Постиндустриальная экономика, часть 1 (Евгений Гильбо)
1 сообщение
№1
tmn855
23.01.2015 13:03
Основной причиной краха экономических реформ в России оказалась неадекватность ментальности российской элиты характеру постиндустриальной цивилизации. Это выразилось, во-первых, в неадекватном понимании сути постиндустриальной экономики, а во-вторых – в неадекватной мотивации, поддержанной, впрочем, неадекватной мотивацией нации в целом. В контексте этой неадекватности процвели мифы о некоем “изначальном богатстве” России и сложился колониальный характер экономики, совершившей грандиозный регресс в индустриальную форму середины прошлого, XX века.
Динамика экономических укладов
Уровень развития экономики характеризуется степенью ее зависимости от природной среды. Исторически первым сложился так называемый первичный сектор экономики, включающий сельское хозяйство и добычу полезных ископаемых для собственных нужд. На этом секторе базировалась экономика всех человеческих обществ вплоть до XVII века.
Возникновение вторичного сектора – перерабатывающей промышленности – ознаменовало становление нового типа экономики, индустриальной. Осознание этого далось человечеству с большим трудом. Еще в середине XVIII века наиболее влиятельная экономическая школа – физиократы – утверждала, что добавленная стоимость создается лишь в первичном секторе, а вторичный сектор осуществляет лишь перераспределение богатств и по сути паразитирует на первичном.
В XX веке наука стала непосредственной производительной силой. Над производством товаров надстроился третичный сектор – производство услуг, технологий, программного обеспечения и прочих нематериальных богатств, оптимизация финансовых потоков, логистика. Некоторое время его не признавали в качестве производителя добавленной стоимости, повторяя ошибку физиократов двухвековой давности.
Последнее десятилетие XX века вывело на первые роли четвертичный сектор – производство фундаментальных результатов и формирование уровня квалификации работников. В первой трети XXI века на первый план выйдет пятеричный сектор, связанный с формированием мотиваций.
Такова в первом приближении схема развития экономики. Во втором приближении она оказывается недостаточной.
Дело в том, что сферы человеческой деятельности, относимые ко вторичному-пятеричному секторам, имели место с самого первого момента зарождения человеческой цивилизации. Правда, они занимали в ней весьма скромное место, а их участие в производстве благ было по большей части опосредствованным и никогда не носило товарного характера.
Новый экономический уклад всегда вызревал в недрах предыдущего. Это выражалось в том, что производство благ более высокого уровня (то есть менее зависимых от природной среды) постепенно обретало товарные формы. Затем происходил качественный скачок, когда данный сектор обретал доминирование, сосредоточивая львиную долю ВВП и формируя господствующий экономический уклад, а через его посредство – социальную структуру общества.
Так, в рамках индустриального общества на достаточно ранней стадии сложился сектор услуг, в рамках которого товарность обрели не только индустриальные услуги, но и формы деятельности, относящиеся к третичному и четвертичному секторам. В экономической литературе 60х-90х годов XX века сектор услуг практически отождествлялся с третичным сектором производства.
Переход от одного экономического уклада к другому совершается скачкообразно. Господствующий экономический уклад тормозит развитие последующего сектора вплоть до появление критической массы уровня его коммерциализации. На этом этапе происходит снижение темпов роста экономики, фондоотдачи и прибыльности инвестиций. С момента перехода критического уровня идет процесс лихорадочного инвестирования в новый сектор, что вновь поднимает уровень прибыльности инвестиций. Обычно прибыльность этого сектора переоценивается, что приводит по завершении этапа установления господства нового экономического уклада к кризисам и стагнации. Выход из кризиса происходит лишь за счет становления нового сектора экономики и начала перехода к новому экономическому укладу.
Такая динамика характерна для свободного или относительно свободного типа экономики. Он оказывается весьма эффективен на этапе перехода к новому экономическому укладу. Мобилизационный тип экономики формирует иную динамику, обычно более адекватную догоняющему развитию.
