На вопросы ведущих программы "Арсенал" радиостанции "Эхо Москвы" Анатолия Ермолина, Александра Куренного и Сергея Бунтмана отвечал руководитель Рабочей группы Совета Военно-промышленной комиссии по развитию государственно-частного партнерства Павел Леонидович Селезнев.
С.БУНТМАН: Добрый вечер всем, кто нас слушает, в эфире программа «Арсенал». Ведущие сегодня в полном сборе - в студии Анатолий Ермолин, Александр Куренной и Сергей Бунтман. Мы сегодня возвращаемся к теме государственно-частного партнерства в оборонной сфере. Павел Леонидович Селезнев в студии, руководитель Рабочей группы Совета Военно-промышленной комиссии по развитию государственно-частного партнерства. Начнем с самого главного – с определения, что входит в это понятие. Наверное, есть более точное определение этого партнерства?
П.СЕЛЕЗНЕВ: Конечно. Мало того, это определение периодически меняется в рамках законопроекта, закон о государственно-частном партнерстве пока не принят. Надеемся, что он будет принят в этом году. Сейчас планируется второе чтение в Госдуме.
Закон готовился долго, около 4 лет, с привлечением разных экспертов из разных областей, в том числе, участвовали банкиры, финансисты, юристы, чиновники. Мы устраивали разные дискуссионные площадки. Когда недавно в итоге было принято решение в рамках правительства, что закон надо принимать, премьер сказал, что это революционный в какой-то степени закон.
Действительно, мы - в данном случае я имею в виду рынок, банкиров, бизнесменов, чиновников, - мы действительно ждем, Россия ждет этот закон. Надо сказать, что закон о ГЧП и в целом механизм государственно-частного партнерства используется на сегодня почти во всех развитых странах. В каких-то существует закон о ГЧП, где-то формы ГЧП, которые реализуются без федерального закона. Все зависит от страны.
Но при этом существуют правила и понятия. Во-первых, есть Всемирный банк, который пытается регулировать эти процессы в развитых и развивающихся странах. Существуют методики определения ГЧП-проектов, оценка эффективности, и в целом, существует международная практика, которую мы изучали, изучаем, чтобы написаться правила игры для бизнеса и государства.
На сегодня закон, который мы надеемся, будет принят, будет также распространяться и на ОПК.
С.БУНТМАН: Общий закон, на любую форму?
П.СЕЛЕЗНЕВ: Общий, базовый 12 закон. И это была задача Минэкономразвития, который является разработчиком закона о ГЧП, он так и называется «Об основах ГЧП РФ». Излишне регламентировать это направление в экономике пока в РФ сложно и не нужно. Бизнес боялся излишне зарегламентировать эту отрасль – пусть она развивается - мы увидим, как она будет развиваться, увидим, как ГЧП-модели будут применяться в разных отраслях – в транспортной инфраструктуре, медицине, ОПК.
Конечно, мы будем сталкиваться с разными вопросами, проблемами, будем постепенно их решать. Это должен быть живой процесс, живой механизм. Поэтому нам было важно, чтобы базовый закон распространялся на все отрасли, за которые традиционно отвечает государство.
С.БУНТМАН: К чему сейчас пришли? Какие были основные вопросы, вокруг которых шла дискуссия?
П.СЕЛЕЗНЕВ: Прежде всего, конечно, это определение – что такое ГЧП в понимании международном и у нас, в России. Хотел бы зачитать это определение, чтобы мы в этих рамках и двигались. Хочу сделать акцент на том, что закон пока не принят, но это определение, наверное, уже останется в законе точно.
На сегодня ГЧП – это юридически оформленное на определенный срок и основанное на объединении ресурсов распределении рисков сотрудничество публичного партнера с одной стороны, и частного партнера с другой стороны, осуществляемое на основании соглашения о ГЧП, которое заключено по результатам конкурсных процедур в целях привлечения в экономику частных инвестиций, обеспечения доступности и повышения качества товаров, работ, услуг, установленных в соответствии со статьей настоящего федерального закона.
