Во время крымского кризиса в 2014 году, в редакционной статье Global Times указывалось, что военная мощь является козырем Москвы. В статье содержался вывод о том, что «Китай должен ускорить свою военную модернизацию», ибо «однажды противостояние между Западом и Россией выйдет из-под контроля и именно Китай будет страдать». Но китайские авторы дают различные оценки реального состояния военной мощи России, а также той степени, в которой Москва готова к партнерству или конкуренции с Пекином для достижения своих целей.
Является ли Россия слабой державой?
В 2013 году департаментом военной стратегии Академии военных наук Китая было опубликовано третье издание «Науки военной стратегии». Это исчерпывающее 276-страничное руководство посвящает четыре страницы описанию и анализу военной стратегии России. В этих четырех страницах, китайские авторы отмечают переход от глобальной военной стратегии к региональной военной стратегии, ориентированной на собственную территорию, с новыми стратегическими рубежами между Балтийским и Черным морями.
Авторы характеризуют Россию как «воинственную нацию… основанную и окрепшую в результате войны», которая никогда не стеснялась использовать военную силу для защиты своих интересов. Авторы говорят, что русская военная культура отдает приоритет оборонительным и наступательным операциям с целью овладения инициативой. За год до захвата Крыма, авторы цитируют Путина, выступившего за «упреждающие удары» для противостояния Соединенным Штатам и НАТО и сохранения «стратегического паритета» и «асимметричного баланса» в периферийных регионах.
Авторы утверждают, что после прихода к власти Михаила Горбачева в 1985 году, советская военная доктрина была основана на четырех «Не»: не быть инициатором военных действий; не применять ядерное оружие первыми; не использовать внезапные нападения и упреждающие удары; не применять крупномасштабные наступательные операции.
Но после распада Советского Союза, стремясь компенсировать снижение потенциала своих обычных сил, Россия отказалась принципа неприменения ядерного оружия первыми.
Владимир Путин изображается обладающим «возрожденной национальной мощью и военной силой». Его политика в том, что вооруженные силы должны быть в состоянии эффективно сдержать любые ядерные или обычные угрозы против Российской Федерации и ее союзников. В 2002 году Путин заявил, что Россия может «использовать ядерное оружие, чтобы дать отпор крупномасштабному конвенциональному нападению». Это утверждение, очевидно, отсылает к сценарию, в котором Сибирь была бы захвачена, но китайские авторы не акцентируют на этом моменте внимания.
Во время президентства Дмитрия Медведева (2008-2012), Россия приняла Стратегию национальной безопасности до 2020 года (в 2009 году) и Военную доктрину Российской Федерации (в 2010 году). Китайские авторы говорят, что эти документы ясно дали понять: Россия считала внешние угрозы большими, чем внутренние, а США и НАТО – базовыми стратегическими противниками. Для того, чтобы противостоять аэрокосмической атаке, морской и воздушной блокаде и противоракетной обороне, Россия считает крайне важным иметь возможность проводить совместные операции флота, ВВС и ракетных войск стратегического назначения. Чтобы облегчить эти операции, в России учреждены четыре военных округа. Авторы не одобряют оправданий России по поводу грузинской войны 2008 года: китайские авторы описывают войну как Блицкриг, направленный на противодействие устремлениям США и НАТО по сокращению стратегического пространства России. В то же время, в ответ на увеличение аэрокосмических угроз — от противоракетной обороны США (ПРО) до инициативы быстрого глобального удара — новая российская Концепция национальной аэрокосмической обороны предусмотрела создание единой системы воздушно-космической обороны.
В 2016 году Ма Цзян и Сун Цзе также проанализировали «геополитические и военные отношения России с крупными державами». В отличие от авторов Академии, Ма и Сун представили Россию в качестве слабой державы, которой НАТО бросило вызов. Они говорят, что отношение Запада к России продолжает характеризоваться ментальностью Холодной войны, поэтому Европейский союз и НАТО стремятся расширяться на восток, не пытаясь интегрировать Россию в их архитектуру безопасности. Эта политика сжимает стратегическое пространство России в тот момент, когда её вооруженные силы были в упадке, что и объясняет реакцию Москвы в Грузии и Украине. Авторы отмечают, что «доходы от нефти, газа и экспорт минерального сырья составляют более половины [российских] федеральных доходов», что делает экономику страны очень чувствительной к мировому рынку сырьевых товаров. Усугубленное западными экономическими санкциями, падение цен на ресурсы вызвало экономические трудности, которые в настоящее время угрожают российской системе безопасности.
Учитывая военную мощь России, Ма и Сун говорят, что «боевые возможности обычных вооруженных сил России не отвечают требованиям национальной безопасности Российской Федерации и могут парировать только угрозы в конфликтах низкой интенсивности, в то время как огромный ядерный арсенал России сжимается из-за отсутствия достаточного финансирования». Они согласны с тем, что Путин увеличил инвестиции и реформировал армию — но даже в этом случае, США и Япония постепенно увеличивают отрыв. Вашингтон строит ПРО морского и наземного базирования от Испании до Румынии, Польши и Японии. И, несмотря на усилия России по модернизации Черноморского флота, авторы считают, что ее военно-морские и воздушные силы будут не в состоянии одержать победу в крупномасштабной конфронтации с Турцией.