Мобилизационная экономика обладает способностью к планомерному, волевому перераспределению ресурсов в перспективные отрасли вне ориентации на показатели формальной прибыльности. В случае оптимального определения приоритетов инвестирования это позволяет обеспечить максимальный рост экономики в целом за счет поддержания оптимальной доли господствующего сектора.
Однако, нахождение оптимальных ориентиров на практике оказывается возможным лишь при анализе уже состоявшегося опыта свободных стохастических экономик. В силу этого мобилизационные модели обычно и оказываются эффективными для догоняющего типа развития, показывая максимальную эффективность в условиях длительной стагнации того или иного типа экономики в планетарном масштабе.
Начало постиндустриальной эры
Если мы рассмотрим современную экономику в глобальном плане, то обнаружим вполне отчетливую закономерность. Бизнес, связанный с первичным сектором производства, повсеместно убыточен. В развитых странах мы видим гигантские объемы дотаций сельскому хозяйству и добывающей промышленности при том, что здесь достигнута наибольшая производительность соприродного хозяйствования. В Европе, где собирают 70 центнеров пшеницы с гектара, а коровы дают 10-12 тысяч литров молока в год, дотации составляют до трети валового дохода отрасли.
Страны, экономика которых базируется на первичном секторе хозяйства (Африка, Боливия, СНГ), в целом находятся на фактической дотации мирового сообщества при том, что уровень жизни населения в этих странах уступает уровню жизни развитых стран в десятки раз. Даже в странах Персидского залива, обладающих гигантскими запасами природных ресурсов, высокий уровень жизни поддерживается лишь для нескольких процентов населения. В Кувейте и ОАЭ мы видим дотируемый рай для нескольких десятков тысяч “коренного населения” за счет нищеты миллионов иностранных рабочих, в прочих странах – нищету всего населения при неадекватном богатстве элит.
Аналогичная ситуация наметилась в последнее десятилетие во вторичном, индустриальном, секторе экономики. Чисто индустриальные по характеру отрасли находятся, по сути, на дотации государства. Символ индустриальной эпохи – автомобильная промышленность – не стала исключением. В США уже с конца 70-х годов требовали многомиллионных государственных дотаций “Крайслер” и “Форд”.
Лишь те производственные фирмы, которые сочетают индустриальные и постиндустриальные формы деятельности, сохранили прибыльность и преодолели кризисную полосу. Индустриальный сектор в них находится сегодня на фактической дотации постиндустриального.
В развитых странах мы видим в последние 15-20 лет сокращение уровня доходов наемных работников, занятых в первичном и вторичном секторах. В США это сокращение в сравнении с 80-ми годами составляет 15%-20%. То же самое относится к занятости в услугах по преимуществу индустриального характера.
Наоборот, собственно третичный сектор экономики обладает устоявшейся высокой нормой прибыли. Сфера квалифицированных услуг, производство программного обеспечения, производство технологий, продукции массовой культуры, финансы являются сегодня главным по массе прибыли сектором глобальной экономики. Этот постиндустриальный сектор и дотирует сегодня как первичный сектор, так и индустрию в мировом масштабе.
Интересно, что в некоторых отсталых странах (например, России) элита в этих условиях повторяет трагическую ошибку физиократов, не признавая за третичным сектором способности создавать добавленную стоимость, приписывая ему лишь функцию перераспределения, выдвигая идеи о несправедливом распределении доходности по сферам деятельности.
К примеру, целый ряд проектов Центра “Модернизация” по реформе финансовой системы РФ был отвергнут на том основании, что в сфере финансов, якобы, добавленная стоимость создаваться не может. Такие яркие представители этой элиты как Починок, Лившиц или Черномырдин на этом основании готовы были причислить авторов проекта к числу сумасшедших, а большинство депутатов Государственной Думы так и не восприняло проект, даже после адаптации его в близких индустриальной ментальности терминах.
