Пхеньян делится с миром секретами ракетостроения
Недавние ядерные и ракетные испытания навлекли на КНДР беспрецедентные по жесткости санкции. Они нанесут серьезный удар по экономике страны. Однако едва ли повлияют на ее готовность создавать новые типы баллистических ракет. В Северной Корее сложилась своеобразная школа самостоятельного проектирования оружия, способная добиваться впечатляющих результатов при весьма скудных ресурсах.
Разумеется, КНДР не может рассчитывать на успех в технологическом соревновании с развитыми странами, но она вряд ли ставит перед собой подобные цели. Северокорейцы подтвердили свою способность самостоятельно двигаться вперед, сохраняя примерно 35–45 летнее отставание в ракетных технологиях от ведущих военно-промышленных держав. При этом Пхеньян постепенно расширяет номенклатуру продукции – от ракет малой дальности к все более мощным, включая МБР. Судя по доступной информации, северокорейцы постепенно добиваются и повышения точности своих ракет.
“Современные средства ПРО, баснословно дорогие, сделанные с применением технологий, опережающих северокорейские на 40–50 лет, не дают гарантированной защиты от старых баллистических ракет”
На данный момент среди специалистов по военной промышленности КНДР нет единого мнения о ее способности создать миниатюризованный ядерный заряд, который можно использовать в качестве боеголовки для баллистических ракет. Данные о четырех прошедших ядерных испытаниях не позволяют сделать определенные выводы, хотя сама КНДР настаивает, что успешно решила задачу миниатюризации зарядов и их установки на ракеты. Российские военные не обнародуют своего мнения по этому вопросу, а на Западе преобладает мнение: наличия у КНДР ядерных боеголовок в принципе нельзя исключать, но доказательства их существования пока отсутствуют.
Однако не лишним будет помнить, что Китай, создававший свое ядерное оружие в 60-е, испытал атомную боеголовку для баллистической ракеты средней дальности DF-2 как раз в ходе четвертых ядерных испытаний 27 октября 1966 года. Решая схожие инженерные задачи 50 лет спустя, Северная Корея по крайней мере имеет доступ к несравнимо лучшим вычислительным мощностям, более совершенному оборудованию, огромному объему открытых источников по ядерной физике. Сегодняшняя КНДР едва ли сильно уступает КНР 60-х по качеству научно-технических кадров. Следовательно, нет оснований предполагать, что северокорейцы менее успешны в работах над ядерным оружием, чем китайцы 60-х.
Тем не менее даже с обычными боеголовками северокорейские баллистические ракеты вполне эффективное и смертоносное оружие. Современные средства ПРО, баснословно дорогие и сделанные с применением технологий, опережающих северокорейские на 40–50 лет, не дают гарантированной защиты от старых баллистических ракет.
В боевых действиях в Йемене воюющие против возглавляемой Саудовской Аравией коалиции хоуситы и союзные им подразделения старой национальной армии применяют советские «Точки», поставленные из КНДР в Йемен в 90-е годы «Хвасон-6» и иранские «Тондар-69» (переделку зенитных ракет ЗРК С-75 или HQ-2). Хотя из трех типов ракет только «Хвасон-6» закупались Йеменом в КНДР, северокорейцы осуществляют выпуск собственного клона «Точек», а также версий С-75 для стрельбы по наземным объектам.
К настоящему времени можно с уверенностью говорить, что применение этих ракет было результативным и привело к существенным потерям войск саудовской коалиции, несмотря на наличие у них комплексов PAC3, для которых борьба с подобными целями – основная специальность. По данным французского бюллетеня TTU, лишь 40 процентов попыток перехвата ракет «Хвасон-6» увенчались успехом. Причем этот клон советских ракет Р-17, слегка модифицированных для увеличения дальности за счет снижения массы боеголовки, производится северокорейцами с 80-х и не отражает нынешнего потенциала их промышленности.
«Луна» и ее потомки
Корейские ракетные программы надо рассматривать с учетом особенностей природы северокорейского режима. В 1956 году Ким Ир Сен, воспользовавшись хаосом в Москве и Пекине, порожденным докладом Хрущева на XX съезде, произвел в стране молниеносный политический переворот. Многочисленные советские и китайские ставленники в северокорейском партаппарате были уничтожены. Отныне главной идеей режима стала полная самостоятельность и независимость от внешнего мира. Из этой принципиальной установки логически следовала необходимость строить независимый военно-промышленный комплекс, способный работать в изоляции и обеспечить страну наиболее важными видами оружия. Данную задачу следовало решить любой ценой.
Режим мастерски использовал заинтересованность СССР и КНР в сохранении буферного социалистического государства на Корейском полуострове и их ожесточенное соперничество между собой. Первоначальной основой овладения технологиями разработки и производства ракетной техники были поставки советского и китайского тактического ракетного оружия, а затем и передача технологий его производства.
