний день из-за отсутствия возрастных ограничений на административные, руководящие должности в научных организациях карьерный рост в них весьма и весьма затруднён.
Уважаемые коллеги! При решении всех трёх задач ключевую роль играет экспертиза предлагаемых решений, мониторинг их реализации и оценка результативности предложенных мер. В предложенной вам справке, на слайдах представлен ряд предложений по совершенствованию соответствующих процедур. Например, при оценке организаций, так же как при отборе лучших исполнителей, целесообразно использовать принцип, когда число победителей не может превышать одной трети от общего числа участников, по ряду направлений эта доля должна быть существенно меньше. У нас сегодня, по оценкам деятельности научных организаций, в первую категорию, то есть в категорию институтов, которые превышают мировой уровень, в ряде случаев попадало более двух третей, что не соответствует общей, я бы сказал так, не самой удовлетворительной ситуации в российской науке.
Принцип одной трети, принцип более жёсткого отбора, должен работать при оценке всех организаций: академических, отраслевых институтов, вузов, о которых сейчас много говорили, отдельных коллективов – и постепенно приводить к усилению лидеров и сокращению через организационные процедуры числа аутсайдеров, к перераспределению в пользу лидеров финансовых потоков.
Есть и целый ряд других предложений по перечню количественных показателей деятельности научных организаций, лабораторий, коллективов, их значимости для суммарной оценки. Но никакие наукометрические показатели не могут заменить мнение специалиста, и ключевым [показателем] остаётся личная ответственность эксперта, зависимость его репутации – я подчёркиваю, именно репутации эксперта – от объективности данной им оценки.
На приоритете экспертной оценки по сравнению с любым формальным показателем всегда настаивала Академия наук. И экспертная функция Академии предусмотрена принятым в октябре этого года законом о РАН, она существенным образом усилена. Поэтому я предлагаю поручить Правительству совместно с Российской академией наук разработать и утвердить в ближайшее время план работ по экспертному научному обеспечению всех значимых программ и проектов не только в области фундаментальных исследований, но и по другим видам деятельности, определяющим социально-экономическое развитие России, что позволит в полной мере реализовать потенциал нового закона о Российской академии наук.
Спасибо.
В.ПУТИН: Спасибо большое.
Пожалуйста, Макаров Александр Александрович, прошу Вас.
А.МАКАРОВ: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!
Тема приоритетов очень важна, и я прекрасно помню, как Вы, Владимир Владимирович, обсуждали её на майском общем собрании Академии наук три года тому назад. Я надеюсь, что она вскоре получит своё логическое решение и мы действительно начнём работать по утверждённым приоритетам, которые смогут соответствовать тем приоритетам, которые уже имеются в мире.
Хочу отметить, что наука, как и спорт, является высокой конкурентной областью. Науку и движет эта конкуренция, и мы не можем быть в стороне от той конкуренции, которая реализуется в мировом научном пространстве, основанном на очень жёстких принципах лидерства и достижении приоритетных результатов. Созданный сейчас Российский научный фонд, мне кажется, является «чистым листом», на котором можно было бы попробовать создать систему этих приоритетов, которые, наверное, потом распространить уже на все другие программы и все другие фонды, действующие в нашей стране.
В частности, приоритетом может быть не только научная область, но и территориальный признак. Я бы предложил рассматривать Дальний Восток как приоритет в научной области, поскольку там сконцентрированы очень сильные научные институты, работающие с биологическими продуктами шельфа, морским сырьём и производящие целый ряд принципиально важных, приходящих к нам из природы лекарственных соединений, которые действуют значительно мягче, чем синтетические лекарственные соединения. Это уже показано.
А что касается приоритетов в научных областях, я бы хотел сказать несколько слов о науках о жизни, о биомедицине (которая, как мне кажется, в нашей стране пока ещё не заняла соответствующего ей места, которое в мире давно уже известно). Достаточно сказать, что в Европе финансирование этой области достигает 40–50 процентов от общего финансирования фундаментальных наук. А цифры в США ещё более крутые: в 2012 году 61 процент всего финансирования получили национальные институты здоровья, по бюджету эта область в США уже сравнялась с расходами на оборонные технологии. И поэтому сейчас уже существует определение не только военно-промышленного комплекса, но и медицинско-промышленного комплекса.