Резкий скачок в развитии средств связи и доступа к информации во второй половине 90-х годов XX века послужил катализатором становления постиндустриального экономического уклада. Резкий рост значения третичного сектора, гигантский переток капиталов в отрасли третичного сектора, невероятная прибыльность компаний, работающих в этом секторе, явная переоценка их капитализации – все это признаки бума, характерного для перехода к новому укладу экономики.
В то же время уже идет становление коммерциализации четвертичного сектора. Фундаментальные результаты приобретают товарный характер, образование становится одной из важнейших – и самой прибыльной – отраслью экономики. В ближайшее десятилетие нас ожидает переворот в образовании, связанный с новыми техническими возможностями его тиражирования, массовизации, концентрации и за счет этого интенсификации, повышения качества, специализации. Образование утрачивает абстрактность и приобретает конкретно-практическую ориентированность.
А на горизонте начинает маячить пятеричный сектор, основанный на формировании мотиваций. Пока еще шарлатанские или полушарлатанские формы коммерческих религиозных сект, PR-агентств, астрологических сообществ и тому подобных структур только нащупывают пути к становлению товарного характера этой деятельности. Но прибыльность первых удачных проектов в этой сфере бьет все рекорды третичного сектора.
Изменения в характере инвестиций
Для первичного сектора экономики важнейшей составляющей производства являются природные объекты – сельскохозяйственные земли, леса, залежи полезных ископаемых. Несравненно меньшую ценность имеют средства производства и труд, не требующий высокой квалификации.
Таким образом, основой организации производства в первичном секторе является собственность на природные объекты. Именно она лежит в основе аграрного (феодального и азиатско-общинного) уклада, в основе власти в обществе, основанном на первичном секторе экономики.
Инвестиционный процесс в этой экономике, вообще говоря, оказывается незаметным процессом. Внимание организатора производства могут привлечь лишь инвестиции в инвентарь, составляющий небольшую часть необходимых факторов производства. Инвестирование в человеческий фактор остается стихийным процессом, оставленным на волю социальной самоорганизации общества.
Конечно, относительная ценность факторов производства в этой экономике меняется. Скажем, рост населения всегда приводил в аграрном обществе к росту ренты и стоимости земли, а после чумы XVI века в несколько раз возросла стоимость рабочей силы, а последующая инфляция обесценила основные фонды по всей Европе.
Для вторичного сектора производства природные объекты перестают быть заметной составляющей основных фондов. Здесь основой производства является производственное оборудование, основной капитал. Труд здесь также еще не требует высокой квалификации, хотя она уже превышает квалификацию в аграрном секторе и обнаруживает тенденцию к росту.
Таким образом, основой организации производства во вторичном секторе является собственность на основные фонды и (в меньшей степени) оборотные средства. Именно она лежит в основе индустриального (капиталистического и социалистического) уклада, в основе власти в обществе, основанном на вторичном секторе экономики.
Инвестиционный процесс в этой экономике сводится к формированию и обновлению основных фондов и (в меньшей степени) оборотных средств. Инвестирование в человеческий фактор является минимальным и осуществляется в рамках общественных и государственных проектов, рассматриваемых как затратные и социальные, а потому характеризующимися низкой эффективностью и производительностью.
Для третичного и четвертичного секторов производства основные фонды и оборотные средства являются лишь незначительной частью стоимости бизнеса. Доля нематериальных факторов в балансовой стоимости всех компаний США уже в 90-е годы достигла 30 и более процентов.
Доля материальных активов в рыночной оценке фирм резко упала в 90-е годы даже для фирм, не относящихся к самым высокотехнологичным отраслям. У Coca-Cola – до 4% против 6% у Microsoft, а у General Electric – до 18% против 15% у Intel. Фондовый рынок оценивает таким образом нематериальные активы, разные формы интеллектуального капитала и ценность работников фирмы, ценность бизнеса как системного свойства, не сводимого к свойствам составляющих его элементов.
