Женевские соглашения по ядерной программе Ирана имеют опасные особенности
Женевское соглашение «шестерки» с Исламской Республикой Иран (ИРИ), несомненно, событие историческое. Вопрос лишь в том, с каким знаком их оценивать. Комментаторы, которые полагают, что в Женеве была одержана дипломатическая победа (а их большинство), вряд ли задумываются над тем, чем это соглашение по своим основным параметрам отличается упал Роухани. Хотя он еще не был президентом. И лидером страны был тот же аятолла Хаменеи.
Уровень развития ядерной программы Ирана в 2003 году был много ниже, чем в 2013-м. Соединенные Штаты находились на вершине могущества, и Иран больше, чем в 2013 году, был склонен прислушиваться к мировому сообществу. Кризис западной стратегии на Ближнем и Среднем Востоке был еще впереди. Союз США с Израилем, Турцией и аравийскими монархиями прочен, как и их отношения с Пакистаном и светскими режимами арабского мира.
Впереди – провалы в Ираке и Афганистане, кризис «арабской весны», предательство союзников ради демократизации региона, пробуксовка американской политики в Сирии, неспособность справиться с международным терроризмом, в том числе на территории самих Штатов. Не говоря уже об экономическом кризисе, существенно уменьшившем возможности американцев вести войну. Впрочем, президентом США в 2003-м был решительный Буш, а не популист Обама, не слишком приверженный американским ценностям и обязательствам.
Как бы то ни было, женевские переговоры 2003 года велись более слабым Ираном с более сильным Западом. Поскольку вел их Иран именно с Западом. Россию и тем более Китай, бывший тогда и остающийся по сей день его партнером, в Тегеране как фактор внешней угрозы не рассматривали. Поражение афганских талибов, молниеносный разгром Ирака и взятие американцами Багдада создали у иранского руководства ощущение непосредственной угрозы, которая и была снята Роухани, невзирая на жесткую критику его деятельности со стороны консервативного крыла иранской военно-политической элиты.
Однако такая ситуация продержалась лишь два года. После этого последовал длительный период агрессивной внешней политики, «закручивания гаек» во внутриполитической сфере и интенсивного развития ядерной программы. Причем в области не только обогащения урана, но и создания боеголовок и ракет-носителей. Для чего, собственно, космическая программа ИРИ и предназначена. Женевские переговоры десятилетней давности были необходимы Тегерану исключительно для того, чтобы выиграть время для развития ядерной программы в более благоприятной и безопасной обстановке. Не учитывать этот опыт, оптимистично оценивая нынешнее соглашение в Женеве, более чем странно.
Другое дело, что переговоры с Ираном в Женеве по замыслу действующей администрации американского президента должны стать первым шагом к нормализации отношений с этой страной. Логика здесь просматривается. Президент Обама явно настроен не только свернуть военное присутствие Штатов на Ближнем Востоке, не говоря уже о борьбе с международным терроризмом, но и, судя по последней Стратегии национальной безопасности США, перенацеливает свою страну на противостояние с Китаем. Что требует пересмотра списка приоритетов и отношений с традиционными региональными союзниками.
Ставки США
Налаживание сотрудничества с ИРИ для того, чтобы интересы США в Афганистане после вывода оттуда в 2014 году основного воинского контингента, контролирующего эту страну, опирались помимо Пакистана на кого-то из серьезных региональных игроков, Вашингтону необходимо. Китай тут исключен по определению. Россия тоже. Ставка на Индию себя не оправдала. Доверия к Пакистану у американского руководства мало, что оно демонстрирует, игнорируя протесты военно-политического руководства этой страны против проведения на ее территории спецопераций США. Будь то ликвидация Усамы бен Ладена или уничтожение лидеров талибов при помощи БЛА. Сотрудничество Америки с Ираном, если его удастся наладить, может помочь Обаме решить эту проблему.
Второе направление, по которому налаживание отношений с ИРИ разблокирует ситуацию, для американцев противоречивую, – безопасность акватории Персидского залива. Понятно, что контроль над обстановкой в этом важном для мировой экономики регионе Штаты сохранят при любом варианте развития событий. Однако курс на самообеспечение США углеводородами дает Америке много больше степеней свободы в проведении ее региональной политики. И политика эта может быть более гибкой.
