Мы слишком мало делаем для защиты российской интеллектуальной собственности на оружие, считает эксперт
«Почему с трибун ООН не назвать конкретные фирмы, которые занимаются контрафактным производством автомата Калашникова?» – заявил газете ВЗГЛЯД главный редактор журнала «Национальная оборона», член президиума общественного совета при председателе ВПК Игорь Коротченко, обнаруживший, что контрафактные автоматы Калашникова начали делать уже и в Латинской Америке.
ВЗГЛЯД: Игорь Юрьевич, еще одна страна наладила производство российского автомата, не спросив мнения российской стороны...
Игорь Коротченко: То, что контрафактное производство автомата Калашникова ведется в десятках стран, не новость. Но было удивительно обнаружить на оружейной выставке в Лиме фирму одной из латиноамериканских стран, которая выставила в ряду своей продукции автоматы Калашникова с подписью, что это модернизированные образцы, взяв за основу, как я понял, российскую и северокорейскую версии автомата.
Подобного рода действия, когда такие образцы предлагаются потенциальному покупателю, минуя российского правообладателя – Ижмаш, вызывают удивление.
Одно дело, когда представлением модернизаций на зарубежном рынке занимался бы Рособоронэкспорт либо концерн «Ижмаш». А здесь частная фирма выставила эти образцы и готова заключать соответствующие контракты с потенциальными покупателями. Такое встречается фактически на каждой выставке, и Рособоронэкспорт не устает об этом говорить.
ВЗГЛЯД: Какие еще образцы российских вооружений пользуются популярностью у производителей контрафакта?
И. К.: Клонируют очень активно и РПГ-7 в различных вариациях, переносные зенитно-ракетные комплексы.
Есть еще одна сторона вопроса: модернизация советских и российских вооружений. Здесь мы должны проводить политику, чтобы варианты модернизаций, которые предлагают Израиль, ряд других стран, осуществлялись при условии отчислений в пользу российских разработчиков. Модернизация, например, по самолетам МиГ-21, вертолетам Ми-8 незаконна без участия российской стороны.
Решить вопрос можно несколькими путями. Во-первых, необходим мониторинг: кто выпускает, какие предприятия, куда осуществляются поставки этого оружия. Второе: необходимо вести переговоры с конкретными предприятиями с тем, чтобы они либо прекращали производство, либо договаривались о выплате роялти. Думаю, на международном уровне есть много возможностей повлиять на ситуацию.
Там, где нельзя решить вопрос полюбовно, нужно подавать в международный арбитраж в Стокгольме.
ВЗГЛЯД: Какие у российского правительства есть рычаги воздействия на «пиратов» в этой сфере?
И. К.: Во всяком случае, роль общественного мнения никто не сбрасывал со счетов. Почему с трибун ООН не назвать конкретные фирмы, которые занимаются контрафактным производством автомата Калашникова? Мы должны четко сказать: есть страны НАТО – Румыния, Болгария, – которые занимаются контрафактом. Если нам наносится экономический и политический ущерб, мы должны назвать производителя и разослать официальные уведомления правительствам других стран: такая-то страна, конкретный производитель в ней занимается контрафактным производством автомата Калашникова. Мы рекомендуем не вступать в торгово-экономические отношения с данным предприятием, учитывая, что оно производит контрафакт. Если у вас есть необходимость в закупках оружия данного класса, пожалуйста: Россия готова выполнить данные заявки.
Мы должны по линии нашего представителя в НАТО доводить до западных коллег, что конкретное предприятие страны – члена НАТО занимается выпуском контрафакта.
ВЗГЛЯД: А если правительства каких-то стран продолжат открыто закупать контрафактное оружие?
И. К.: Во всяком случае, очевидно, что необходимо поручение правительства России конкретным ведомствам проработать правовую сторону вопроса: что мы можем, как воздействовать. Пока в юридическую плоскость эта проблема не переводится, а это давно пора делать.
Можно провести международную конференцию по незаконному обороту легкого стрелкового оружия, поднять эту тему на международных форумах. Наши лидеры встречаются в рамках «восьмерки» – там мы можем эту проблему поднимать.
Например, мы передавали ряд технологий странам Варшавского договора. Сейчас они производят то же самое оружие с незначительными модернизациями, хотя срок лицензионного производства истек. Здесь необходимо вести переговоры о том, что либо лицензия продлевается на условиях выплаты роялти российскому правообладателю, либо производство должно быть прекращено. Почему нам этого не делать в рамках партнерства с НАТО?
ВЗГЛЯД: Можно ли как-то представить себе масштаб ущерба?
И. К.: Он очевидно огромен, но кто подсчитает конкретные цифры? По разным оценкам, в мире было произведено от 70 до 100 млн автоматов Калашникова. Если посмотреть, сколько произведено было в Советском Союзе, в России, становится понятен масштаб ущерба.
Здесь и финансовый, и репутационный ущерб, и, самое главное, ущерб бренду. Потому что бренд «Калашников» стоит, думаю, вполне сопоставимо со стоимостью бренда Coca-cola. Потому что слово «Калашников» известно детям во всем мире без перевода. Разумеется, нам надо отстаивать позицию, что продажа оружия под этим брендом – исключительное право России.
Роман Крецул