Основой организации производства в третичном секторе является обладание специфическими знаниями и креативными способностями. Именно оно лежит в основе постиндустриального уклада, в основе власти в обществе, основанном на третичном секторе экономики.
Инвестиционный процесс в этой экономике, в основном, сводится к инвестированию в формирование информационной компетентности и креативных способностей, то есть к инвестированию в образование.
В странах постиндустриального ядра даже на этапе его становления в 70-е и 80-е годы затраты на получение образования, необходимого для работы в высокотехнологичном производстве, составляющие не менее $100000, уже превзошли среднюю стоимость производственных мощностей, на которых будущему специалисту предстоит трудиться (Для США $80000, для Европы и Японии $65000).
В 2000 году для наиболее перспективных и быстрорастущих отраслей материальные основные фонды на одного работника составляли $20000-$60000, а инвестиции в его образование до начала работы достигали в сумме $200000-$400000, то есть могли превосходить материальные инвестиции в 20 раз. В процессе работы в повышение квалификации сотрудника ежегодно инвестируется $5000-$30000, то есть сумма, сопоставимая со стоимостью материальных основных фондов.
В перспективе доля инвестиций в нематериальные активы будет быстро возрастать в сравнении с инвестициями в материальные активы. Доля инвестиционных активов в постиндустриальной экономике будет даже ниже, чем доля инвестиций в природные объекты (типа покупки земли) в индустриальных проектах.
В США с 1999 года закупки программного обеспечения признаны инвестициями, и для ряда фирм составляют сегодня 50%-90% всего объема инвестиций. Не за горами осознание обществом и закрепления законодательством инвестиционного характера расходов и на другие нематериальные активы.
В 90-е годы в США отмечался процесс роста производительности труда и объемов производства и занятости при значительном сокращении объемов инвестиций и росте потребления. Этот парадокс лег в основу алармистских теорий о “дутом” характере американского подъема. В действительности дело здесь в неадекватном отражении современных реалий системой статистики, унаследованной от индустриальной эпохи.
Если принять за основу систему показателей нашей многофакторной модели 1995 года, характеризующей инвестиции в различные факторы производства, оказывается, что в США произошел резкий рост инвестиций и нормы накопления соответственно. Домашние хозяйства осуществляют сегодня львиную долю инвестиций в нематериальные активы, главным из которых является образование.
Производственный характер этих инвестиций не может вызывать сомнений в силу общепризнанного факта, что именно он обеспечил высокий прирост производительности труда при относительном снижении инвестиции в материальные активы. Эффективность этих инвестиций для инвесторов является весьма высокой в силу дефицитного характера ресурса, в который производятся инвестиции.
Уже в 50-е и 60-е годы в США обучение в колледже, затраты на которое в этот период редко превышали 20 тыс. долл., давало возможность дополнительно заработать 200 тыс. долл. в течение тридцати лет после окончания учебного заведения. Окупаемость этих инвестиций была десятикратной, принося в среднем 30% годового дохода на протяжении тридцати лет.
В 1992 году в США работник с дипломом колледжа мог заработать на протяжении всей своей карьеры на $600000 больше, чем специалист, получивший лишь среднее образование. Обладатель докторской степени зарабатывал на $1600000 больше выпускника колледжа и на $2200000 больше обладателя среднего образования. Инвестиции в получение образования этого уровня, составляющие порядка $110000, окупаются в течение 30 лет уже в 20 раз, и норма рентабельности продолжает возрастать с небывалой скоростью.
Интересно, что рентабельность постиндустриальных инвестиций резко возрастает с ростом их удельной массы на единицу рабочей силы. Со второй половины 80-х доходы лиц с незаконченным высшим образованием стагнировали, работники со степенью бакалавра увеличили свои доходы на 30 процентов, а обладатели докторской степени – почти вдвое. Как показал Л.Туроу, в новой, основанной на знаниях постиндустриальной экономике только специалисты высочайшей квалификации могут претендовать на увеличение реальной заработной платы.
