Старая стратегия новой войны

Недавнее выступление китайского министра иностранных дел Цинь Гана о «новом американском маккартизме», до того – выступление Ван И в Мюнхене, сорвавшийся из-за воздушного шарика визит госсекретаря Блинкена в Китай – события, у которых есть внутренняя логика. Она строится вокруг, я бы сказал, 2,5 геополитических объектов: Тайваня (1), Европы (2) и Украины (0.5).

14 сентября 2022 года Сенат США одобрил Законопроект относительно политики Тайваня (Taiwan Policy Act), который должен «улучшить отношения между двумя странами», включая «военную помощь Тайваню» (пункт 204) в случае необходимости. Пункт 204 предусматривает выделение Тайбэю $4,5 млрд на развитие обороноспособности острова, включая организацию тренировочных лагерей, амуниции и проч., что необходимо для «защиты Тайваня от китайской агрессии» (пункт 203). Речь идет о создании США тихоокеанского пояса сдерживания (Pacific Containment), создаваемого по схожей модели, которая ранее использовалась при «сдерживании» СССР (после соответствующего предложения Дж. Ф. Кеннана в «длинной телеграмме» в 1946-ом; много позже, уже в наше время, Кеннан очень не советовал расширять НАТО на Восток, но послушали не его, а Бжезинского), – который на сей раз должен заблокировать Китай.

В 1946-ом Кеннан под «сдерживанием» в первую очередь имел в виду политические и экономические меры, а не военные, которые бы позволили Америке переиграть вчерашнего союзника в борьбе за Европу и прочий мир. Однако идею сдерживания сильно подкорректировали, придав ей милитаристский смысл. Чтобы он не звучал слишком сурово и не отпугивал тех, ради кого сдерживают «плохих ребят», всегда используется аксиологическая риторика – «безопасность Тайваня и способность его населения определять свое будущее отвечает фундаментальным интересам и ценностям Соединенных Штатов». Эту мысль еще раз подтвердил 19 сентября 2022 года Байден, пообещав, в случае китайского вторжения, защитить остров.

При всем при этом существует тайваньский парадокс: с одной стороны, США официально не признают Тайвань отдельным от Китая государством, с другой – по Закону об отношениях с Тайванем 1979 года Америка обязуется предоставить ему всю необходимую помощь для защиты его самостоятельности. Визит на Тайвань Нэнси Пелоси, затем губернатора штата Индианы Эрика Холкомба – игры с красными тряпками перед мордой пока еще не сильно разъяренного быка, вернее, дракона. Учитывая этот парадокс, Тайвань, как я об этом уже писал, является классическим коллатератом, т.е. государством, степень суверенности которого зависит от стратегических интересов государства-патрона, в данном случае США.

Важность острова в «тихоокеанском сдерживании» определяется несколькими параметрами. Во-первых, географическое положение Тайваня делает его удобным для военных маневров и, в случае войны, завидной цитаделью, если на нем разместить достаточные запасы оружия. Восточное побережье Тайваня – это растянутая более чем на 1,500 км горная цепь. С запада Тайвань омывается одноименным проливом, чьим визави получаются города Фучжоу (福州) и Сямэнь (厦门), входящие в провинцию Фуцзянь. К слову, во время маньчжурского завоевания Китая Сямэнь стал на несколько лет военной базой прославленного китайского пирата и борца с маньчжурами Чжэн Чэнгуна, который в 1662 году сумел завоевать Тайвань, чьи потомки правили островом до конца XVII века. Интересно, что после воцарения на Тайване Чжэн Чэнгун планировал поход на Филиппины, этим планам помешала его внезапное заражение малярией и смерть.

Идея Чжэн Чэнгуна завоевать Филиппины явно понравилась американцам, и то, что не удалось сделать китайскому пирату, сделал американский адмирал Джордж Дьюи. Разгромив в 1898 году испанский флот в битве в Манильской бухте, что положило конец испано-американской войне, Дьюи дал старт войне США с Филиппинами. Но после того, как Эмилио Агинальдо, возглавлявший сопротивление, попал в американский плен и позже признал главенство США, к 1902 году Филиппины фактически стали американской колонией, парламент страны был сформирован по американской модели. В августе 1951 года между США и Филиппинами был подписан договор о взаимной обороне.

И это второй параметр стратегической важности Тайваня – его осевое тихоокеанское положение – между Филиппинами и Южной Кореей. Эти три географические точки, связанные между собой «договорами о взаимопомощи», образуют мощный антикитайский пояс безопасности, давая США возможность полностью контролировать весь регион.  