В мировом потоке журналов издания по наукам о жизни занимают 70 процентов, в то время как у нас в стране 80 процентов занимают журналы так называемой hard science, то есть «крепкой науки», это физика, химия, математика. И в результате они существенно меньше цитируются. В результате наша наука на мировом уровне не получает адекватного отражения, то есть мы проигрываем и в числе публикаций, и в их цитировании. Потому что если такое большое число журналов посвящено одной науке, то здесь, естественно, будет кумулятивный эффект. Число журналов будет увеличиваться, соответственно, будет увеличиваться и число статей и ссылок на них. Кроме этого из 50 журналов наиболее известных, с наиболее важными так называемыми импакт-факторами, характеризующими частоту цитирования статей в этих журналах, только три не принадлежат наукам о жизни. Только три, вдумайтесь в эти цифры.
Ещё важной библиометрической характеристикой публикационной активности учёных являются так называемые высокоцитируемые статьи, процент которых отсекается всего лишь по одному проценту к каждому конкретному году и к каждой конкретной области науки. И здесь только физика и науки о жизни находятся на мировом уровне. Если на мировом уровне одна статья из 100 попадает в этот высокоцитируемый раздел, по физике у нас – одна из 120, по наукам о жизни – одна из 150. К сожалению, все остальные науки имеют существенно меньшую частоту цитирования.
В науках о жизни у нас сложились коллективы, имеющие, я без преувеличения могу сказать, мировое значение, мировое лидерство. И целый ряд разделов в науках о жизни активно развивается в нашей стране. В эти коллективы идёт молодёжь, эти коллективы активно сотрудничают с международными научными коллективами. Примерно от трети до половины всех статей в нашей области – в науках о жизни – в нашей стране делаются с международными научными коллективами.
Часто во время вручения Нобелевских премий благодарят наших учёных за вклад в премии. Вот сидит прямо передо мной Сергей Анатольевич Лукьянов. В 2008 году трое учёных – двое американцев и один японец – получали Нобелевскую премию, и тёплые слова благодарности были сказаны в его адрес. Но вообще говоря, пора уже переходить от того, что нас благодарят, к получению непосредственно премий. И для этого у нас есть все предпосылки.
Вкратце остановлюсь на некоторых приоритетных, как мне кажется, направлениях в науках о жизни. Прежде всего это исследования работы мозга, где наши коллективы активно участвуют в принятых в этом году двух важных европейских программах. Первая программа – рассматривающая мозг как сеть. Она рассчитана на 10 лет, предполагается реконструировать нервную сеть мозга и создать его суперкомпьютерную модель, в которой будет 100 миллиардов нервных клеток. А вторая программа, которая буквально на прошлой неделе была принята в Лондоне «восьмёркой» ведущих стран мира, по борьбе с деменцией, то есть со старческим слабоумием. Она тоже рассчитана на 10 лет, и предполагается к 2023 году этот недуг победить.
Дело в том, что расходы в Европе на поддержание больных превышают расходы на онко-, кардио- и диабет вместе взятые. Достаточно отметить, что ведущая роль в локализации, в определении генов, ответственных за очень распространённую болезнь Альцгеймера, была сделана нашим отечественным учёным Евгением Рогаевым, и эта статья в журнале «Нейчер» является лидером цитирования в области нейробиологии.
Два слова хочу сказать о стволовых клетках. Само понятие «стволовые клетки» было введено нашим учёным [Александром] Максимовым в 1909 году. А другой наш учёный уже в советское время, Александр Фриденштейн, обнаружил мезенхимальные стволовые клетки. Но он, к сожалению, рано скончался, иначе он был бы, конечно, возможным кандидатом на Нобелевскую премию. Вы хорошо знаете, что стволовые клетки – из них всё происходит, и регенерационная медицина основана на этих клетках. Это означает персонифицированный подход к лечению человека, поскольку у человека берут собственные клетки, наращивают их, перепрограммируют и таким образом могут возместить недостающий орган.
Два слова могу сказать о тех международных проектах, в которых участвуют наши учёные. Прежде всего это протеом человека, в котором нам досталась 18-я хромосома, ответственная за колоректальный рак и нейродегенеративные заболевания.