Среди мужчин сегодня лишь категория обладателей ученых степеней от магистра и выше имеют в странах постиндустриального ядра более высокие доходы, чем 25 лет назад, в то время как сокращение реальной заработной платы составляет 3% для выпускников колледжа, 29% для лиц с полным средним образованием и 31% для не закончивших среднюю школу.
Источник http://vrpb.net/postindustrial-economy-part-1/
Динамика экономических укладов
Уровень развития экономики характеризуется степенью ее зависимости от природной среды. Исторически первым сложился так называемый первичный сектор экономики, включающий сельское хозяйство и добычу полезных ископаемых для собственных нужд. На этом секторе базировалась экономика всех человеческих обществ вплоть до XVII века.
Возникновение вторичного сектора – перерабатывающей промышленности – ознаменовало становление нового типа экономики, индустриальной. Осознание этого далось человечеству с большим трудом. Еще в середине XVIII века наиболее влиятельная экономическая школа – физиократы – утверждала, что добавленная стоимость создается лишь в первичном секторе, а вторичный сектор осуществляет лишь перераспределение богатств и по сути паразитирует на первичном.
В XX веке наука стала непосредственной производительной силой. Над производством товаров надстроился третичный сектор – производство услуг, технологий, программного обеспечения и прочих нематериальных богатств, оптимизация финансовых потоков, логистика. Некоторое время его не признавали в качестве производителя добавленной стоимости, повторяя ошибку физиократов двухвековой давности.
Последнее десятилетие XX века вывело на первые роли четвертичный сектор – производство фундаментальных результатов и формирование уровня квалификации работников. В первой трети XXI века на первый план выйдет пятеричный сектор, связанный с формированием мотиваций.
Такова в первом приближении схема развития экономики. Во втором приближении она оказывается недостаточной.
Дело в том, что сферы человеческой деятельности, относимые ко вторичному-пятеричному секторам, имели место с самого первого момента зарождения человеческой цивилизации. Правда, они занимали в ней весьма скромное место, а их участие в производстве благ было по большей части опосредствованным и никогда не носило товарного характера.
Новый экономический уклад всегда вызревал в недрах предыдущего. Это выражалось в том, что производство благ более высокого уровня (то есть менее зависимых от природной среды) постепенно обретало товарные формы. Затем происходил качественный скачок, когда данный сектор обретал доминирование, сосредоточивая львиную долю ВВП и формируя господствующий экономический уклад, а через его посредство – социальную структуру общества.
Так, в рамках индустриального общества на достаточно ранней стадии сложился сектор услуг, в рамках которого товарность обрели не только индустриальные услуги, но и формы деятельности, относящиеся к третичному и четвертичному секторам. В экономической литературе 60х-90х годов XX века сектор услуг практически отождествлялся с третичным сектором производства.
Переход от одного экономического уклада к другому совершается скачкообразно. Господствующий экономический уклад тормозит развитие последующего сектора вплоть до появление критической массы уровня его коммерциализации. На этом этапе происходит снижение темпов роста экономики, фондоотдачи и прибыльности инвестиций. С момента перехода критического уровня идет процесс лихорадочного инвестирования в новый сектор, что вновь поднимает уровень прибыльности инвестиций. Обычно прибыльность этого сектора переоценивается, что приводит по завершении этапа установления господства нового экономического уклада к кризисам и стагнации. Выход из кризиса происходит лишь за счет становления нового сектора экономики и начала перехода к новому экономическому укладу.
Такая динамика характерна для свободного или относительно свободного типа экономики. Он оказывается весьма эффективен на этапе перехода к новому экономическому укладу. Мобилизационный тип экономики формирует иную динамику, обычно более адекватную догоняющему развитию.
Мобилизационная экономика обладает способностью к планомерному, волевому перераспределению ресурсов в перспективные отрасли вне ориентации на показатели формальной прибыльности. В случае оптимального определения приоритетов инвестирования это позволяет обеспечить максимальный рост экономики в целом за счет поддержания оптимальной доли господствующего сектора.