То есть, на чем мы делаем акцент? Государство привлекает частные инвестиции, частные компетенции в те отрасли, за которые традиционно отвечало государство - это здравоохранение, это социальный блок, транспортная инфраструктура. И, конечно, же, ОПК, в целом, оборона.
Когда мы говорим про бизнес, который должен прийти в эти отрасли – конечно, он должен играть по понятным правилам, должен понимать эти правила, и самое главное - в ГЧП появляются такие понятия – это один из признаков ГЧП, это, конечно же, разделение рисков.
С.БУНТМАН: Вот о рисках – это определенные гарантии?
П.СЕЛЕЗНЕВ: Обратите внимание - определение рисков и соинвестирование.
А.КУРЕННОЙ: Для чего государству нужно привлекать частный капитал и производителей – это понятно. Действительно ли сфера ОПК интересна для бизнеса?
П.СЕЛЕЗНЕВ: Конечно. Во-первых, мы помним, что у нас госпрограмма вооружения – это 20 с лишним триллионов рублей до 2020 г. Мы понимаем, что это супер-интересная сфера и отрасль для частного бизнеса. Конечно, частный бизнес хочет в нее входить. Другое дело, что у нас на сегодняшний день почти все компании. Которые присутствуют в ОПК, это компании с госучастием.
То есть, когда мы говорим про взаимодействие бизнеса и государства, если говорим про реальное ГЧП, то пониманием, что на сегодняшний день в ОПК чистого ГЧП нет. У нас есть госзаказ и философия госзаказа – это поставка на протяжении 1-3 лет определенной продукции, когда бизнес произвел, поставил и ушел, и больше никакого отношения к этому продукту не имеет.
Или же мы можем увеличить госконтракт на 3 и более лет, - но это отдельное постановление правительства. Это одна форма взаимодействия, которая сегодня существует в экономике России и в ОПК. А вторая форма -= приватизация. Когда государство выкупает за привлеченные госинвестиции долю в компании.
Грубо говоря, на сегодня существуют два крайних полюса - госзаказ, примитивная форма взаимодействия бизнеса и государства, что не является, по международной практике, ГЧП, потому что там нет совместных рисков.
А.КУРЕННОЙ: Это простая схема «продавец-покупатель».
П.СЕЛЕЗНЕВ: Да, - заказал – поставили. А вторая форма – приватизация. Это максимальная форма ГЧП, которая описывается во многих учебниках – но это крайняя форма. Если вспомним, как зарождалось ГЧП - в Великобритании, США в 80-х гг., эта форма была перед приватизацией - то есть, нужно было отдать имущество, которое традиционно принадлежит государству частному бизнесу – чтобы эта инфраструктура развивалась, приумножалась, улучшалось качество услуг, в том числе, в обороне - нужно было привлечь бизнес.
Но при этом государство хотело оставлять контроль за этими объектами. Когда мы говорим про ОПК, мы понимаем, что государство не может полностью отдать объекты, и вообще эту сферу частному бизнесу. Конечно, ряд отраслей должно быть полностью подконтрольны государству.
Но есть сферы, в которые бизнес надо пускать обязательно, потому что на сегодняшний день государство понимает, что не является эффективным собственником – у государства другие функции, функции администрирования. А функции собственника и по привлечению инвестиций и развитию продукции, конечно, нужно отдавать частной стороне.
На сегодняшний день, если говорить про ОПК, наверное, ситуация начала меняться в корне. Во-первых, есть поручение президента, есть вице-премьер профильный, который курирует эту отрасль, ВПКомисия. в рамках которой создали Совет по ГЧП. В этот Совет вошли основные эксперты, вошла элита на сегодняшний день и финансовая, научная, военная – порядка 100 человек, список есть в интернете, его можно посмотреть.
В рамках Совета создан президиум, куда вошли наши известные предприниматели, собственники заводов. Туда вошли известные конструкторы. На сегодня этот Совет вырабатывает новую политику по привлечению инвестиций и частного капитала.
С.БУНТМАН: Пока закона нет, работает ли уже ГЧП, соблюдаются принципы, которые заложены в законе?