Но тут дело даже не в том, что мы получили какую-то определённую часть этого проекта, а с этой частью мы получили доступ и ко всем остальным информационным частям этого большого проекта. Многопараметрические системы диагностики, так называемые биочипы, применяются уже целый ряд лет в ряде противотуберкулёзных заведений нашей страны, в том числе и в больницах Федеральной системы исполнения наказаний, оценивают риск возникновения детского лейкоза в Центре имени Димы Рогачёва в Москве и целом ряде других применений.
Новые науки, которые сейчас называют «омиками» – геномика, протеомика, метаболомика, пептидомика, – тоже активно развиваются в нашей стране и имеют определённые шансы на мировое лидерство. То есть это науки, которые перешли от рассмотрения одного гена к сотням и тысячам, так называемые big data.
Я мог бы долго ещё перечислять. Может быть, последнее, что я хотел бы сказать, это успехи Новосибирского академгородка (Института цитологии и генетики) в создании специализированных линий животных (генетически модифицированные животные), в которых мы убиваем какой-то ген и смотрим, что происходит с организмом. На этих животных мы можем моделировать болезни человека и тем самым разрабатывать и определять какие-либо лекарства.
Последнее, что я должен обязательно сказать, это успехи в структурной биологии и белковой кристаллографии. [Это произошло] благодаря тому, что в Курчатовском институте в своё время был создан синхротронный источник излучения, [возник] целый ряд сопутствующих этому областей, например белковая фабрика, в которой поточным образом кристаллизуются и делаются структуры важнейших ферментов и белков, уже исчисляемые десятками, если не сотнями образцов.
Спасибо за внимание.
В.ПУТИН: Спасибо большое. Владимир Евгеньевич, прошу Вас.
В.ФОРТОВ: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!
Я в своём выступлении хотел бы очень коротко остановиться на тех практических проблемах, которые возникают при реализации академической реформы, которая является самой радикальной и масштабной за всю нашу 300-летнюю историю.
Но сначала я хочу поблагодарить Вас, Владимир Владимирович, за введённый мораторий по структурным, организационным, кадровым и прочим изменениям в процессе реформы. Этот мораторий сильно затормозил, но, к сожалению, не прекратил полностью тот бурный поток желающих поуправлять имуществом, брать на себя те функции, которые, по-моему, этим людям не свойственны. В противном случае я просил бы и считаю полезным подкрепить Ваше устное мнение поручением Правительству о практической реализации моратория. Предложил бы внести это в проект решения нашего Совета. Если это возможно, это здорово помогло бы.
Второе. Убеждён, что заявленные цели проводимых преобразований РАН могут быть [достигнуты] только при чётком понимании всеми участниками процесса основной идеи реформы, состоящей в том, что за Академией наук закрепляется научно-организационное руководство научными исследованиями и институтами, а за Агентством – хозяйственно-административные и финансовые компетенции. Это прямо написано в законе. Без этого ясного понимания духа и буквы закона мы обречены на перманентные конфликты, взаимное перетягивание одеяла, нестыковки, от которых уже сейчас начинают страдать наши учёные и тормозится реализация этих реформ. Мы с Михаилом Михайловичем это чувствуем каждый день, у нас возникают проблемы, связанные просто с отсутствием тут чёткости.
К сожалению, не все администраторы понимают эту не раз высказанную Вами и ясно зафиксированную в законе аксиому. Многие начальники прямо заявляют, что теперь Академия – это только дискуссионный клуб, а институты подчиняются целиком и полностью Агентству. Здесь нужна ясность и здесь нужны чёткие записи. Хорошо бы это сделать тоже в процессе решения.
В качестве примера, когда административные структуры берут на себя несвойственные функции, я бы привёл последние движения, связанные с оценкой эффективности. Законом о реформе и положением о ФАНО установлено, что именно РАН осуществляет мониторинг и оценку эффективности деятельности научных организаций независимо от их ведомственной принадлежности. Вместе с тем недавно принятое постановление Правительства «Функции по оценке эффективности» возложено на Минобрнауку России, а программа там даже не упоминается, Владимир Владимирович. Такой вышел документ.
Парадокс заключается в том, что только летом этого года было принято положение о министерстве, в котором функции мониторинга и оценки эффективности не предусмотрены в принципе. Это один из очень многих примеров.