Готовность России направить войска в Сирию отражает стремление защитить единственный стратегический актив в средиземноморском регионе, в котором доминирует НАТО, наряду с единственной иностранной военно-морской базой России, удобно расположенной на пути в Индийском океане.
Китайский исследователь Би Хонги преуменьшает угрозу США и НАТО для России, несмотря на решение Альянса разместить свои войска в Польше и странах Балтии. Вместо этого Би видит Исламское Государство в качестве реальной причины для беспокойства России: Би считает, что ИГ может в конечном итоге спровоцировать войну и хаос в регионах Северного Кавказа и Поволжья, с риском гораздо более высоких потерь среди российских войск, чем в случае вмешательства в Сирии. Кроме того, Дамаск является одним из основных торговых партнеров России, в частности, в области оружия и энергетике. Поэтому Москва должна поддержать Дамаск, так же, как Вашингтон будет поддерживать своего партнера — Израиль. В отличие от Ма и Суна, которые подчеркивают военную слабость России, Би впечатлен эффективностью воздушных и ракетных ударов России в Сирии.
Китай: «естественный союзник» России или «стратегический конкурент»?
Лю Фей анализирует политику России в Южно-Китайском море и её влияние на морские споры Китая. По словам Лю, политика России — прагматические усилия по укреплению сотрудничества с Китаем с тем, чтобы противостоять давлению со стороны США и НАТО и противодействие стратегии Вашингтона по «перебалансировке в зоне Тихого океана». Лю отмечает, что основной принцип России — «прагматизм с тем, чтобы меньшим количеством ресурсов получать большее, обеспечивая стратегические и тактические преимущества». Лю считает, что Китай является «естественным союзником» для России. Он указывает на совместное заявление 2016 года, подписанного двумя странами, о поддержке друг друга «по вопросам, касающимся суверенитета, территориальной целостности, безопасности и других ключевых вопросов». Лю отмечает, что Концепция внешней политики России предусматривает «расширение сотрудничества с Китаем на равных и взаимного доверия… для поддержания глобального мира и стабильности». В результате, Россия публично выразила поддержку Китая в морских спорах, обличая США «в качестве основного дестабилизирующего фактора в Южно-Китайском море». Китай и Россия с 2012 года участвует в проведении совместных военно-морских учений, которые Москва характеризует как совместные оборонительные действия с целью защиты мира и стабильности. Лю считает, что главным приоритетом России является развитие отношений с Китаем. Она хочет построить двустороннее военное сотрудничество, чтобы «противостоять угрозе со стороны океана» — то есть от США.
Тем не менее, Лю видит некоторые пределы китайской политики России: он признает, что «для России, Китай является в определенной степени стратегическим конкурентом». В Южно-Китайском море, Россия не одобрила претензии Китая, даже публично присоединившись к китайской позиции: «Россия надеется, что заинтересованные стороны будут проявлять сдержанность и урегулировать свои разногласия путем переговоров». В Восточно-Китайском море, Россия де-факто признает зону идентификации ПВО Китая, но она воздерживается от любого дальнейшего участия в конфликте вокруг островов Сенкаку. Лю также отмечает, что Россия готовится экспортировать больше оружия в другие страны в регионе, в том числе во Вьетнам и, возможно, на Филиппины. Обе страны являются участниками споров в Южно-Китайском море. Объем двусторонней торговли России с Вьетнамом составляет более USD 3,5 млрд, в пять раз больше, чем это было десять лет назад. Лю говорит, что вооружая Вьетнам, чтобы противостоять растущей мощи Китая, Россия создала камень преткновения в российско-китайских отношениях. Отношения между Вьетнамом и Россией были повышены до «всеобъемлющего стратегического партнерства», в определенной степени, обновляя старый советский союз, который позволил Москве сбалансировать рост Китая. Учитывая стратегическую необходимость для России сблизиться с Китаем, Лю задается вопросом, готова ли Москва приостановить свое сотрудничество с Вьетнамом. Но он указывает на то, что такое решение было бы очень дорогостоящим, как с точки зрения имиджа и с точки зрения денег. На Азиатско-Тихоокеанский регион приходится 60 % экспорта российского оружия, и Лю говорит, что Вьетнам является одним из двух крупнейших его импортеров, наряду с Венесуэлой.
Ma и Сун указывают, что в долгосрочной перспективе Россия будет вынуждена бороться с внешней угрозой в виде быстрого глобального удара США и внутренней угрозой спонсируемой Западом «цветной революции». И в то время как китайские комментаторы проявляют осторожность и даже слегка завидовали способности России использовать вооруженные силы для поддержки своих интересов, они также указывают на то, что Россия может не иметь экономического потенциала для поддержки своей напористой стратегии.
С незначительными сокращениями.
Александр Шелдон-Дюплакс,The European Council on Foreign Relations