США не отказываются от стратегического партнерства с Саудовской Аравией. Идеи по формированию на ее территории нескольких слабых государств пока остаются в рамках теоретических изысканий политтехнологов. Но королевство вступает в период смены поколений правящей элиты. Его стабильность оставляет желать лучшего, притом что шансов снизить уровень противоречий ваххабитов Неджда с шиитами Восточной провинции, исмаилитами Наджрана и зейдитами Ассира нет. Это оставляет возможности для любого развития событий, включая и дезинтеграцию Королевства Саудовская Аравия (КСА).
Пример того, как Обама сдал Хосни Мубарака в Египте, напоминает об аналогичной политике его предшественника – Картера в отношении иранского шаха в 1979 году. Это заставляет саудовское руководство предположить возможность такого же отношения к собственной династии в случае возникновения у нее трудностей в контроле над страной. Напряженность между Эр-Риядом и Вашингтоном в последнее время растет.
Три ответа королевства
Курс КСА на поддержку террористических групп, близких к «Аль-Каиде», вроде «Джабхат ан-Нусра» в Сирии, а также накопившиеся проблемы в сфере контроля радикальных исламистов в самих США усилили позиции «саудоскептиков» в ЦРУ и Пентагоне. «9/11», «маленькое 11 сентября в Ливии», в ходе которого был убит посол и уничтожены сотрудники консульства США в Бенгази, «Бостонский теракт» и прочие события такого рода снизили уровень доверия американцев к саудовской информации. Установление неформальных связей с Ираном – естественный и неизбежный результат этого.
Отметим, что ответ Саудовской Аравии на переговоры и соглашение с Ираном в Женеве, помимо игнорирования госсекретаря Керри и директора ЦРУ Бреннана во время их визита в Эр-Рияд со стороны принца Бандара бин-Султана, главы Управления общей разведки КСА, а также демонстративного отказа этой страны от места непостоянного члена Совета Безопасности ООН с требованием реформирования этой организации реализуется по трем направлениям.
Во-первых, объявлено о формировании наемной Армии Мухаммеда (другое название ее – Армия ислама) из 250 тысяч человек, сгруппированных в 50 бригад. Подразделения, сформированные по этническому принципу из иорданцев, пакистанцев, египтян и йеменцев, предполагается задействовать для достижения военно-политических целей КСА в Сирии и Йемене.
В Сирии это противостояние идет с алавитами, притом что свержение Асада сорвалось и правящий режим выигрывает гражданскую войну. В Йемене – с хоуситами, племена которых не столь давно разгромили саудовскую Национальную гвардию. Надежды на участие войск США и их союзников по НАТО в обоих конфликтах больше нет. Иран, налаживающий свои отношения с Западом, становится для королевства крайне опасным противником.
Во-вторых, заявлено, хотя и вскользь, что появление у Ирана ядерного оружия ставит Саудовскую Аравию перед необходимостью получения аналогичных технологий, которые, по мнению специалистов, она из Пакистана и получит в виде готовых изделий с носителями и обслуживающим персоналом. Последнее означает гонку вооружений, причем ядерных, которая скорее всего не ограничится КСА и Ираном.
Развитие событий по такому сценарию с высокой степенью вероятности произойдет уже в краткосрочной перспективе, поставив соответствующие вопросы перед другими крупными региональными игроками, основным из которых будет являться Турция. Это станет означать конец режима нераспространения. Процесс не ограничится Ближним Востоком. Причем все его участники будут утверждать, что развивают ядерные программы в мирных целях.
Как следствие в перспективе женевское соглашение с Ираном в том формате, который мы наблюдаем, приведет не к ликвидации иранской ядерной программы, а к ее легитимации со всеми вытекающими из этого последствиями. Технологически ядерное оружие сегодня могут произвести около 40 стран, включая Северную Корею, в настоящий момент оно есть у девяти. И лет через 20–25 может стоять на вооружении 25–30 государств, имеющих небольшие ядерные арсеналы со сравнительно низким порогом вероятности их применения.
Возвращаясь к реакции Саудовской Аравии на женевские соглашения с Ираном, отметим третье направление активности Эр-Рияда: интенсификацию неформальных контактов с Израилем. Утечки информации о предложениях КСА предоставить Иерусалиму в случае принятия решения об атаке на иранские ядерные объекты воздушные коридоры дозаправки в воздухе, информацию с саудовских БЛА и поддержку диверсионно-разведывательных групп на территории Ирана скорее всего соответствуют действительности.