Третье – о грустном. Я хочу сказать немножко о деньгах. Это не очень модная тема. Тем не менее её обойти трудно.
В.ПУТИН: Это как раз, по-моему, самая модная тема.
В.ФОРТОВ: Значит, мы эту проблему, я чувствую по Вашему настрою, решим.
В докладе Андрея Александровича справедливо подчёркивается ведущая роль РАН в научном ландшафте России. И высокая эффективность именно этого сектора науки. В РАН работают всего 18 процентов исследователей страны, которые дают 57 процентов рейтинговых публикаций, а по удельным затратам на одну публикацию Академия в разы оказывается эффективнее американцев.
Социологические рейтинги показывают, что РАН, несмотря на оголтелую критику последних месяцев, сохраняет максимальный в стране рейтинг доверия – это 67 процентов, слегка даже обгоняя Православную церковь. К сожалению, эта высокая эффективность и репутация нашей Академии не была в должной мере финансово поддержана. Выделяемые РАН в последние годы ресурсы оставались на постоянном уровне или даже падали с учётом инфляции на фоне кратного роста вложений в вузовскую науку и проекты типа «Сколково» и «Нанотех».
Я хочу Вам, Владимир Владимирович, показать эту картинку, Вы, наверное, помните её. Здесь изображена очень веская зависимость финансирования от времени, стагнация полная и даже лёгкое падение именно академического сектора. Вот такую финансовую стагнацию можно было бы объяснить в прошлом необходимостью стимулирования реформ. Сегодня же, с началом реформ, мне кажется, было бы справедливо обеспечить как минимум синхронный рост финансирования Академии вместе с другими секторами науки.
Для реализации майских указов и тех целей, которые, Владимир Владимирович, Вы поставили в своём Послании, нам неизбежно придётся уходить от сегодняшнего стагнационного сценария финансирования науки и ставить, как Вы только что сказали при открытии нашего заседания, амбициозные задачи. Ну, например, так, как добивался успеха в своё время Сальвадор Дали, который говорил в своей автобиографии, что «в четыре года я хотел быть кучером, в шесть лет – Наполеоном, а дальше мои амбиции только росли».
Одним из таких амбициозных проектов мог бы стать мегапроект, и с Михаилом Валентиновичем мы на эту тему говорили, по созданию петаваттного лазера. Буквально два дня назад у нас было такое обширное заседание президиума Академии наук, где этот проект был очень высоко оценен. Мы имеем шанс здесь вырваться [вперёд] как следует. Это междисциплинарный проект, сегодня у нас есть очень хорошая база для этого дела. Поэтому я просил бы, если, Владимир Владимирович, это Вы сочтёте возможным, обратите внимание на этот проект, он не очень дорогой.
Четвёртое, что я хотел бы отметить. Мы ясно видим, что в последнее время, и про это было сказано Андреем Александровичем, делается немало попыток ввести новые формы организации научных исследований: усиление фондовой компоненты, что, безусловно, правильно, масштабная поддержка науки в вузах, реформа РАН, организация федеральных научных центров и многое, многое другое.
Эти меры, однако, сфокусированы главным образом на фундаментальную науку страны, в то время как важнейшие для нас прикладной, оборонный и корпоративный сектора фактически выпали сегодня из внимания государства. Наука, однако, единый, взаимосвязанный организм, где важны все звенья. Ведь нельзя выиграть хоккейный матч, если играет только один вратарь.
Я и многие коллеги в Академии, мы убеждены, что в сложившейся ситуации необходимы новые пассионарные организационные меры. В качестве одной из них могло бы быть создание новой структуры, похожей на Министерство науки и технологий. Этот шаг позволит сформировать более адекватный канал управления научно-технической политикой, наладить эффективный диалог между наукой, государственными, частными корпорациями, бизнесом при опоре на экспертные возможности Российской академии наук и ведущих университетов, разумеется. Это позволит сконцентрироваться на разработке эффективных механизмов, введении в хозяйственный оборот интеллектуальной собственности (с этим у нас не всё слава богу), ускорить решение ключевых проблем ввода экономики на новый технологический уклад. Начинать эту работу, как сказано в недавнем Послании Президента, следует с определения государственных приор