В 70-е китайцы помогли КНДР организовать собственную систему обслуживания, продления ресурса и модернизации нескольких типов советского тактического ракетного оружия, включая ЗРК С-75 и противокорабельные комплексы П-15. В 1971 году двумя странами было подписано соглашение о научно-техническом сотрудничестве, КНДР получила помощь в виде технологий и подготовки кадров.
Предполагается (но не подтверждено), что в 1972 году Пхеньяну перепала ограниченная партия комплексов 9К72 с ракетами Р-17 из СССР. КНДР добивалась поставок оружия данного класса на протяжении многих лет, но за отсутствием взаимного доверия Советский Союз ограничивался передачей менее совершенных комплексов «Луна» и «Луна-М» с неуправляемыми ракетами. В том же году Пхеньян с помощью Пекина начинает собственное производство клонов С-75 и П-15 (вернее, их китайских вариантов – HQ-2 и HY-1). Таким образом, северокорейцы приобретают опыт освоения относительно сложных образцов.
Начинаются работы по копированию других типов советского тактического ракетного оружия, например ПТРК «Малютка» и ПЗРК «Стрела». При необходимости образцы для изучения и копирования закупаются у развивающихся стран – получателей советского оружия, прежде всего в Египте.
Продолжается передача технологий из КНР. Две страны пытаются реализовать совместный проект оперативно-тактической баллистической ракеты DF-61, который, однако, оказывается неудачным. Наконец, в 1976-м КНДР приобретает еще одну партию ракет Р-17, на сей раз в Египте. В отличие от советской поставки 1972 года сделка с Каиром не вызывает сомнений. Вероятно, дополнительные ракеты, о существовании которых не знали советские специалисты, были весьма полезны для изучения и копирования их конструкции.
Генеральный поставщик третьего мира
Египет не единственный крупный получатель советского оружия, взаимодействовавший с КНДР. Соглашение о «научно-техническом сотрудничестве» имелось и с Ливией.
В апреле 1983-го КНДР, по всей видимости, провела первое успешное испытание своей ракеты Р-17, а в октябре того же года в игру вступает Тегеран, который подписывает с Пхеньяном соглашение о финансировании северокорейской ракетной программы в обмен на последующие поставки изделий и передачу технологий. Это сотрудничество продолжается до сих пор. Именно с ним связаны многочисленные успехи Ирана в создании БРСД и космических ракет-носителей.
В 1984 году СССР все-таки начинает относительно крупные поставки комплексов 9К72 в КНДР. Тем временем полным ходом продолжаются испытания их северокорейских клонов. Собственное производство этих ракет, названных «Хвасон-5», начинается после 1985-го, далее КНДР приступает к передаче технологий их производства Ирану. Во второй половине 80-х темп производства был доведен, по американским оценкам, до 10–12 изделий в месяц. Примерно с 1987 года начинаются крупные поставки ракет в Иран.
КНДР выдвигается в число ведущих поставщиков баллистических ракет развивающимся странам. По данным американского исследователя Джошуа Поллака, всего с 1987 по 2009-й странам третьего мира было поставлено 1200 баллистических ракет. 40 процентов приходилось на КНДР. Северокорейские поставки достигли пика в начале 90-х, в дальнейшем они сокращаются, а с 2006 года под влиянием усилившихся санкций и запрета СБ ООН на закупки северокорейского оружия сходят на нет.
Но если экспорт готовых ракет под международным давлением прерывается, то передача технологий, по всем имеющимся данным, даже расширилась. Технологическое сотрудничество в ракетной сфере становится для КНДР важным источником валюты, роль которого после распада СССР неизмеримо возросла. Технологическими партнерами Северной Кореи становятся две ведущие державы исламского мира – Иран и Пакистан. Помимо этого, попытки взаимодействовать с КНДР в сфере ракетных технологий предпринимала Мьянма. К началу 2010-го правительство этой страны на фоне нормализации отношений с США делало заявления о прекращении такого сотрудничества, но их достоверность не подтверждена, по крайней мере в сфере поставок отдельных видов обычных вооружений ВТС Мьянмы и КНДР сохранялось.
Еще одной страной, пытавшейся при помощи КНДР развернуть собственное ракетное производство, была Сирия, но ее планы так и не были завершены к началу гражданской войны. А КНДР настойчиво, правда, безуспешно пыталась расширить географию экспорта ракетных технологий за счет других крупных развивающихся стран, например Нигерии.
Ракеты ближневосточного радиуса
К концу 80-х Северная Корея разработала и начала экспортировать новый вариант Р-17 с увеличенной дальностью – «Хвасон-6». К 1990 году КНДР достигает крупного успеха в развитии собственных технологий – у нее появляется ракета, основанная, безусловно, на Р-17, но все же оригинальной конструкции – «Нодон-1». Она, имея по различным оценкам дальность от 1000 до 1600 километров, позволяет угрожать не только Южной Корее, но и Японии. Еще более важно то, что в 90-е технологии этих ракет были переданы Ирану и Пакистану.