Однако, нахождение оптимальных ориентиров на практике оказывается возможным лишь при анализе уже состоявшегося опыта свободных стохастических экономик. В силу этого мобилизационные модели обычно и оказываются эффективными для догоняющего типа развития, показывая максимальную эффективность в условиях длительной стагнации того или иного типа экономики в планетарном масштабе.
Начало постиндустриальной эры
Если мы рассмотрим современную экономику в глобальном плане, то обнаружим вполне отчетливую закономерность. Бизнес, связанный с первичным сектором производства, повсеместно убыточен. В развитых странах мы видим гигантские объемы дотаций сельскому хозяйству и добывающей промышленности при том, что здесь достигнута наибольшая производительность соприродного хозяйствования. В Европе, где собирают 70 центнеров пшеницы с гектара, а коровы дают 10-12 тысяч литров молока в год, дотации составляют до трети валового дохода отрасли.
Страны, экономика которых базируется на первичном секторе хозяйства (Африка, Боливия, СНГ), в целом находятся на фактической дотации мирового сообщества при том, что уровень жизни населения в этих странах уступает уровню жизни развитых стран в десятки раз. Даже в странах Персидского залива, обладающих гигантскими запасами природных ресурсов, высокий уровень жизни поддерживается лишь для нескольких процентов населения. В Кувейте и ОАЭ мы видим дотируемый рай для нескольких десятков тысяч “коренного населения” за счет нищеты миллионов иностранных рабочих, в прочих странах – нищету всего населения при неадекватном богатстве элит.
Аналогичная ситуация наметилась в последнее десятилетие во вторичном, индустриальном, секторе экономики. Чисто индустриальные по характеру отрасли находятся, по сути, на дотации государства. Символ индустриальной эпохи – автомобильная промышленность – не стала исключением. В США уже с конца 70-х годов требовали многомиллионных государственных дотаций “Крайслер” и “Форд”.
Лишь те производственные фирмы, которые сочетают индустриальные и постиндустриальные формы деятельности, сохранили прибыльность и преодолели кризисную полосу. Индустриальный сектор в них находится сегодня на фактической дотации постиндустриального.
В развитых странах мы видим в последние 15-20 лет сокращение уровня доходов наемных работников, занятых в первичном и вторичном секторах. В США это сокращение в сравнении с 80-ми годами составляет 15%-20%. То же самое относится к занятости в услугах по преимуществу индустриального характера.
Наоборот, собственно третичный сектор экономики обладает устоявшейся высокой нормой прибыли. Сфера квалифицированных услуг, производство программного обеспечения, производство технологий, продукции массовой культуры, финансы являются сегодня главным по массе прибыли сектором глобальной экономики. Этот постиндустриальный сектор и дотирует сегодня как первичный сектор, так и индустрию в мировом масштабе.
Интересно, что в некоторых отсталых странах (например, России) элита в этих условиях повторяет трагическую ошибку физиократов, не признавая за третичным сектором способности создавать добавленную стоимость, приписывая ему лишь функцию перераспределения, выдвигая идеи о несправедливом распределении доходности по сферам деятельности.
К примеру, целый ряд проектов Центра “Модернизация” по реформе финансовой системы РФ был отвергнут на том основании, что в сфере финансов, якобы, добавленная стоимость создаваться не может. Такие яркие представители этой элиты как Починок, Лившиц или Черномырдин на этом основании готовы были причислить авторов проекта к числу сумасшедших, а большинство депутатов Государственной Думы так и не восприняло проект, даже после адаптации его в близких индустриальной ментальности терминах.
Резкий скачок в развитии средств связи и доступа к информации во второй половине 90-х годов XX века послужил катализатором становления постиндустриального экономического уклада. Резкий рост значения третичного сектора, гигантский переток капиталов в отрасли третичного сектора, невероятная прибыльность компаний, работающих в этом секторе, явная переоценка их капитализации – все это признаки бума, характерного для перехода к новому укладу экономики.