То, что Израиль заинтересован в контактах с лидерами арабского мира и рассмотрит их предложения, касающиеся противостояния с Ираном, не означает, что он их примет. Саудовская Аравия – партнер непостоянный и опасный, в чем на своем опыте убедились США, возможности влияния которых на королевство неизмеримо превосходят израильские.
Союз с Эр-Риядом в противостоянии с Тегераном для Иерусалима может стать лекарством, которое хуже болезни. Для салафитов война евреев и шиитов – двойной успех. КСА предпримет все, чтобы спровоцировать столкновение между ними. Но королевство сделает все, чтобы в этой войне не было победителей. И действующее израильское руководство это понимает.
Для тех израильских экспертов, которые трезво оценивали происходящее вокруг иранской ядерной программы, намерения и возможности стран Запада, а также готовность президента Обамы к сворачиванию американского присутствия за пределами собственной территории и отказу от гарантий безопасности, полученных союзниками США при его предшественниках, итоги Женевы сюрпризом не стали.
Действующий израильский премьер-министр Биньямин Нетаньяху как человек, больше приверженный американским ценностям, чем Обама, воспринял это болезненно. Можно не сомневаться, что если Иран пересечет «красную линию», обозначенную американцам израильским руководством, Израиль нанесет удар по иранским ядерным объектам. Однако можно не сомневаться и в том, что США хотят, чтобы атака такого рода, если она состоится, была проведена только в согласовании с Пентагоном и в срок, обозначенный Белым домом.
Израиль обеспокоен
Слухи, что высшее руководство Соединенных Штатов, используя имеющуюся у него информацию о том, что происходит в израильском ЦАХАЛ, несколько раз срывало операции израильтян, направленные против иранской ядерной программы, дав утечку в прессу, после чего проводить какие-либо действия было просто бессмысленно, судя по всему, соответствуют действительности. Это ставит перед Израилем новую задачу в вопросах взаимодействия с США по иранской тематике.
Задачей этой является взаимодействие с партнером, которому Израиль не может доверять полностью. Именно этим будет заниматься израильская экспертная группа, начинающая в США совместную работу с американцами над согласованием позиций по женевским соглашениям. Можно предположить, что соглашения скорректируют и их конечная интерпретация Штатами с израильской точки зрения станет много лучше, чем в момент окончания переговоров в Женеве. Хотя и хуже, чем все то, о чем американцы и израильтяне договаривались до переговоров. Возможность удара по Ирану в любом случае Израиль имеет. Тем более что Обама на посту президента США не вечен. Вопрос лишь в эффективности удара.
Затормозить иранскую ядерную программу один Израиль без поддержки Штатов может. Уничтожить – нет. И это объясняет, почему практически все израильские политические лидеры сконцентрированы на иранской угрозе. Женевское соглашение с Ираном не только не предусматривает ликвидацию его ядерного потенциала, но и означает согласие с правом на обогащение урана. То есть уничтожает обязывающие резолюции Совета Безопасности ООН, требовавшие от Ирана именно это. С учетом того что Иран сохраняет объекты в Фордо, Натанзе, Араке и, замораживая работы по обогащению урана до 20 процентов, оставляет за собой все необходимые для этого мощности, их деятельность может быть возобновлена в любой момент. Тем более что реактор в Араке, как объявлено, будет достроен.
Иран не только сохраняет весь научный и производственный потенциал в ядерной сфере, но и продолжает обогащение урана до пяти процентов. Даже если предположить, что он имеет только те объекты, судьба которых обсуждалась в Женеве, соглашение, принятое там, дало ему время, необходимое для доработки компонентов ядерного комплекса, которые до сих пор не были доведены до необходимого уровня: боеголовок и ракет-носителей. Однако у Ирана есть объекты, не обсуждавшиеся в Женеве. Что там происходит, неизвестно.
Таким образом, отказавшись от малого – накопления высокообогащенного урана, который в любом случае без боеголовок и носителей бесполезен, Иран получил то, что ему было нужно. Включая доступ к замороженным средствам, хотя только к небольшой их части. Понятно, что за полгода многое может измениться. Тем более что, по мнению большинства экспертов, на момент начала переговоров в Женеве ИРИ оставалось до ядерной бомбы год-полтора. Как следствие временно поступившись показателями количественными, Иран имеет все возможности для доведения до необходимой кондиции показателей качественных.