П.СЕЛЕЗНЕВ: На сегодня принята концепция развития ГЧП в ОПК. Концепция была разработана Минпромторгом, прошла обсуждение в Совете ГЧП и утверждена ВПКомиссией. Это первый базисный документ, в рамках которого мы хотим развиваться и двигаться в сторону ГЧП.
Мы прекрасно понимаем, и это понимают и в Минпромторге, Минобороны и в ВПКомиссии, что ГЧП - это не панацея. Это один из инструментов, который надо применять в отрасли. При этом есть концепция, в рамках которой надо жить. При этом мы ожидаем принятия закона. Но на сегодня уже готовится подзаконный акт к этому закону, который будет регулировать деятельность ГЧП в том числе, в ОПК.
Какие там основные базисные принципы? – их надо выработать в рамках Совета ГЧП при ВПКомиссией - с бизнесом, профессионалами, - предложить государству вменяемые механизмы, чтобы это не осталось только на бумаге.
Какие нормативно-правовые акты нам необходимы? – конечно, это конкурсные процедуры - как мы будем отбирать проекты ГЧП, в том числе, в ОПК. Кто это будет, признаки. Нужно ли вообще в принципе, в рамках ГЧП реализовывать тот или иной элемент проекта, - может быть, его можно сделать за госбюджет.
То есть, мы будем утверждать и разрабатывать сравнительно методологии – за бюджет, или за привлечение инвестиций. Что выгоднее, что эффективнее. Во-первых, не всегда бизнесу приходить. Есть сферы, направления в ОПК и обороне, которые всегда реализовывались и будут реализовываться исключительно за счет бюджета.
Во-первых, есть такое понятие, как гостайна, и оно должно быть. Есть сферы, когда мы можем привлекать зарубежные технологии, а есть сферы, в которых мы их не привлечем никогда в жизни. Эти подзаконные акты нужно будет принять и они должны быть выработаны с профессиональным сообществом, экспертов и бизнеса.
Для этого и создан был Совет по ГЧП, который должен собрать все практики и обсудить это все в рамках Открытого правительства - Совет возглавляет министр Открытого правительства, Михаил Абызов.
А.ЕРМОЛИН: Можно наглядный пример привести, из которого было бы понятно, почему это интересно бизнесу и государству?
П.СЕЛЕЗНЕВ: Например, можем взять Великобританию, – там за последние 10 лет реализовано проектов в области обороны на 16 миллиардов евро, порядка 66 проектов. Причем, разного характера – начиная от инфраструктуры бойца и заканчивая производством.
Есть проекты, когда ряд известных структур заключали долгосрочные соглашения на 20-15 лет с Минобороны Великобритании – поставляли им грузовые самолёты с последующей эксплуатацией. Кстати, это то понятие, о котором сейчас говорит и Шойгу и Рогозин – это контракты жизненного цикла.
С.БУНТМАН: И вплоть до утилизации.
П.СЕЛЕЗНЕВ: Конечно. Это новый подход – мы разрабатываем, эксплуатируем и утилизируем. Конечно, это выгодно. То есть, ты можешь планировать загрузку производства, привлекать инвестиции, ты понимаешь, что у тебя есть лаг 20-летний, и в рамках него твои предприятия будут жить.
Мало того, соглашения ГЧП достаточно гибкие – позволяют менять цену, ориентироваться и реагировать на макроэкономические изменения в экономике в целом. Конечно, это не такой жесткий госконтракт.
Кстати, все-таки меняется элемент коррупции. На сегодняшний день предприятия ВПК живут тем, что максимально закладывают издержки в цену. Соответственно, цена постоянно растет. Когда мы говорим про ГЧП, не про краткосрочный контракт, а про долгосрочный, бизнес наоборот заинтересован снижать издержки, потому что ему нужно в течение 15-20 лет потом заниматься эксплуатацией произведенного товара.
Поэтому ГЧП в ряде случаев - не всегда, - более эффективно, чем обычный госзаказ. Бизнес подходит более детально.
С.БУНТМАН: Мы сейчас прервемся и затем продолжим программу.
