Бывший глава РКК «Энергия» академик РАН Юрий Семенов — о том, почему он разругался с нынешним руководством корпорации
Академик Юрий Семенов стоял во главе ракетно-космической корпорации «Энергия» с 1989-го по 2006-й год. Ученик Королева и Глушко, ветеран отрасли, он всегда, даже в советское время, выражал независимую позицию относительно происходящего. Выйдя на пенсию, Семенов не утратил боевитости и по-прежнему имеет собственный аргументированный взгляд на основные вопросы развития ракетно-космической отрасли.
— Юрий Павлович, как вы оцениваете сегодняшнее состояние нашей космонавтики, те события, которые происходят?
— Мне тяжело видеть то, что происходит. Особенно на моем родном предприятии, в РКК «Энергия», руководство которого периодически рассказывает о планах освоения Солнечной системы, а на деле получается, что корпорация теряет проекты. Если смотреть объективно, то в 2007 году у нас, в «Энергии», был проект многоцелевого космического корабля «Клипер», разрабатывалась оптико-электронная аппаратура, спутник «БелКА», телекоммуникационные спутники «Ямал». Потом все это куда-то исчезло. Новое руководство «Энергии» сделало ставку на строительство комплекса «Русь» для космодрома «Восточный». Теперь работы по «Руси» закрыты и этого тоже не будет.
— Стоит ли судить руководство «Энергии» так строго? Решения о развитии или прекращении таких масштабных проектов, как тот же «Клипер», принимаются не главой предприятия, а правительством.
— Задача руководства организации — отстаивать ее интересы на всех уровнях. Я все годы руководства «Энергией» воевал на всех фронтах, сидел в приемной Нурсултана Назарбаева, когда Союз развалился и нужно было каждый пуск с Байконура согласовывать, лично договаривался с главами NASA и Европейского космического агентства. Надо не бояться, до конца идти. Как в случае с первым космическим туристом — Деннисом Тито. Американцы были резко против того, чтобы он летел. Они прямо об этом говорили, давили, обещали не дать нам контракты, а дать европейцам. Давили на уровне высшего руководства страны и вроде бы продавили. Когда дело к старту уже шло, звонит мне Юра Коптев, директор Российского авиационно-космического агентства до 2004 года, и говорит: «Все, отменяем полет Тито, американцы резко против». А я ему говорю: «Юр, ты офонарел что ли? Все уже готово, пусть он летит». Так началась эра космического туризма. И мы были правы, открыв это дело. Потом кто только не обращался ко мне с просьбой в космос отправить. Режиссер Джеймс Кэмерон очень хотел, он, я знаю, даже Путину письма писал, Владимир Жириновский просил за Анатолия Кашпировского, много кто полететь хотел.
— А что Джеймсу Кэмерону помешало стать космическим туристом?
— Этого я не знаю.
— Вы сегодня пытаетесь влиять на происходящее? В «Энергии» бываете?
— Нет. У меня недавно забрали пропуск на предприятие, телефон сотовый отключили, машину теперь тоже не дают. Кабинет у меня там был на предприятии, его тоже отобрали.
— Почему?
— Потому что я выступил против кандидатуры президента РКК «Энергия» Виталия Лопоты на выборах в Академию наук в прошлом году. Мы встречались с ним накануне, 16 декабря прошлого года, когда с Борисом Евсеевичем Чертоком прощались. Они подошли ко мне с Поповкиным (Владимир Поповкин — руководитель Российского космического агентства. — «Известия»), я Поповкину руку пожал, а Лопоте не стал. И сказал прямо: «Ты развалил организацию, и я с тобой не хочу здороваться». Он понял, что я, скорее всего, буду выступать против его избрания, и машину мне давать запретил. Я взял такси, поехал. Решил, что раз Лопота так поступает, то я выступлю. Так и поступил. По секции проблем машиностроения и процессов управления РАН в члены Академии избирались Михаил Погосян, Сергей Михеев и Виталий Лопота. Я и сказал: Погосяна знаю — это самолеты «Су». Михеева хорошо знаю: это вертолеты «Черная акула». А Лопота — это что? Ну в самом деле: СССР и Россия благодаря РКК «Энергии» с 1946 года, со времен ОКБ-1, занимали первое место в мире по космосу. А сейчас мы какое место занимаем? В пятерку, может быть, входим?
— И как это повлияло на итоги голосования?