Характерно, что выступая за несколько часов до начала переговоров в Женеве 20 ноября перед 50 тысячами офицеров военизированных подразделений «Басидж», духовный лидер ИРИ аятолла Али Хаменеи назвал Израиль бешеной грязной собакой региона. Что означает продолжение курса на уничтожение еврейского государства, которое тот же Хаменеи перед предыдущим раундом переговоров назвал незаконнорожденной страной. Иранские лидеры не ограничиваются призывами: две свои предыдущие войны, вторую ливанскую 2006-го и операцию «Литой свинец» в Газе в 2008–2009 годах Израиль вел де-факто против Ирана.
Стандартная иранская стратегия войны против Израиля включает использование арабских военно-террористических формирований в Газе и Южном Ливане, обученных инструкторами из Корпуса стражей исламской революции и вооруженных иранскими ракетами. Технология использования подземных тоннелей для проникновения в израильский тыл и проведения там спецопераций – иранское ноу-хау. Политическая и агитационно-пропагандистская война с Израилем по всему миру дополняет атаки на его границах. Это же касается разведывательной деятельности и операций по взрыву посольств и представительств израильских официальных организаций.
Хотя в настоящее время Иран ведет более масштабную борьбу с суннитскими радикалами и вопрос гегемонии в исламском мире, в первую очередь в странах с большими шиитскими общинами и зоне Персидского залива, для него важнее, чем противостояние с Израилем, сами его претензии на панисламское лидерство заставляют ИРИ концентрировать свою идеологию именно на борьбе с еврейским государством. Поэтому получение Ираном ядерного оружия вне зависимости от его мощности и числа единиц в Израиле оценивается как угроза номер один. В том числе потому, что это делает Иран неуязвимым для силового вмешательства извне. Если, разумеется, не считать ядерной бомбардировки этой страны.
Израиль, анализируя соглашения в Женеве, отмечает, что они соответствуют тем «красным линиям», которые Иран обозначил до начала переговоров. Четыре из них были названы в тегеранской газете «Кейхан»: не закрывать объект в Фордо, не прекращать строительство реактора в Араке, не вывозить из Ирана обогащенный уран и главное – не подписывать Дополнительный протокол к Договору о нераспространении ядерного оружия. Пятую обозначил в Женеве глава МИДа ИРИ Мохаммад Джавад Зариф: продолжение обогащения урана.
Кто в выигрыше?
Профессионалы отмечают итоги Женевы как значительный успех не «шестерки», но именно Тегерана. Отставив в сторону вопросы сущностные, нельзя не отметить, что Иран не подписал Дополнительный протокол к ДНЯО и измененный код МАГАТЭ 3-1 в отношении прямого контроля его не введен. Это нейтрализует инспекторов МАГАТЭ вне зависимости от того, что по этому поводу считают дипломаты.
Надежд в части контроля за иранской ядерной программой на МАГАТЭ и ее инспекторов мало. Все, что можно было провалить в сфере контроля за режимом нераспространения, они провалили как в Иране, так и в Ливии и Северной Корее. Не говоря уже о том, что пока МАГАТЭ занималось Ираком, ядерные технологии и оборудование из Пакистана расходились по всему миру. И «заговор Абдул-Кадыр Хана» был обнаружен не благодаря им, а после того, как о нем стало известно от Каддафи.
Что до России, она единственная из числа переговорщиков с ИРИ граничит. Требования признать права Ирана на 20 процентов Каспийского моря – это единственный территориальный спор по периметру российских границ, который Москва не урегулировала. С другой стороны, Тегеран не участвовал в дестабилизации ситуации на Северном Кавказе, хотя и, безусловно, из собственных прагматичных соображений. Получение им ядерного оружия для РФ опасно, но не идет ни в какое сравнение с той опасностью, которую имеет для Израиля и КСА.
В завершение нельзя не отметить, что в 1938–1939 годах, идя на соглашение с Германией, западные, а потом и отечественные дипломаты находились примерно в такой же эйфории, что в настоящее время в отношении соглашения с Ираном, заключенного в Женеве. И пресса получала от них те же комментарии в восторженных тонах, что, как известно, не остановило Вторую мировую войну. Хотя в идеале должно было принести «мир на поколения». Как говорил потом по этому поводу Уинстон Черчилль: «У нас был выбор между позором и войной. Мы выбрали позор и получили войну».
Евгений Сатановский, президент Института Ближнего Востока
Опубликовано в выпуске № 47 (515) за 4 декабря 2013 года