НОВОСТИ
С.БУНТМАН: Продолжаем программу. Виктория задает вопрос: «Вкладываются бюджетные деньги, а прибыль получает бизнес, а через него – заказчики?»
П.СЕЛЕЗНЕВ: То есть, некоторая коррупционная схема? Ну, что я могу сказать – конечно, это не так. Когда мы говорим о ГЧП, то говорим, что там есть всего лишь соинвестирование со стороны бюджета. Кстати, может быть, его и нет – необязательно проект ГЧП подразумевает соинвестирование из бюджета. Это может быть земля, имущественный комплекс, разные формы ГЧП.
На сегодня мы пытаемся в законе определить разные формы партнёрства бизнеса и государства. У нас есть сегодня несколько видов. Первый вид партнерства – госзаказ. Второй - концессионное соглашение, 115 федеральный закон, в рамках которого реализуются проекты в области транспортной инфраструктуры и могут, - пока их еще нет, - проекты в области обороны и ОПК. И все на сегодня.
Поэтому рынку и необходим закон о ГЧП, в рамках которого можно использовать другие механизмы и другие модели ГЧП, - они есть в европейской практике. В основном это связано, конечно же, с имущественным комплексом. То есть, когда нам надо произвести определенное количество товара в рамках ОПК, мы понимаем, что нам не хватает именно имущественного комплекса.
На сегодняшний день настолько устаревший фонд, что его надо или менять, или модернизировать, или строить новые предприятия, ангары, и так далее. В рамках госзаказа ты получаешь финансирование только на производство, а тебе нужно сделать еще инфраструктуру товара – и здесь возможно применять механизмы ГЧП, где имущественный комплекс на какое-то время может оставаться у частника, а потом передаваться государству. И наоборот.
Если возьмем концессии, известные нам из истории, в том числе, советской, то на сегодняшний день концессия у нас зафиксирована лишь в одной форме – когда частная сторона строит и сразу же объект, после приемки, передает на баланс государству. И после этого начинает этот объект обслуживать. Такие формы, наверное, возможны в ОПК и обороне, но пока примеров особых нет.
Например, есть потребность – о ней заявлял министр обороны – отдавать в обслуживание. В концессию, взлетно-посадочные полосы. А почему нет? Почему бизнес не привлечь на обслуживание таких объектов? Это будет более эффективно и менее затратно для государства.
И вообще сейчас вы видите такой тренд – государство начинает задумываться, как экономить, как эффективнее использовать и имущественный комплекс, и в целом бюджет. Стоит задача повысить обороноспособность страны – надо ее выполнять. Но есть сопутствующая инфраструктура, которую может обеспечивать бизнес. Мало того, - за счет этого развиваться, и за счет этого будет развиваться и в целом экономика страны.
С.БУНТМАН: Что означает обслуживание взлётно-посадочной полосы для бизнеса?
П.СЕЛЕЗНЕВ: Бизнес получает длительный контракт. На сегодня у нас возможно, - бывший министр отдавал многие объекты на аутсорсинг, на обслуживание – это тоже форма взаимодействия, которая реализуется в рамках обычного госконтракта на 1-3 года. Потом контракт переигрывается. Соответственно, бизнес не заинтересован эффективно и качественно использовать бюджетные средства. Он заинтересован в одном - как можно выше выстроить цену, или наоборот, - заложить туда максимальные издержки, чтобы государство их компенсировало.
То есть, он не отвечает за качество услуги, которую предоставляет. Потому что он этим не будет заниматься длительное время. Если с ним заключается контракт в рамках ГЧП на 10-15 лет, где о должен объект спроектировать, вложиться в это проектирование, чтобы построить качественно, а потом и обслуживать, то он понимает, что если он некачественно спроектировал и построил, то будет терпеть издержки на этапе эксплуатации. Это совсем другой подход.
Другой подход и со стороны государства, и со стороны бизнеса. Это долгосрочные отношения, которые уже научились выстраивать в Европе и США, особенно последние 20 лет. И к чему мы приходим сейчас. И пытаемся еще этот механизм применять в ОПК и обороне.