В то же время уже идет становление коммерциализации четвертичного сектора. Фундаментальные результаты приобретают товарный характер, образование становится одной из важнейших – и самой прибыльной – отраслью экономики. В ближайшее десятилетие нас ожидает переворот в образовании, связанный с новыми техническими возможностями его тиражирования, массовизации, концентрации и за счет этого интенсификации, повышения качества, специализации. Образование утрачивает абстрактность и приобретает конкретно-практическую ориентированность.
А на горизонте начинает маячить пятеричный сектор, основанный на формировании мотиваций. Пока еще шарлатанские или полушарлатанские формы коммерческих религиозных сект, PR-агентств, астрологических сообществ и тому подобных структур только нащупывают пути к становлению товарного характера этой деятельности. Но прибыльность первых удачных проектов в этой сфере бьет все рекорды третичного сектора.
Изменения в характере инвестиций
Для первичного сектора экономики важнейшей составляющей производства являются природные объекты – сельскохозяйственные земли, леса, залежи полезных ископаемых. Несравненно меньшую ценность имеют средства производства и труд, не требующий высокой квалификации.
Таким образом, основой организации производства в первичном секторе является собственность на природные объекты. Именно она лежит в основе аграрного (феодального и азиатско-общинного) уклада, в основе власти в обществе, основанном на первичном секторе экономики.
Инвестиционный процесс в этой экономике, вообще говоря, оказывается незаметным процессом. Внимание организатора производства могут привлечь лишь инвестиции в инвентарь, составляющий небольшую часть необходимых факторов производства. Инвестирование в человеческий фактор остается стихийным процессом, оставленным на волю социальной самоорганизации общества.
Конечно, относительная ценность факторов производства в этой экономике меняется. Скажем, рост населения всегда приводил в аграрном обществе к росту ренты и стоимости земли, а после чумы XVI века в несколько раз возросла стоимость рабочей силы, а последующая инфляция обесценила основные фонды по всей Европе.
Для вторичного сектора производства природные объекты перестают быть заметной составляющей основных фондов. Здесь основой производства является производственное оборудование, основной капитал. Труд здесь также еще не требует высокой квалификации, хотя она уже превышает квалификацию в аграрном секторе и обнаруживает тенденцию к росту.
Таким образом, основой организации производства во вторичном секторе является собственность на основные фонды и (в меньшей степени) оборотные средства. Именно она лежит в основе индустриального (капиталистического и социалистического) уклада, в основе власти в обществе, основанном на вторичном секторе экономики.
Инвестиционный процесс в этой экономике сводится к формированию и обновлению основных фондов и (в меньшей степени) оборотных средств. Инвестирование в человеческий фактор является минимальным и осуществляется в рамках общественных и государственных проектов, рассматриваемых как затратные и социальные, а потому характеризующимися низкой эффективностью и производительностью.
Для третичного и четвертичного секторов производства основные фонды и оборотные средства являются лишь незначительной частью стоимости бизнеса. Доля нематериальных факторов в балансовой стоимости всех компаний США уже в 90-е годы достигла 30 и более процентов.
Доля материальных активов в рыночной оценке фирм резко упала в 90-е годы даже для фирм, не относящихся к самым высокотехнологичным отраслям. У Coca-Cola – до 4% против 6% у Microsoft, а у General Electric – до 18% против 15% у Intel. Фондовый рынок оценивает таким образом нематериальные активы, разные формы интеллектуального капитала и ценность работников фирмы, ценность бизнеса как системного свойства, не сводимого к свойствам составляющих его элементов.
Основой организации производства в третичном секторе является обладание специфическими знаниями и креативными способностями. Именно оно лежит в основе постиндустриального уклада, в основе власти в обществе, основанном на третичном секторе экономики.
Инвестиционный процесс в этой экономике, в основном, сводится к инвестированию в формирование информационной компетентности и креативных способностей, то есть к инвестированию в образование.