— Лопота не стал академиком, получив все черные шары. То есть единогласно против него проголосовали. Зато действительным членом Академии стал заместитель генерального конструктора Евгений Микрин. Другой заместитель генерального конструктора РКК — Владимир Соловьев — был избран членом-корреспондентом РАН. А вот генеральный конструктор РКК «Энергия» Лопота остался с черными шарами (Виталий Лопота является членом-корреспондентом РАН с 1997 года. — «Известия»). Потом Лопота звонил мне, говорил, что я организацию опозорил. Я уточнил, что опозорил я лично его, а не организацию. И ты этого объективно достоин. «Ямалов» у нас больше нет, «БелКА» нет, «Клиппера» нет. Ну и в итоге у меня забрали пропуск, телефон, машину. Кабинет отобрали.
— Я так понимаю, что предшественника Лопоты на посту главы «Энергии» Николая Севостьянова вы тоже не сильно жаловали?
— Я его вспоминаю всякий раз, когда вновь слышу разговоры, что надо лететь на Луну. Севостьянов предлагал осваивать Луну, чтобы добывать там гелий-3 для термоядерных реакторов. Правда, он не уточнял, что в этих целях предстоит перекопать 1 млрд т лунного грунта. А чтоб его перекопать, нужно создать там, на Луне, соответствующую инфраструктуру.
— На чем, по-вашему, надо сейчас сконцентрировать усилия российской космонавтике?
— Надо, во-первых, думать о том, чтобы не потерять геостационарную орбиту. Там какого только хлама сегодня не летает. Она сегодня загружена, как трамвай в час пик. Некоторые же не выполняют требований по захоронению аппаратов. Поэтому там сегодня 1,5 тыс. нормальных и еле дышащих аппаратов. И каждый год еще 10 выводятся. Основная задача — освободить геостационарную орбиту от хлама. Иначе мы рискуем потерять этот уникальный ресурс, что сделает задачу по информатизации Земли трудновыполнимой. У нас много хлама и на других орбитах, но думать мы должны в первую очередь о геостационарной, высотой 36 тыс. км.
Второй основной задачей я вижу использование космической инфраструктуры для обнаружения террористов и радиоборьбы с ними. Современная техника позволяет это делать.
И третья актуальная задача — создание орбитальной системы наблюдения и обнаружения астероидов и комет, представляющих опасность для Земли. Разумеется, должны быть средства уничтожения опасных для планеты объектов. Ядерным оружием, например. Кстати, проект «Морской старт» был придуман как раз с прицелом на утилизацию радиоактивных отходов. Была такая мысль: собрать все ядерные отходы и с нейтральной территории запустить их куда-нибудь в сторону Солнца. «Морской старт» и сейчас может быть использован для отправки зарядов к астероиду. Хотя опять-таки встает вопрос об охране пускового комплекса. Морское пиратство сейчас, как мы знаем, в расцвете. Прежде Boeing вопросы безопасности решал сам, теперь он из консорциума вышел и кто этим займется, непонятно. Я, кстати, считаю, что «Морской старт» и система GPS — это два высших достижения прикладной космонавтики за последние десятилетия.
— Вы не назвали в числе основных задач экспедиции к планетам Солнечной системы...
— Разумеется, мы не имеем права отказываться от Луны, от Марса. Нужно готовиться к межпланетным полетам на космических кораблях. Для этого нужно создать многофункциональный, многоцелевой, многоразовый комплекс. Который в том числе мог бы решать задачу сбора мусора. Собирать межпланетные корабли нужно уже на орбите. Я давно так предлагал делать. Если бы мы пошли по этому пути, то неудачи с «Фобосом» бы не было. Очевидно, что какие-то агрегаты аппарата вышли из строя в момент выхода на орбиту. Если бы ряд операций по проверке, доводке, дозаправке мог бы осуществляться на орбите, риски были бы ниже существенно.
— А к самому масштабному космическому проекту России — строительству нового космодрома на Амуре — вы как относитесь?
— Отрицательно. Очевидно, что это будет кормушка для чиновников. И слишком существенная нагрузка для экономики. В таких вещах нельзя быть слишком расточительными. Опыт «Энергии-Бурана» нам это показал.
— Вы были против создания «Бурана» или за?
— Я против был с самого начала. Меня в 1980-х вызывали на совет обороны по данной теме. Горбачев и Устинов спрашивали: «Ты правда в челноки не веришь?» Я говорил, что верю, сделать можем, но дороговато обойдется. А Горбачев мне в ответ рассказал страшную историю про то, как американский шаттл взлетает, делает маневр, заходит над Москвой и поражает Красную площадь, где в этот момент все Политбюро находится. Ну, в такой-то ситуации я, само собой, возражать не стал. И мы сделали «Энергию-Буран».
Иван Чеберко