Грубо говоря, на сегодня, если говорим про обороноспособность нашей страны, про привлечение бизнеса в эту сферу, мы можем поделить это на два направления - ГЧП, ВПК и в обороне. Первое – это все, что касается обслуживания бойца, инфраструктура бойца: строительство дорог, теплоснабжение, водоснабжение.
Конкретный пример – в Англии. США, Германии, Франции очень много реализуются проектов ГЧП в области инфраструктуры бойца. В том числе, в области образования – подготовки кадров.
В германии есть проект, когда бизнес поставил определенное количество грузовиков специальных, которые перевозят танки. При этом обязуются в рамках контракта обслуживать эти грузовики и поставлять, обучать водителей.
Конечно, возникает вопрос у государства – что будет, если начнется мобилизация? У нас тоже должны быть специалисты – от повара до водителя.
С.БУНТМАН: Так кто же будет перевозить потом?
П.СЕЛЕЗНЕВ: Они решили так, что просто отдали этот контракт. В каких-то ситуациях все равно понятно, что какое-то количество грузовиков и специалистов остались в составе войск.
С.БУНТМАН: Можно в контракт заложить и обучение военнослужащих.
П.СЕЛЕЗНЕВ: Да. Есть очень известный проект, - достаточно спорный в Германии, «Геркулес». Проект 10-летний, заканчивается в 2016 г. В рамках контракта ГЧП привлекли «Ай-Би-М» и «Эс-Ю-Эс», две частные компании которые создали совместно с правительством, с Минобороны Германии специальную компанию для реализации проекта по оснащению компьютерами и технологиями, программным обеспечением, бундесвер. Но не военного применения.
С.БУНТМАН: Все, что связано с хозяйственной жизнью.
П.СЕЛЕЗНЕВ: То есть, поменяли 15 тысяч мобильных телефонов и обслуживание этих телефонов, поменяли стационарные телефоны.
С.БУНТМАН: Это все, чем пользуются на службе, но не в военных целях.
П.СЕЛЕЗНЕВ: Конечно. И устроили центр по управлению этим оборудованием. Это был беспрецедентный проект ГЧП в оборонке - порядка 7 млрд. евро 10-летинй контракт. Вы скажете, что это крупные компании – у нас такие тоже есть, которые обслуживают и работают в ОПК. И все эти компании находятся под Ростехнологиями. Да, это так.
Но мы при этом понимаем, что конечно, есть крупные холдинги, они должны быть, должны быть понятны государству, потому что у нас, откровенно говоря, бизнеса немного, который готов сейчас приходить в ОПК и выполнять профессионально и качественно госзаказ – даже в рамках ГЧП.
Но мы понимаем, что есть и малый и средний бизнес, и они могут быть на подряде, субподряде. Это огромная армия компаний, в которых иногда 50 человек, но они могут выполнять определенные функции в рамках одного большого заказа.
То есть, когда мы говорим про ГЧП в России - мы говорим про партнерство 2-3 уровня. Никто не говорит, что нужно компанию Ростехнологии отставить в сторону и запустить туда малый и средний бизнес. Который еще надо поискать.
Мы говорим про то, что есть бизнес, который готов работать с традиционными предприятиями, так называемыми «головниками», на втором-третьем этапе. И это более эффективно, это снижает издержки самих этих холдингов. Мы делаем лист металла, прогоняем по всем структурам и в конце появляется танк, - эта позиция достаточно спорная. Практика показывает, что это нерентабельно. Проще генподрядчику привлечь специализированные организации. Вместо того чтобы самим создавать дополнительные производства.
А.КУРЕННОЙ: Есть еще важный момент – хорошо, государство пустит частников на этот рынок. А как быть с иностранцами? Есть заброс с их стороны, и предусматривает ли законодательство их допуск?
П.СЕЛЕЗНЕВ: У нас есть закон о гостайне, который никто не отменял. Вопрос о привлечении частных зарубежных компетенций и технологий это вопрос, который любят обсуждать в последнее время. Мы понимаем, что есть направления отрасли, в которых мы настолько отстали, к сожалению, и точка невозврата пройдена - иногда отставание на 50-60 лет, в ряде отраслей. И мы понимаем, что надо привлекать зарубежные технологии.