В странах постиндустриального ядра даже на этапе его становления в 70-е и 80-е годы затраты на получение образования, необходимого для работы в высокотехнологичном производстве, составляющие не менее $100000, уже превзошли среднюю стоимость производственных мощностей, на которых будущему специалисту предстоит трудиться (Для США $80000, для Европы и Японии $65000).
В 2000 году для наиболее перспективных и быстрорастущих отраслей материальные основные фонды на одного работника составляли $20000-$60000, а инвестиции в его образование до начала работы достигали в сумме $200000-$400000, то есть могли превосходить материальные инвестиции в 20 раз. В процессе работы в повышение квалификации сотрудника ежегодно инвестируется $5000-$30000, то есть сумма, сопоставимая со стоимостью материальных основных фондов.
В перспективе доля инвестиций в нематериальные активы будет быстро возрастать в сравнении с инвестициями в материальные активы. Доля инвестиционных активов в постиндустриальной экономике будет даже ниже, чем доля инвестиций в природные объекты (типа покупки земли) в индустриальных проектах.
В США с 1999 года закупки программного обеспечения признаны инвестициями, и для ряда фирм составляют сегодня 50%-90% всего объема инвестиций. Не за горами осознание обществом и закрепления законодательством инвестиционного характера расходов и на другие нематериальные активы.
В 90-е годы в США отмечался процесс роста производительности труда и объемов производства и занятости при значительном сокращении объемов инвестиций и росте потребления. Этот парадокс лег в основу алармистских теорий о “дутом” характере американского подъема. В действительности дело здесь в неадекватном отражении современных реалий системой статистики, унаследованной от индустриальной эпохи.
Если принять за основу систему показателей нашей многофакторной модели 1995 года, характеризующей инвестиции в различные факторы производства, оказывается, что в США произошел резкий рост инвестиций и нормы накопления соответственно. Домашние хозяйства осуществляют сегодня львиную долю инвестиций в нематериальные активы, главным из которых является образование.
Производственный характер этих инвестиций не может вызывать сомнений в силу общепризнанного факта, что именно он обеспечил высокий прирост производительности труда при относительном снижении инвестиции в материальные активы. Эффективность этих инвестиций для инвесторов является весьма высокой в силу дефицитного характера ресурса, в который производятся инвестиции.
Уже в 50-е и 60-е годы в США обучение в колледже, затраты на которое в этот период редко превышали 20 тыс. долл., давало возможность дополнительно заработать 200 тыс. долл. в течение тридцати лет после окончания учебного заведения. Окупаемость этих инвестиций была десятикратной, принося в среднем 30% годового дохода на протяжении тридцати лет.
В 1992 году в США работник с дипломом колледжа мог заработать на протяжении всей своей карьеры на $600000 больше, чем специалист, получивший лишь среднее образование. Обладатель докторской степени зарабатывал на $1600000 больше выпускника колледжа и на $2200000 больше обладателя среднего образования. Инвестиции в получение образования этого уровня, составляющие порядка $110000, окупаются в течение 30 лет уже в 20 раз, и норма рентабельности продолжает возрастать с небывалой скоростью.
Интересно, что рентабельность постиндустриальных инвестиций резко возрастает с ростом их удельной массы на единицу рабочей силы. Со второй половины 80-х доходы лиц с незаконченным высшим образованием стагнировали, работники со степенью бакалавра увеличили свои доходы на 30 процентов, а обладатели докторской степени – почти вдвое. Как показал Л.Туроу, в новой, основанной на знаниях постиндустриальной экономике только специалисты высочайшей квалификации могут претендовать на увеличение реальной заработной платы.
Среди мужчин сегодня лишь категория обладателей ученых степеней от магистра и выше имеют в странах постиндустриального ядра более высокие доходы, чем 25 лет назад, в то время как сокращение реальной заработной платы составляет 3% для выпускников колледжа, 29% для лиц с полным средним образованием и 31% для не закончивших среднюю школу.
Источник http://vrpb.net/postindustrial-economy-part-1/
0
Сообщить