«Нодон-1» стала прародительницей иранских «Шахаб-3» и пакистанских «Гхори-1», хотя в обоих случаях в конструкцию ракет были внесены изменения с целью приспособить их к местной производственной базе. «Нодон-1» и усовершенствованный вариант «Нодон-2» до сих пор остаются самыми мощными корейскими баллистическими ракетами, прошедшими полный курс летных испытаний и подтвердившими свою боеготовность.
Более убойные БРСД, включая впервые показанную на параде 2010 года «Мусудан» (с предполагаемой дальностью до 4000 километров), ни разу не проходили летных испытаний на северокорейской территории. В то же время согласно опубликованной Wikileaks телеграмме Госдепартамента США американцы считали, что в 2005 году партия этих ракет поставлена Ирану. Таким образом, возможно, летные испытания прошли на его территории. Что касается другой новой северокорейской ракеты, предполагаемой межконтинентальной KN-08, показанной на параде 2013 года, то ее испытательные пуски не проводилось ни разу ни в одной точке мира.
По американским заявлениям накоплению опыта в сфере создания баллистических ракет служат северокорейские космические пуски. Это сомнительно. Такие пуски не дают возможности испытать ключевой элемент любой боевой ракеты – головную часть. Она должна войти на конечном участке траектории в плотные слои атмосферы, не разрушиться и достичь цели с заданной точностью. Способность КНДР решить столь сложные технические задачи для ракет более мощных, чем «Нодон», пока не доказана. Космические же технологии имеют для Пхеньяна самостоятельную ценность, поскольку служат предметом экспорта и укрепляют национальный престиж.
Существуют предположения, что «Мусудан» – побочный продукт разрабатывавшейся в интересах Ирана космической ракеты-носителя «Сафир» (корейский вариант называется «Ынха-3»). Основанием служит сильное внешнее сходство «Мусудана» и второй ступени РН. По некоторым западным оценкам, не подтвержденным документально, в 90-х разведка КНДР смогла получить доступ к материалам по советской морской БРСД Р-27, которая и послужила прообразом «Мусудана». В тех условиях, когда утилизировалось значительное количество старых советских ракет и их носителей, а в сфере безопасности царил хаос, такая возможность могла быть. По крайней мере сейчас точно известно, что в середине 90-х операцию по вывозу списанной Р-27 провела южнокорейская разведка. Тем не менее ряд специалистов по ракетной технике подвергают эту версию сомнению и вопрос о происхождении «Мусудана» остается открытым.
Параллельно с созданием БРСД КНДР приступила к работам над баллистическими ракетами для подводных лодок. Пробные пуски ракеты, получившей западное обозначение KN-11, с наземной платформы начались в конце 2014 года, а бросковые испытания в море были зафиксированы в январе 2015-го. Ракета имеет внешнее сходство с «Мусуданом» и Р-27.
Целесообразность развития программы морских баллистических ракет с точки зрения безопасности КНДР вызывает сомнения. Лодки – носители таких ракет будут крайне уязвимы ввиду подавляющего технического превосходства японского и южнокорейского флотов, не говоря уже о возможности их усиления со стороны США. Можно предположить, что технология развивается исходя из перспектив продажи, и в этом случае ее передача, например, Пакистану может иметь большие последствия для мировой политики.
Еще одной линией развития корейских программ баллистических ракет является развернутое во второй половине 2000-х производство клонов советских ракет 9М79 «Точка» предположительно на основе документации и образцов, приобретенных в 90-е в Сирии.
Таким образом, к настоящему времени КНДР входит в весьма ограниченный круг стран, способных самостоятельно разрабатывать и производить широкую номенклатуру баллистических ракет малой и средней дальности, а также космических РН. При этом КНДР уже умеет либо скоро будет способна производить и ядерные головные части. Сходным или более высоким потенциалом обладают только Россия, США, Франция, Китай, Индия.
Хотя северокорейские технологии отстают на 40–50 лет, они вполне смертоносны и эффективны. И в отличие от крупных стран КНДР не связана никакими режимами контроля и нераспространения. Экспорт северокорейских ракетных технологий в такие государства, как Иран и Пакистан, уже стал важным фактором мировой политики и отразился на ситуации в весьма далеких от Пхеньяна частях планеты. В дальнейшем, например после создания КНДР работоспособных МБР или баллистических ракет для подводных лодок, дестабилизирующая роль Северной Кореи как крупного экспортера ракетных технологий только усилится.
Василий Кашин, старший научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН
Опубликовано в газете "Военно-промышленный курьер" № 10 (625) за 16 марта 2016 года