Как же так сделать, чтобы возможно было создавать СП с зарубежными компаниями? В ряде случаев это будет возможно. Далеко не во всех отраслях и направлениях, но возможно, в том числе, в области «Ай-Ти». Например, в станкостроении сложно привлекать зарубежные технологии - если ты закупаешь станок, который делает деталь, все современные станки оборудованы чипами, датчиками которые находятся во взаимодействии с производителем. То есть, производитель знает, сколько деталей сделали на станке, как их обработали, для чего и почему.
И самое главное, что в любой момент этот станок можно выключить. Или изменить что-то в производстве детали, и ракета уже не взлетит.
С.БУНТМАН: Поэтому у нас не взлетают?
А.КУРЕННОЙ: Не поэтому. Со штепселями нужно разбираться.
П.СЕЛЕЗНЕВ: Поэтому все взять и закупить полностью за рубежом невозможно, это будет угрожать безопасности страны. То есть, станки нужно делать в России, для этого существует федеральная целевая программа Минпромторга, и мы понимаем, что будет огромный спрос на станки к 16-17 гг. Как этот вопрос решать – это отдельный разговор.
С.БУНТМАН: Конечно, их нельзя создать из воздуха. Значит, покупка технологий.
А.ЕРМОЛИН: В обычной сфере, ЖКХ, например, практиче5ски никто не заинтересован де-факто в энергосберегающих технологиях, например. Где гарантия, что коммерческая структура будет его строить так, чтобы потом эффективно эксплуатировать? Сегодня все заинтересовано, чтобы как можно больше там все протекало, чтобы было больше ресурсов, чтобы латать дыры.
П.СЕЛЕЗНЕВ: Не так. Там есть фиксированный платеж государства, который минимизирует затраты бизнеса. Все остальное – риски - на плечах бизнеса. В этом и соль ГЧП – риски делятся. Государство обязуется в рамках соглашения обеспечить минимальную доходность бизнесу - например, чтобы расплачиваться по кредиту, привлеченному на реализацию проекта. Но дальше бизнес должен зарабатывать на объекте, поэтому бизнес заинтересован в качестве услуги.
С.БУНТМАН: Не заинтересован в вечном исправлении своих проколов.
А.ЕРМОЛИН: Но если у тебя рынок – государство – куда оно денется?
П.СЕЛЕЗНЕВ: В рамках соглашения прописываются обязательства – если бизнес не выполняет свои обязательства в рамках соглашения, и видно, что качество страдает, ухудшается, бизнес не выполняет условия, - государство расторгает контракт. Причем, такие ситуации были и в Европе и в США – ничего в этом страшного нет.
С.БУНТМАН: Если взлётно-посадочная полоса просядет по вине частника, можно уплатить много за свой счет.
П.СЕЛЕЗНЕВ: И не надо забывать, что в соглашении ГЧП есть третья сторона – финансирующая организация, банки. Они порой строже и внимательнее следят за тем, кому они выдали деньги, за частником. Они имеют право быть инициаторами расторжения договора.
С.БУНТМАН: Проверяют оправданность расходования средств?
П.СЕЛЕЗНЕВ: Конечно. Это еще один из принципов, который позволяет в ГЧП снизить коррупцию. Потому что банки иногда даже более строгие контролеры, чем государство.
А.ЕРМОЛИН: Вопрос доверия и гарантий. У нас не та страна, где 20-30 лет существует некая бизнес-стабильность. Нам хорошо известна история с концессиями при НЭПе. Где гарантия, что через 10 лет у нас кардинально не поменяется ситуация в стране, как вы просчитываете эти риски?
П.СЕЛЕЗНЕВ: Риски ест в любом бизнес-проекте. В Российской экономике появилась некая традиция – бизнес на самом деле не очень хочет нести на себе риски, он привык, что если контракт с государством – значит, рисков нет. Это в принципе неправильно.