Третий важный параметр Тайваня – его экономическая роль сегодня. Остров занимает 19-ое место в мире по ВВП, что для относительно малой по размерам страны несомненный успех. Помимо природных ресурсов, включая нефть и золото, Тайвань – бесспорный мировой лидер в IT-индустрии, которую на острове начали строить с нуля в 1960-х гг., достигшая апогея к началу 2000-х. Сегодня на Тайване 40 заводов по производству микроэлектроники, чипов, микросхемы, а по полупроводникам Тайвань уже обогнал США.

Отдать такого коллатерата Китаю – это далеко не то же самое, что отдать нищую Украину (или ее часть) России, и мало сомнений в том, что если – или когда – Китай решится на взятие острова, то Америка, по крайней мере руководимая демократами, вступится за него силами коалиции, т.е. «тихоокеанским НАТО», который она создает в данный момент.

Китай, руководимый Си Цзиньпином, сложно обвинить в наивности. Понимая этот тихоокеанский расклад и всю сложность найти этому противовес в регионе, Китай действует по другим направлениям, создавая параллельное пространство сдерживания США. Его осторожное балансирование вокруг СВО, нежелание с самого начала осудить Россию и присоединиться к санкциям, а теперь и вполне однозначно прочитываемые знаки политической симпатии к России, за которыми может последовать и военная помощь, отнюдь не китайское русофильство, а четкая Realpolitik-стратегия (по-китайски: 现实政治 xiàn shí zhèng zhì).

Не в состоянии в данный момент создать столь же эффективный, как американский, центр силы в Тихом океане, Китай противостоит США на континенте, насколько это возможно, если использовать термин британской геополитики, цементируя Евразию – причем под себя. Большая ошибка многих экспертов, считающих, что Китаю выгоден проигрыш России в украинском конфликте. Китаю он совсем не выгоден уже по той причине, что в этом случае он теряет самого близкого идеологемного союзника, без которого вычищение США из Евразии невозможно, и надежного поставщика нефти и газа. И здесь важно помнить еще об одной особенности китайской Realpolitik: Китай – не милитаристская страна, военные походы и колонизация территорий военной силой, в отличие от, например, средневековых монголов или тевтонцев, не его сильная черта (этому есть свои причины, но о них в следующий раз).

Поэтому: то, что Китай пытается делать сегодня, создавая альтернативный тихоокеанскому «поясу сдерживания», одновременно готовя себя к возможной предстоящей схватке за Тайвань, – это расширение своего влияния в Европе, в том числе через Белоруссию или даже Украину (что объясняет его вполне однозначные высказывания относительно поставок оружия в страну). Так, Дай Бин, зам. представителя Китая в ООН, сказал, что «подливая масла в огонь, можно лишь усилить напряженность».

Если вкратце, то политика Китая на континенте заключается в следующем: не дать ослабнуть России до уровня проигравшей и вновь колонизированной страны в плане ее системной зависимости от Запада; экономически отвоевать Европу у США, превратив ее в свою рыночную площадку, как минимум в довоенном масштабе, а в идеале его увеличить, и сделать Белоруссию и Украину полузависимыми странами от России. Именно с этой точки зрения нужно рассматривать так называемый китайский план мирного урегулирования, реальный смысл которого в создании «евразийского пояса» сдерживания США.

Нельзя сказать, что США не понимают эту китайскую задумку, хотя, возможно, и не в полной мере. Но так или иначе, этот нынешний расклад фигур в игре объясняет американскую готовность воевать на полтора фронта – в Европе, чужими руками, и Тихом океане – своими и союзников. Даже для США это очень рискованная тактика, поскольку дальнейшее неизбежное объединение России и Китая неминуемо приведет к возникновению альтернативного полюса власти, который они уже сейчас стремятся разбить локальными, подобно украинскому, конфликтами.

В деталях предугадать развитие этой крайне сложной политической ситуации почти невозможно, однако с большой долей уверенности можно говорить о следующем: экономика России не рухнет, санкции желаемого результата не дали, военное производство к нынешнему моменту налажено. Первый вызов принят и преодолен, о чем в том числе свидетельствует медленный, но уверенный разворот Китая к России, пусть даже исключительно из-за своих собственных интересов. Далее, как бы странно это сейчас ни звучало, России не следует отдавать Европу Китаю, а уже сейчас, прямо из пепла, выстраивать свою европейскую политику. Платформа для этого есть, она в первую очередь заключается в усталости многих европейцев от той неевропейской политики, которую проводят правительства и в нежелании переживать дискомфорт ради бессмысленных игр Брюсселя и подчиненных ему институций, включая верховную власть на местах.