Бертран Сласки (Bertrand Slaski), старший консультант Европейской компании стратегической разведки (Compagnie européenne d’intelligence stratégique, CEIS), член секции "Оборона и безопасность" Международного Дискуссионного Клуба "Валдай" - специально для РИА Новости.
Подписание между Францией и Россией контракта о продаже последней четырех вертолетоносцев класса Мистраль представляется делом практически решенным после дискуссий, продолжавшихся два года – что, в общем, кажется достаточно небольшим сроком с учетом непростой истории доверительных отношений между Парижем и Москвой и значимостью этого политического жеста для президента Франции Николя Саркози и его российского коллеги Дмитрия Медведева. В связи с этим событием мы справе задаться вопросом, не ожидает ли нас в будущем еще более интенсивное сотрудничество между Францией и Россией в технологической и промышленной сфере.
Дело в том, что в области обороны две страны, действительно, обладают потребностями взаимодополняющими, хотя и различными в краткосрочном и среднесрочном плане, и обе они по-прежнему размышляют о перспективах развития своей промышленности в более долгосрочной перспективе. Цель при этом преследуется двоякая: устоять перед американским "паровым катком", угрожающая мощь которого воплощена в программе производства самолета F-35 JSF, а также сдержать китайских конкурентов - не менее опасных, хотя на данный момент и менее заметных. Другая задача состоит в том, чтобы предложить странам, не желающим возвращения к биполярной схеме международных отношений, достойную промышленную альтернативу планам торговой экспансии Вашингтона и Пекина. В частности, речь идет об Индии, Бразилии, Индонезии, а также Турции.
Двустороннее сотрудничество между Францией и Россией могло бы принять следующую конкретную форму: прежде всего французские предприятия могли бы существенно и быстро увеличить свой вклад в модернизацию российского промышленного потенциала. Реализация этого плана позволила бы России не дать обойти себя "малым" странам - во главе с Южной Кореей - осваивающим определенных технологические ниши, в частности в сфере новых информационно-коммуникационных технологий, а также более значимым державам с серьезными военными амбициями, финансовое обеспечение которых опирается на их мощный экономический рост.
Со своей стороны, российские вооруженные силы сделали бы выбор в пользу французской военной техники в тех областях, в которых их потребности не покрываются российской оборонной промышленностью. Помимо примера с вертолетоносцами можно указать на интерес российской стороны к легкому бронеавтомобилю производства французской фирмы Panhard General Defence, который дополнил бы гамму более тяжелой техники, в производстве которой российские специалисты пользуются заслуженным авторитетом. Не претендующий на полноту перечень ноу-хау и технологий, разработанных французскими фирмами, мог бы также охватывать в первоочередном порядке следующие сферы: системы управления и контроля (С2), а также оборудование для ведения разведки, наблюдения и обнаружения цели. Разумеется, козырями в этих областях располагают и другие страны. Примером тому может служить приобретение Россией беспилотных самолетов израильского производства. Тем не менее, эти поставщики легче поддаются политическому влиянию извне и не демонстрируют такой же целеустремленности, как Франция, новая политика которой состоит в стремлении установить структурные связи с Россией.
В долгосрочном плане емкость традиционных рынков сбыта французской техники не сможет гарантировать поддержание промышленно-технической базы страны: ее военной и авиационной промышленности. Следовательно, с точки зрения Франции, необходимо продумывать схемы новых союзов, в которых Россия могла бы стать ключевым элементом. Сближение двух стран тем более естественно, что в наши дни противоречия между ними сглаживаются по большинству вопросов международной политики. Хотя события в Ливии и стали на время исключением из этого правила, они тем не менее не поставили под вопрос диалог между Парижем и Москвой. Со своей стороны, российская сторона осознает, что сбыт ее наиболее успешных товаров, таких как боевые самолеты и зенитные комплексы, не будет длиться вечно. Поэтому России следует серьезно задуматься об обновлении своей экспортной программы, а главное – возродить целые отрасли своего ВПК, включая производство боевой техники для сухопутных сил.
Таким образом, хотя причины, побуждающие Францию и Россию к сотрудничеству, различны, в обеих странах наличествуют условия для того, чтобы проанализировать пути взаимного сближения. Кстати, июнь этого года – время проведения аэрокосмического салона Ле Бурже – способствует поиску креативных решений: почему бы не допустить возможность разработки франко-российской программы производства самолета, вертолета или беспилотного летательного аппарата? То же самое может относиться и к космической отрасли или разработке ракет. Разумеется, не все препятствия устранены. Их полное перечисление представляется делом крайне скучным, но главный вопрос упомянуть стоит. Он заключается в проблеме доверия в деле защиты технологий и определения правил реэкспорта продукции. Тем не менее на фоне мирового экономического кризиса и изменения соотношения сил на мировой арене имеет смысл действовать несколько более смело. Внося, каждый по своему, коррективы в традиционную политику своих стран, президенты Саркози и Медведев продемонстрировали этот смелый подход в деле заключения контракта по вертолетоносцам класса Мистраль. Будем надеяться, что французским и российским предприятиям хватит теперь напора и творческого потенциала, чтобы воспользоваться импульсом, приданным им Елисейским дворцом и Кремлем.