Но ситуация меняется. На сегодня понятно, что если это бизнес-проект, риски будут и есть, и это должны понимать и государство и частная сторона. С другой стороны понятно, что политические риски всегда влияют на проектное финансирование, на инвестиционный проект. Особенно проекты ГЧП, которые подразумевают 10-20 лет.
Для этого прописываются обязательства в рамках соглашения ГЧП. Если посмотрим на эти соглашения – это многотомные документы, где пытаются прописать все условия по невыполнению стороной обязательств, прописать форс-мажорные ситуации, в том числе, политические риски. Плюс существуют разные финансовые механизмы, которые позволяют застраховать риски – это нормальна практика, рынок. И хорошо, что государство постепенно пытается выстраивать коммерческие отношения с бизнесом.
С.БУНТМАН: Чтобы не оставалось взаимных иллюзий - чтобы не паразитировали на государстве.
П.СЕЛЕЗНЕВ: Паразитировать можно всегда, в рамках любого взаимодействия с государством – все зависит от бизнеса, контроля, системы управления проектом. И прежде всего, от госзаказчика, который должен грамотно сформулировать свой заказ и выстроить систему контроля.
Конечно, даже в проектах ГЧП риски все равно меньше, чем в обычном любом инвестиционном проекте, потому что на другой стороне стоит государство. Поэтому мы надеемся, что механизм ГЧП и будет заманчиво и привлекательно для бизнеса, в том числе, в обороне и ВПК. Конечно, с государством иметь дело всегда выгодно и менее рискованно.
С.БУНТМАН: При каких-то изменениях – кризис, перемена направлений политики, - кто первый будет страдать? Мы привыкли, что государство может сказать – извините, о частных партнерах будем думать во вторую очередь.
А.ЕРМОЛИН: И что такое государственное предприятие?
П.СЕЛЕЗНЕВ: У нас компании со 100% участием государства выступают на стороне государства, являются публичным партерном. Это прописано в проекте. Компания с 50% и более участием может выступать на стороне публичной, на стороне государства, при постановлении правительства. А может выступать и частной стороной - тут получается развилка.
Если мы говорим про госкорпорации, то они априори будут на стороне публичной, не могут выступать на стороне частной.
А.ЕРМОЛИН: Они могут быть субъектами сделки?
П.СЕЛЕЗНЕВ: Могут. Но на стороне в основном государства. Госкорпорации в основном не являются АО, но могут выступать на стороне государства. А изначально, когда писался законопроект, госкорпорации вообще исключили - на них не должен был распространяться закон. Но потом включили, потому что мы понимаем, что даже с такой своеобразной формой собственности, конечно, это субъект - особенно в области ОПК.
Здесь надо посмотреть, как этот механизм будет развеваться. Конечно, хотелось бы все предвидеть, прописать и зарегламентировать, но это невозможно. Надо смотреть, как будет развиваться рынок. Увидим, каков будет спрос с частной стороны. Сейчас одна из проблем – это информационный вакуум. Бизнес не понимает, куда и зачем идти, с кем разговаривать - если мы говорим про ОПК, - механизмы достаточно для них непонятные.
Они понятны для определенного количества компаний, людей, кто уже привык взаимодействовать с ОПК. Но появляются новые компании, особенно в области «Ай-Ти», которые хотят предлагать свои услуги. Для этого создается сайт, портал.
С.БУНТМАН: Это уже от вас зависит - заполнить информационный вакуум. И одна из задач – простимулировать появление компаний, способных сотрудничать.
П.СЕЛЕЗНЕВ: Это одна из самых главных задач. С одной стороны, выращивать бизнес, компании нового поколения, с другой стороны – помогать государству быть квалифицированным заказчиком. На сегодня бизнес не может выстроить нормальный диалог с государством, даже сделать свои предложения по изменению законодательства, с другой стороны, государство не является квалифицированным заказчиком. Иногда так формулирует задачи, и цели, и заказ, что никогда в жизни никто не придет на конкурс.
С.БУНТМАН: То есть, это взаимное обучение. Спасибо вам большое.